Игорь Симонов - Уровень опасности
В офисе все было спокойно. На три часа было назначено совещание по вопросу сотрудничества с американской компанией, долго собиравшейся, но все-таки, преодолев все страхи, вышедшей на быстрорастущий российский рынок. Игоря Васильевича приглашали в Москву на встречу с каким-то очередным вице-президентом, который рассказывал обычные сказки про то, что лучше их продуктов, производимых, конечно же, большей частью в Китае на тех же заводах, что и продукты их ближайших конкурентов, на свете ничего нету. Ближайшие конкуренты, понятное дело, возможным сотрудничеством были очень недовольны, а новые пришельцы, упустив как минимум десять лет, но, с другой стороны, не пострадав в результате в девяносто восьмом, сулили теперь золотые горы в виде демонстрационного оборудования, товарного кредита и рекламных денег. Оттягивать решение дальше было нельзя. Мнение коллег было: дают – бери, а с конкурентами как-нибудь разберемся. С них тоже под это дело можно что-то выпросить. Игорь Васильевич склонялся к тому же. Однако все это надо было теперь переосмыслить на фоне надвигающихся потенциальных угроз. А с другой стороны – при чем здесь эти угрозы? Ну, не дай бог, случится что, ну пострадают эти американцы, так никто же их сюда не звал, кредиты у них никто не просил. Не зря же столько лет сомневались, а теперь решились. Значит, учли все риски. А не учли, так это их проблемы.
Глава 19
Виктор Петрович. Москва
Четырнадцать-пятнадцать месяцев до ночи, когда все случится. Все еще могло сложиться по-другому
Основной кабинет Виктора Петровича, тот, в котором он проводил большую часть рабочего времени, находился в трехэтажном особняке в центре города со скромной табличкой у входа «Корпорация Интеринвест». Несмотря на скромную табличку, за всегда закрытой дверью все было очень серьезно. Входить можно было только по одному и обязательно проходить через установку, которые только-только начали появляться в некоторых аэропортах и не получили широкого распространения по причине высокой стоимости. Через нее же нужно было и выйти. Слишком серьезные инвестиционные проекты обсуждались в кабинетах этого недавно отремонтированного желтого с белой лепниной особняка, чтобы допускать к ним человека с дурными намерениями. Инвесторы по праву требовали защиты информации. Количество вопросов, которые приходилось решать Виктору Петровичу, увеличивалось прямо пропорционально росту цены за один баррель нефти марки “Urals”. По мере стремительного роста цены за этот самый баррель так же стремительно, а то и с опережением изменялось мироощущение окружающих Виктора Петровича людей. То есть сначала менялся достаток, а потом менялось мироощущение – в полном соответствии с известной формулировкой основоположников марксистской теории. Сам Виктор Петрович сопротивлялся этим изменениям как мог, но потом расслабился – какой смысл? Жизнь дается человеку один раз – и так далее. Работа забирала время и энергию и расплачивалась деньгами и властью над людьми. Чем меньше оставалось времени от решения нескончаемых вопросов, тем больше доставалось денег и власти. Сектор того, что называется личной жизнью, сузили почти до полоски на площади круга, и в этот узкий промежуток нужно было вместить общение с молодой женой и маленькой дочкой, взрослым уже сыном от первого брака, по дню, по полдня в месяц отдыха, посмотреть фильм хороший, поиграть в теннис, раз в год в театр сходить, почитать хорошую книгу – так и не смог избавиться от привитой родителями вредной привычки. На старых друзей времени уже не оставалось.
Виктор Петрович не был типичным представителем своего племени. По своему происхождению, образованию, интересам и некоторым поступкам, исходя из общепринятых внутриплеменных взглядов на карьерный рост, он никогда не должен был оказаться там, где оказался. Вожди никогда не приглашали его раскурить трубку в свой вигвам, но каждый раз вспоминали о нем, когда процесс решения очередной из бесконечного ряда неструктурированных задач заходил в тупик. Виктор Петрович «решал проблемы». Это было его главным занятием. У него были свои неудачи, но никогда не было провалов. Вожди ценили это и доверяли ему. То, что он делал, иногда воняло. Но окружающий мир вонял не меньше. Он знал про людей столько, что давно уже не верил в чистоту их намерений. Единственной достойной альтернативой была жизнь отшельника. Виктор Петрович всерьез пока эту альтернативу не рассматривал, хотя и допускал ее в будущем. Ну, может быть, не совсем отшельника, а так, домик на острове Сен-Бартс, три тысячи жителей, всего шесть негров, никто не закрывает машины, да и дома тоже не закрывают, отдыхали с женой один раз неделю после Нового года, и уезжать не хотелось. Полгода там, полгода в Европе, никому не нужный, никому не ведомый. Но это потом. Текущий момент требовал прямо противоположного. И требовал все более настойчиво.
Рабочий день начался в автомобиле с ознакомления с докладной запиской, озаглавленной «Отчет о лондонском семинаре представителей антитеррористических служб, Лондон, 7–9 апреля». Цели, задачи, список участников, тезисы основных выступлений. Вот тут и зацепило. Доктор Родни Нуну «О тенденциях изменения психологического и социального портрета террориста-смертника». Представляющий Великобританию доктор Нуну подводил к мысли, что нельзя ограничиваться поиском террористов среди несчастных чеченских, палестинских, иракских детей, чьи родители, сестры, братья были убиты соответственно российскими, еврейскими или американскими юношами, получившими лицензию на такого рода убийство, – детей, вся сознательная жизнь которых прошла в лагерях беженцев под дулом автомата или пулемета и которых не надо ни на что агитировать, их только удерживать надо от того, чтобы не просто бросились с голыми руками задушить, разорвать горло, куда руки и зубы дотянутся, но чтобы вместо акции отчаяния была акция возмездия, то есть чтобы не просто погиб российский, еврейский или американский юноша с автоматом – большое дело! – а чтобы мир содрогнулся, чтобы три дня в газетах на первых полосах – только так их заставишь испугаться – сто убитых, двести раненых, число жертв постоянно растет, двести убитых – пятьсот раненых.
«Хорош доктор Нуну», – подумал Виктор Петрович и связался с помощником, чтобы ему переслал весь текст доклада.
– Только в русском переводе, – с чувством вины сказал помощник, зная, что Виктор Петрович, по возможности, предпочитает оригиналы.
– Ладно, ладно, давай, только прямо сейчас.
Виктор Петрович не любил шахматы. Однажды он сказал, что шахматы – это умная игра для ограниченных людей. Количество комбинаций в той игре, в которую играл он последние годы, было неизмеримо больше. И во столько же раз больше была цена ошибки. Не деревянная фигурка короля со стуком падала на доску, завершая очередную партию. Шахматы дискретны, жизнь непрерывна. Не было никакого перерыва между турнирами, и в любую минуту, хоть даже и в эту самую, когда он приготовился читать доклад доктора Нуну, кто-то делал никем не просчитанный ход на обострение.
«Все ресурсы, технологии, наконец, финансовые возможности спецслужб, – писал доктор Нуну, – направлены сегодня на борьбу с теми, кто кажется нам очевидным противником, с теми, кого мы считаем основой рекрутского набора “Аль-Каиды”. Нет нужды перечислять, кто эти люди и почему их так легко рекрутировать. Главная особенность, объединяющая их всех, – отчаяние и безысходность. Но почему мы решили, что отчаяние и безысходность живут только в лагерях палестинских или чеченских беженцев? Не потому ли, что они жили там всегда, и не потому ли, что мы сами, являясь причиной этого отчаяния и этой безысходности и испытывая по этому поводу комплекс вины, хотим, чтобы враг наш был родом из этого лагеря? Ведь тогда все понятно, и в крайнем случае можно этот лагерь просто разбомбить и сообщить своему начальству и всему остальному миру, что с очередной заразой покончено. А потом всегда найдется доказательство, что под бараком была зарыта грязная бомба. Я хочу задать вопрос: не напоминаем ли мы сами себе генералов, которые вечно готовятся к прошлой войне? Мой ответ – да, мы именно этим и занимаемся. Тогда я хочу задать следующий вопрос: при существующей системе контроля какова сегодня вероятность проникновения на территорию, скажем, Соединенных Штатов человека или, того хуже, группы людей, способных совершить серьезную террористическую атаку, сопоставимую по масштабам с одиннадцатым сентября? Ответ: близка к нулю. Все эти зеленые, желтые и оранжевые уровни безопасности после каждого нового интервью господина бен Ладена не более, чем игры патриотов, вовремя напоминающих о необходимости пополнения бюджета. Так что же, теперь наконец мы можем почувствовать себя в безопасности? Нет, нет и еще раз нет. Враг не прилетит рейсом US Air в аэропорт города Майами, сбрив усы и перекрасив волосы в рыжий цвет, он не будет проползать темной ночью вместе с кучкой неграмотных крестьян по колючкам мексиканской границы. Он уже живет в Соединенных Штатах и является их гражданином. Он закончил или заканчивает школу и готовится к поступлению в колледж. Он играет вместе со сверстниками в футбол, хотя и не является лучшим игроком в команде. Он абсолютно средний молодой американец во всем, кроме одного, – он ненавидит Америку. Этот молодой человек живет рядом с вами, может быть, не на одной улице, но в одном городе. Его отец, пакистанец, приехал в Америку тридцать пять лет назад и сейчас имеет хорошую работу – водит лимузины. Он отказывал себе во многом и накопил деньги на образование сына. Он тоже не любит Америку, но боится говорить об этом. Иногда его прорывает, и он выражает свои чувства иностранцам, которых забирает из аэропорта. Он осторожно раскрывает свои чувства, следя в зеркальце за реакцией пассажира, пока его лимузин медленно движется в бесконечной пробке. «Да, сэр, – говорит он, – конечно, я мог бы вернуться, но на родине еще хуже, сэр». Он не может позволить себе большего, потому что на нем ответственность за его семью. Он гордится тем, что у него такой умный сын, и немножко боится его радикальных взглядов. Два года назад они летали навестить родных в Пакистан. Ему кажется, что сын начал изменяться после этой поездки. Он решил больше не брать его с собой. Поздно. Два года назад мальчик просто презирал этих тупых жирных американцев, теперь он их ненавидит, потому что знает: они – главный источник бед на этой грешной земле, которая волей Аллаха могла стать цветущим раем для всех мусульман. Он хорошо учился в школе. Он знает, что такое Карфаген и что Карфаген должен быть разрушен.
