Игорь Симонов - Уровень опасности
– Так, подожди, есть мнение, есть ощущение или есть информация? Это все разные вещи. Ощущение ведь не новое, оно и раньше было, значит, что-то случилось. Ты ведь меня не просто так выдернул – давай, я готов.
Борис Матвеевич налил еще коньяку и одним глотком выпил, закидывая в рот шоколадную конфету. Только сейчас Игорь Васильевич заметил, что у него подрагивает рука. Было видно, что разговор с коньяком начался не нынешним утром. Игорь Васильевич представил, как его старый приятель возвращается поздно домой, сразу в дверях нарываясь на супружеский скандал. За все эти годы их жены так и не подружились.
– С информацией сейчас, сам понимаешь, не просто, у нас же теперь чекисты кругом: водку не пьют, на банкеты не ходят, – Борис Матвеевич дернулся в направлении какого-то скрипа, будто оттуда, из душевой с туалетом, и ожидал немедленного появления чекиста и ничуть бы этому не удивился. Игорь Васильевич молча слушал и решился на комментарий только после третьей рюмки.
– Может, хватит? – осторожно сказал он.
– Ты мне еще указывать будешь. У меня после тебя на холодильный завод визит, по дороге отойду. Так вот, информации пока нет, а это за то, чтобы она вообще не появилась. Может, поддержишь? Вот так-то лучше. Давай. Но один человек в Москве сказал, что заходить будут через окружение, а конкретно – через меня и через Головко. Заходить будут жестко – уголовное дело, показательный процесс, коррупция, все дела, а потом ему предъявят, ну и он сольет, напишет, чего там полагается, по состоянию здоровья или еще чего. Вот такие дела, Игорек.
Дела были похожи на правду. Так оно делалось в других местах, поэтому особого смысла менять отработанную схему не было. Везде она работала, потому что везде была коррупция, и чтобы найти ее, в отличие от грибов-трюфелей, не нужны были специально обученные свиньи. Вполне можно было обойтись обыкновенными, потому что цвела она пышным цветом на каждой помойке.
– То есть ты думаешь, что заходить будут через нецелевое расходование, через девяносто четвертый указ и так далее?
– Да.
– И, может быть, теперь ты вспомнишь, сколько раз я тебе говорил, что не хер так борзеть, что надо тебе и твоей банде умерить аппетиты. И последний раз я тебе говорил это всего два месяца назад, и что ты мне ответил? Чтобы я расслабился, что это твоя тема и ты ее по-любому закроешь. Было?
– Было, блядь, было, – выплюнул в него Борис и в пьяной усмешке скривил губы. – Было, и чего теперь? Тебе там тоже кусок немалый достался.
– Он мне на хуй не был нужен, этот кусок, – мрачно ответил Игорь Васильевич, как никто другой понимая слабость этого аргумента – что в этом разговоре, что в любом другом, которые, судя по всему, не за горами. А раз аргумент слабый, то лучше про него просто забыть.
– Но ты же взял, нужен он был тебе на хуй или нет, – добавил вдогонку Борис. И это была истинная правда. Взял. И за это, возможно, придется вскорости заплатить по полной. И некому будет объяснить, что другие берут несравненно больше, что люди на отдых один денег тратят больше, чем ему досталось тогда или в другой раз. Потому что это никому не интересно. Он оказался на неосвещенной солнцем половине площадки, и это его личная проблема. «Нельзя же всех сразу пересажать, – ответит ему главный судья. – Вот сначала этих зачистим при помощи тех, а потом тех при помощи других. Виноваты-то все, а уж кого первым брать, это дела такие, как карта ляжет. – И что, ничего мне не простится, что зла никому не делал, что жена, что дети, что все устроено так, что по-другому и нельзя было? – Ну, Игорь Васильевич, умный же ты мужик, сам подумай, что говоришь, ведь сверху-то и не видно – со зла ты или не со зла, а жена и дети – так они у всех жена и дети, а вот что по-другому нельзя было, так это даже и слушать не хочется. По-другому можно всегда. Этот выбор есть всегда, и ты его сделал раз, сделал другой, потом получилось, что и выбора нет. Но он и тогда был. Давай лучше другую какую-нибудь защиту придумывать».
Выбор был всегда, и Игорь Васильевич всегда это знал. И дальнейшее развитие событий ему было понятно не хуже, чем будущему дознавателю. Будут доказывать факт взятки. Туда же подтянут московского дистрибьютора, который на разнице в ценах обеспечивал наличные, оставляя себе небольшой процент. Получится у них преступная группа. Дистрибьютору легкий испуг, если даст нужные показания, и утаптывание по полной программе с учетом всех его таможенных и налоговых вольностей, если нужные показания дать откажется. Деньги Игорь Васильевич брал сам и сам же отдавал Борису, который им, собственно, и нужен. Председатель тендерной комиссии получал не от него, так что по сути, если упереться, ничего он не докажет. Есть, конечно, вариант упереться, но больно уж интересы у всех разные. В любом случае завтра надо начинать чистить в офисе документы и компьютеры. И надо ехать в Москву разговаривать с дистрибьютором – знали они друг друга больше десяти лет, доверие было полное, но как получится на этот раз? Слишком мутные времена и слишком тяжелая тема.
В любой момент, хоть днем, хоть ночью разбуди и спроси Игоря Васильевича про его отношение к коррупции, ответ был бы всегда один: надо с ней бороться. И это был бы искренний ответ, потому что никаким другим не мог бы быть ответ порядочного человека. А Игорь Васильевич считал себя порядочным человеком. Как же тогда получилось, что, давая такой ответ, он тем не менее был частью этой самой коррупции? То есть именно с ним и надо было бороться. Но, грехи свои признавая, Игорь Васильевич хоть и готов был в них покаяться высшему судье, совсем был не готов каяться перед земными. Потому что судьи земные краткосрочный мандат на отпущение грехов получили не в том окошке и не от того владыки, с решением которого Игорь Васильевич мог бы и смириться. Понятная ему в целом и даже близкая сердцу борьба за укрепление порядка в стране началась без объявления войны и даже без предъявления ультиматума. То, что борьба за наведение порядка невозможна без перехода собственности из одних рук в другие, Игорь Васильевич, слава богу, понимал. То, что для достижения высоких целей, как и при строительстве храма небесной красоты, будет много грязи, и суматохи, и поломанных ног, и рабочие будут жить в барачной грязи – хоть древнеегипетские рабы, хоть нынешние Равшаны, понимал тоже. Была ли обида, что не на той стороне оказался? Ведь не по убеждениям выбирали, а по случаю. Как семьдесят пять лет назад пьяницы и горлопаны раскулачивали тех, кто справно работал, так и теперь тоже. Таковы законы революции. И это лишний раз приводило к мысли, которую не было времени до конца додумать: это не новая революция, а все еще та, и она продолжается. Взбаламутили тогда великую страну, и сколько раз казалось, что все уже – отстоялось, а получается, что нет. Один раз миллионы выкосили, другой, а все равно тлеет искра, и достаточно лишь легкого порыва ветра – и снова появляются откуда ни возьмись и за десять лет всему обучаются, хоть его Лешку с Настюхой взять, а потом опять все сначала.
Напоминание о детях отогнало другие мысли, кроме очень практических. Если ураган пройдет стороной или краем лишь зацепит, детей надо отправлять за границу, Настю так уж точно. Пусть лет пять пересидят там, глядишь, дележ этот будет последним, тогда можно и возвращаться. А лучше и не ждать никакого урагана, куда его там ветер понесет, пока есть время все это решить. Но главное, конечно, готовиться к отпору и решать, что делать с бизнесом. Игорь Васильевич вместе с сыном были единоличными владельцами компании, которую за непрозрачностью операций по-научному оценить будет трудно, но она точно тянула не меньше чем на двадцать миллионов. Оборотной стороной было то, что за минусом удовлетворения жизненных потребностей, пусть и не малых по областным меркам, Игорь Васильевич все инвестировал в развитие бизнеса. То есть всей недвижимости и было, что своя квартира, дом – хороший, но именно дом, а не дворец, да квартира, которую купил сыну год назад. Собирался покупать дочке квартиру в Москве, но там в приличном районе меньше чем за полмиллиона и смотреть было не на что. Бизнес рос, доходы компании росли, но цены на квартиры, машины, дома росли опережающими темпами, что могло означать только одно: доходы целевой аудитории росли куда быстрее его доходов, раз все за такие деньги покупалось. Продолжая логически эту цепочку – его место в списках должно было быть не в первых сотнях да и не в первых тысячах. Отсюда и корневая ошибка во всех дальнейших рассуждениях – что список начнут читать с первой страницы. А на деле открывают его там, где закладки лежат. И кто этими закладками распоряжается, никому не ведомо.
За всеми этими мыслями доехал до офиса. Телефон непривычно не звонил, только жена один раз ближе к обеденному времени спросила, придет ли домой обедать. Пообедать было бы неплохо, но встречаться сейчас с глазами жены было совсем невозможно. Поняла бы сразу, что беда, и начала бы изводить себя. Так нельзя. Сегодня, наоборот, прийти нужно как можно позже, чтобы если и почувствует что, то на усталость списать.
