Валентин Бадрак - Чистилище. Книга 1. Вирус
Но правда была и в том, что не всегда мысли, пробужденные Шурой, уводили его к светлым просторам. «Человек страдает не столько от того, что происходит, сколько от того, как он оценивает, что происходит». Как-то, выписав в свой блокнотик этот афоризм французского философа Монтеня, Лантаров долго не мог успокоиться. Все, казалось бы, просто: возьми да и оцени свои переломанные тазовые кости так, словно ничего значительного не произошло. Но ведь на самом-то деле вся его жизнь перевернулась в один миг! Он был молодым, здоровым и преуспевающим, а теперь может стать калекой, инвалидом. И как с этим мириться?! Но, даже если и согласиться с Шурой, то все равно это не меняло ровным счетом ничего, – он ведь не знал, как именно надо принимать существующий мир. А теперь, в отсутствие Шуры, тревожные мысли о прошлом атаковали его таким ошеломляющим шквалом, что ничего хорошего уже попросту не приходило в голову. Временами молодой человек сомневался, был ли он вообще когда-нибудь счастливым.
5Лантаров вспомнил, как он задался целью получить от Вероники четкий ответ об их отношениях, прояснить ее реальную цель. За год с момента их сближения он вернулся к исходной точке. Бойко проложив дорожку в интимный мир женщины, он все так же оставался одиноким и отчужденным, словно был отлучен от познания какой-то замысловатой тайны. Как преданный пес, он сидел и ждал, когда его поманят пальчиком, чтобы с восторженным повизгиванием прибежать на зов. Но то, что еще недавно окрыляло его, отныне удручало. Влюбленный в опытную взрослую женщину, он старательно тестировал свои желания. Ему были необходимы отношения, которые он мысленно называл человеческими. Не такие, как были у отца с матерью. Не такие, что строил со своими девушками веселый повеса Влад Захарчиков. Ведь люди могут делить друг с другом не только постель, но и все то, что имеется в головах, – эмоции, радости, невзгоды. Ему надо знать, что возлюбленная принадлежит ему и только ему…
А может быть, это вообще любовь?! Пройдет еще немного времени, и Вероника сама признается ему в этом. Оставит своего самоуверенного паука с пухлым кошельком ради сметливого азартного Лантарова. Почему он проводит долгие, томительные ночи в пустой комнате, уповая на редкие встречи? Она была не просто лучшей из женщин, но оставалась единственной женщиной в его жизни. Лантаров испытал возмущение, когда она полушутя-полусерьезно посоветовала ему начать с кем-нибудь встречаться. Он же только тихо скулил по ней; окунался в бездумное шествие по бескрайним просторам мировой паутины, тоскливо щелкая по бесчисленным каналам телевизионного экрана или пытаясь ухватиться за какую-нибудь непритязательную книгу. Он не хотел и не мог думать. Все равно ничего не помогало! Бесцельное существование на орбите Вероники сводило его с ума.
Она же никогда не испытывала чувства вины, потому их связь – именно связь, а не роман – так же органична, как лобызания стерилизованных кота и кошки. С той лишь разницей, что там удалены половые функции, а тут функции души. «Что ж, душевность нынче – нерентабельное качество», – думал Лантаров. Но его не покидала мысль, что Вероника ловко использовала его в качестве живой игрушки. Ее сексуальная фантазия компенсировала все остальные пробелы отношений. Она отдавалась эротическому позыву полностью, то есть абсолютно, – она в эти минуты растворялась в любовной игре, презирая все остальное, что может происходить в жизни. Это был ее бесспорный козырь – предаваться наслаждению, на короткое время забывая все на свете. Ее согласие с собой при этом достигало абсолюта, она входила в такое состояние внутреннего блаженства, транса, для которого умные психоаналитики придумали эффектное название – конгруэнтность.
Она, естественно, не звонила, за очень-очень редкими исключениями. Но когда он набирал ее номер, ее голос звучал особенно ласково, неизъяснимо вкрадчиво. Он ощущал телепатический сигнал, как укол сладкого зелья в самое сердце. Нет, конечно, он не мог бросить ей в лицо некое подобие обвинений. В конце концов, кто он такой? Не только не муж, но даже не ее любовник. Потому что с любовником хотя бы ходят иногда в театр, в кино, на вечеринки… Ну, черт знает куда, где предполагается пусть даже элементарное, невзыскательное, но общение. У них совершенно дивный секс! Но больше ничего! Потому Лантаров хорошо знал, каким именно словом можно обозначить его роль. Он ведь никому не может предъявить доказательства своего мужского могущества.
Когда он не видел Веронику больше трех недель, мысли о ней становились навязчивыми и начинали его неотступно преследовать. Как если бы он был болен сахарным диабетом и ему срочно необходим был инсулин. Даже безобидно бродя по улицам, он мимолетно рассматривал попадавшихся на пути женщин. Дамы в деловых костюмах, в обтягивающих брюках, на высоких каблуках, с пышными рыже-золотистыми волосами вызывали в нем непреодолимые ассоциации, его беспокоили спонтанно возникающие перед глазами картины. «А эта смогла бы оказаться такой же умопомрачительной, как Вероника?» – думал он об одной. «А вот та, с виду неприступная красотка?» – предполагал он, мрачно скользя отчаянным взглядом по профилю другой. Случайно уловленный аромат таких же, как у Вероники, духов вмиг доводил Кирилла до неконтролируемого бешенства. Как дворовой пес, он был готов безропотно следовать туда, куда указывал путь всемогущий аттрактант. «Колдунья! Приворожила!» – злился он, придумывая все более изощренные проклятия. Но уже в следующую минуту укорял себя, корчась от невыносимого, до судорог желания хотя бы увидеть ее.
Он вспомнил, как она, словно издеваясь, завела странный разговор.
– Поверь мне, – доверительно говорила она полушепотом, намеренно, как отработанный прием, оставляя яркий рот приоткрытым, – на воплощение смелых фантазий способны лишь интеллектуалы и весьма обеспеченные люди…
– Почему? – удивился Кирилл, который сразу смекнул, куда клонит его пассия, поглядывая на ее играющие, тонкие пальчики со всегда безупречно ухоженными ноготками.
– Потому что работяге такое и в голову не полезет! – она говорила спокойно и убедительно, с полуулыбкой. Только по зардевшимся мочкам ушей Кирилл ощутил, что Вероника возбуждена беседой. Кирилл становился внутри, как туго натянутая струна, хотя старался оставаться непринужденным. Она между тем продолжала: – Пойми, у того, кто с упорством заботится о хлебе насущном, вся энергия уходит на добычу материальных благ. Тут необходима отвлеченная, ничем не зашлакованная фантазия! Чтобы поймать в паруса настоящий ветер – для безудержного полета – необходимо свободное воображение. Нужно быть сытым и здоровым, чтобы осмелиться участвовать в таких проделках…
– А если я влюблюсь в кого-нибудь и захочу жениться? – Лантаров решил подразнить свою собеседницу.
Ее приоткрытый ротик изогнулся чуть иронично.
– Ну, конечно, каждый мужчина когда-нибудь задумывается о семье. Не только женщины. Люби, женись, производи детей – все это нужно. Ты можешь даже достичь чего-то важного и значимого – в тебе есть эта замечательная жилка неудовлетворенности. Но к нашим делам это не имеет никакого отношения. Наша связь, – тут она опять перешла на шепот, – это параллельный мир. Кем бы ты ни стал, каких бы вершин ни достиг, твои мысли всегда будут забредать в этот мир. Такого, как у нас, ты нигде и никогда не узнаешь.
Лантаров расшифровал сказанное: «Ты все равно будешь принадлежать только мне!» Вероника мастерски и с дерзкой циничностью им играла. Как море корабликом, позволяя ему преодолевать шторм, но умея погубить в любой момент. Она делает это лишь тогда, когда ей самой хочется чего-то острого, а вовсе не тогда, когда невтерпеж ему. И Лантаров дал себе слово, что найдет способ разорвать эту убийственную зависимость.
6Как-то Кирилл совершенно случайно встретил на улице Влада Захарчикова, которого не видел больше двух лет.
– Ого! – крикнул тот в радостном возбуждении, прищурившись и раскрыв руки для объятий. – Дружище Кир, ты что это бредешь, как неприкаянный, ничего не замечаешь вокруг?
Лантаров оторопел от неожиданности, а Влад уже радостно и непринужденно тискал его в объятиях, как старого друга.
– Да как-то ушел в работу… – ответил Кирилл неопределенно, – да и ты пропал. Говорили даже, что универ бросил…
Влад демонстрировал улыбку абсолютно беспечного человека, которого не могут заботить такие мелочи, как университет. Он выглядел современным денди в своем дорогом стильном костюме без галстука и явно недешевых туфлях из серии «Hand made». В правом ухе у Влада появился маленький скорпион из белого золота, светящийся брильянтовой точкой-глазом. Лантаров невольно позавидовал его беспечности и блестящей, как фантик, упаковке. Влад небрежно бросил:
– Кир, таких, как я, вырубить не так уж просто. Так что слухи о моем отчислении, как говорится, сильно преувеличены. Ну, думал бросить, если честно. Старик не позволил. Отправил за границу – поучиться, мир повидать. Теперь вот восстановился, правда, в нархоз. Хотя ты сам знаешь – корочки везде одинаковы. А ты где? Чем занимаешься?
