Гали Манаб - Всего лишь женщина
На другой день утром мама проснулась в очень хорошем настроении, будто и не была накануне вечером мною недовольна. Может, она и не помнила ничего? У нее уже развивался старческий склероз? Прямо вот так сразу, так заметно, так ощутимо? Мне стало не по себе от моих мыслей. Я даже подумала, что опоздала в осуществлении детской мечты, что все это напрасно, она все равно ничего не будет помнить. Но ничего подобного! Мама, будто прочитав мои мысли, весело улыбнулась и сказала:
– Пока склероз совсем не одолел, надо записать, что я должна рассказать по приезде своему зятю насчет поведения его непутевой жены, – и мы с ней весело рассмеялись, каждый своей мысли.
И с этим смехом между нами опять восстановилась полная идиллия, какой она может быть между любящими друг друга людьми, между матерью и дочерью.
Вот так прошли наши курортные дни. Мы с мамой исследовали весь город Сочи, прошли его вдоль и поперек, много фотографировались на память.
За все время отдыха мне муж звонил каждый вечер, интересовался маминым самочувствием, рассказывал, как они справляются без меня, говорил, что скучают без меня и что он очень любит меня. «Какой у меня замечательный муж», – думала я. Мамино присутствие так на меня влияло, что я не позволяла себе даже вспоминать о своих любовниках. Мне казалось, что сама мысль о них – тяжкий грех. Вот что значит сила материнского духа! Какое влияние на психику человека! Я была полностью зависима от ее мировоззрения, мнения, настроения. Я чувствовала себя как в вакууме, где мне не хватало воздуха, и казалось, я оттуда больше никогда не выберусь. Меня это стало немного тяготить. Но когда мы вернулись, я увидела своих детей, мужа, а затем вышла на работу, все вернулось на круги своя. Мне опять стало свободно дышать. И к тому же я получала особое удовольствие от чувства выполненного долга. После Сочи мама немного еще погостила у нас, потом стала вспоминать своих внуков, оставшихся дома, скучала по ним, и не терпелось ей поехать к ним и поделиться впечатлениями. Проводив маму домой, я долго не могла успокоиться, у меня перед глазами стояли все ее повадки, манера говорить, смеяться, шутить. Я вспоминала, как у нее часто слезились глаза, и иногда не было понятно, то ли она плачет, то ли глаза от старости износились настолько, что слезы льются непроизвольно. Я, прожившая двадцать с лишним лет самостоятельно, не особенно вспоминая ее, как это бывает обычно со всеми, кто рано покидает отчий дом, сейчас чувствовала, что мне не хватает ее. Я мысленно ее ревновала к ее внукам, к которым она была больше привязана. Я ее ревновала к своим родным братьям, которые были близки с ней территориально, возможно, и психологически. Я ее ревновала даже к снохам, к женам братьев, совсем, казалось бы, чужим людям, но, тем не менее, оказавшимся ближе к моей маме, чем я, ее родная дочь. И мне было немножко обидно, что жизнь устроена так жестоко, так неправильно, так несправедливо и непонятно…
Я даже не понимала, что со мной происходит: ведь все хорошо в моем существовании, у меня своя семья, дети, своя более или менее устроенная жизнь, но на душе почему-то было так необъяснимо тяжело, тоскливо, как будто я та маленькая девочка, которой без мамы ну никак. Вот пойми это создание – человека…
В первый после отпуска день, когда я вышла на работу, Александр с самого утра прибежал ко мне. Обычно, приходя к нам на этаж, он не задерживался там, а тут зашел ко мне в кабинет, посидел со мною. И в течение дня несколько раз приходил к нам под каким-нибудь предлогом и обязательно заходил ко мне. Что с ним такое? Он теряет контроль над собой. И это становится заметно для постороннего взгляда. Вечером, когда мы наконец с ним уединились, он признался:
– Я с самого утра не находил себе места. Я знал, что ты сегодня должна выйти на смену, ждал тебя с восьми утра на улице. Ходил, ходил, как дурак, все боялся тебя упустить. Так проходил почти до девяти. Потом меня одолели сомнения: возможно, я что-то перепутал с графиком. И я почти уже разуверился в том, что сегодня тебя увижу, и пошел в интернат. И смотрю, вдруг ты пробегаешь мимо. Я даже не успел осознать, что это все-таки ты!
– И это называется, ты ждал меня? Когда я пробегала мимо, как ты говоришь, ты стоял с какой-то женщиной и на меня едва посмотрел, – заявила я.
На самом деле, когда я вошла в холл, он разговаривал с какой-то женщиной, но когда увидел меня, правда, обрадовался, засиял и прокричал мне вслед в ответ моему приветствию:
– Приветствую, курортница!
– Почему ты заставляешь меня вечно оправдываться перед тобой? – поинтересовался Александр. – Ты бессовестно и беспощадно пользуешься властью, которую имеешь надо мной.
– Говоря о власти, ты знаешь, как мне тяжело без мамы. Она тоже, оказывается, имеет надо мной власть, я все еще никак не могу очухаться после ее отъезда. – Тут у меня стиснуло горло, и я сдавленным голосом еле проговорила: – Мне так ее не хватает, как будто я жить без нее больше не смогу.
Он подошел ко мне, нежно обнял меня и сказал:
– Большая, но глупенькая девочка. Вот просто девочка, а не зрелая женщина.
От этих слов я разрыдалась. Мы стояли, обнявшись, посередине кабинета, и я, уткнувшись носом в его плечо, все ревела и ревела. Он нежно гладил меня по волосам и молча слушал мои всхлипывания. Он не мешал мне плакать. Выплакавшись вдоволь, я почувствовала облегчение, и мне даже стало немного неудобно за свое детское поведение. Он молча подвел меня к раковине и спросил:
– Тебя умыть, девочка моя, или ты сама справишься?
– Пошел к черту, – сказала я, рассмеявшись.
– Ну, вот тебе и благодарность. Я ей плечо подставляю для слез, а она меня к черту посылает.
На самом деле, он, как никто другой, понимал, как мне тяжело. Может, потому, что он немного старше. Многие наши знакомые считают, что он староват для меня. А может, просто он меня хорошо чувствует. Как бы там ни было, проведенное с ним время мне пошло на пользу, стало легче на душе, стало легко дышать. Мы с ним чудно провели время, и, уходя, он наклонился, поцеловал меня и спросил:
– Я тебе когда-нибудь говорил, что люблю тебя?
– Нет, – сказала немного ошеломленная я.
Он мне казался романтичным, но не настолько. Мне казалось, что он четко понимает наши отношения, что у нас прекрасный секс, да и только.
– Так вот я тебе говорю: я люблю тебя! Ты самая чувственная, самая эмоциональная, самая естественная, настоящая, ты самая, самая…
С этими словами он вышел. Наше любовное свидание, самое романтичное из всех, самое душевное, самое чувственное, завершилось…
Мужчина моей мечты
На востоке есть такое значимое выражение у мужчин: «В мою жизнь вошла женщина». Аналогично тому в мою жизнь вошел мужчина, мужчина всей моей жизни, мужчина моей мечты.
Мы теперь устраивали свои расслабляющие вечеринки иногда у сестер, иногда у меня на вахте. В один из таких вечеров на вахте у меня собралось очень много народу. Все началось с того, что сначала пришли девочки после очередных посиделок. Веселые от принятого на грудь немереного количества спиртного, шумно разговаривали, предлагали нам составить им компанию и одновременно что-то бойко рассказывали. Потом, возвращаясь с работы, ко мне зашли Милый друг и его друзья, и спонтанно образовалась вечеринка. Милый друг неоднократно бегал за пивом, за что получил прозвище «пивонос». Сидели долго, было как всегда весело. Не замечалось, как летит время. Дина напилась и стала грязно домогаться моего Милого друга, конечно, в шутку. И вообще, у нас ведь принято; что по пьяни, то не считается. Милый друг не вынес натиска с ее стороны и скрылся в неизвестном направлении. Спустя некоторое время мы с Несмеяной поднялись на второй этаж по нужде и увидели, как Дина ходит по этажу и, заглядывая в двери комнат, зовет во весь голос Милого друга. Это было так забавно! Будь она трезвой и расскажи ей кто-нибудь об этом, она бы не поверила, более того, подумала бы, что выдумывают специально в каких-то не очень хороших целях. И вообще, она у нас считалась (по ее собственному мнению) первой красавицей в Москве и области, и, естественно, недоступной! Но вот одна ее слабость, обнажавшаяся, когда она была в нетрезвом состоянии, – это Милый друг. Он, как говорила Алевтина, – несбыточная мечта Дины, еще с тех пор, когда он считался еще мужчиной Алевтины. Не найдя Милого друга, она вернулась на вахту и обозвала его местной проституткой. Все развеселились еще больше. Все понимали, что это сказано в шутку, не со зла.
Когда компания разошлась, нас осталось четверо: я, Несмеяна, Милый друг и один молодой человек с красивой фамилией – Бриллиантов. Сначала мы смеялись над «комплиментом» Дины. Я стала изображать ревность, подкалывая Милого друга:
– Странно, странно… Почему это Дина позволяет себе такие комплименты в твой адрес? Может, ты задолжал ей чего? Ну-ка, признавайся!
Затем я начала оказывать знаки внимания этому молодому человеку, которого видела впервые, кокетничать назло Милому другу.
