Эдуард Овечкин - Акулы из стали. Туман (сборник)
Когда подводник возвращается в базу, то первое, что он делает, – это бежит на землю. Вот вы бежали когда-нибудь на землю со щенячьим восторгом, ожидая ощутить, что ноги твои стоят на целой планете Земля и она незыблема под тобой, как ни прыгай? Вот на миллиметр даже не сдвинется! Когда-нибудь пробовали стоять на ней и ощущать эту незыблемость, когда ты стопроцентно уверен, что сейчас ты неуязвим, как Бог, просто потому, что стоишь на земле? И как от этого становится весело, ребята, доложу я вам! Когда сто взрослых мужчин, серьёзных и суровых, начинают, не сговариваясь, строить снежную крепость и лупить друг друга снежками, а потом хватают минёра за руки и ноги и используют его как таран, чтоб свалить крепость врага, а минёр при этом ржёт и доволен судьбой, хоть у него слетела шапка давно и снег набит в уши ноздри и рот… Так вот в этот момент даже дивизийный оркестр в почтении опускает свои надраенные трубы и старший из встречающих офицеров штаба говорит своим: «Ну давайте покурим пока, что ли, сейчас они покалечат кого-нибудь и успокоятся».
Да никого мы не покалечим! «Мы ж подводники – мы силачи». Это всё только земля виновата, и никаких наркотических веществ не нужно для такого веселья.
А ещё можно покурить прямо в атмосферу. Нет, конечно, курить очень вредно, от этого портится здоровье и плохо пахнет изо рта, но вот покурить в атмосферу, если ты до этого курил в курилке на подводной лодке, – это особенное удовольствие. В курилку на подводной лодке запускают по шесть человек, и от этого там курить невозможно. Система вентиляции по замкнутому циклу фильтрует воздух через кассеты с палладиевой шихтой, но конечно же она с этим не справляется: в курилке в часы пик дымно так, что в ней невозможно сидеть с открытыми глазами, потому что их щиплет от дыма и дышать можно только через сигарету, потому что от дыхания носом сразу начинаешь зеленеть и кашлять. А тут? Ты спокойненько садишься жопой на чёрный горячий кнехт или прямо на хилую северную травку, медленно (это здесь ключевое слово) достаешь сигаретку, прикуриваешь не спеша и выдыхаешь дым прямо в атмосферу. Можешь даже потренироваться выпускать колечки – никто не будет стучать в иллюминатор и орать: «Вы чё там дрочите? Давайте быстрее!» Потому что нет иллюминатора – одна атмосфера кругом, и вся она – твоя личная, как хочешь, так и пользуйся ею. Ну разве это не счастье?
Вот в этот самый момент подводнику не нужно ничего для счастья – у него всё есть. Земля – пожалуйста! Двадцать один процент кислорода – пожалуйста, а если лето, то будет ещё и солнце, но вот тут вот от избытка счастья в организме уже можно даже завыть и начать сучить ножками. А ещё у тебя сейчас будет неограниченный запас пресной воды. Хочешь – чаи гоняй, хочешь – носки стирай.
При всём развитии прогресса и небывалом уровне военного машиностроения пресная вода на подводной лодке – очень ценный ресурс, который постоянно берегут и экономят изо всех сил. Поэтому, вставая на вахту, ты бежишь в умывальник со стаканом в руке, чтобы нажать специальный кран (а на подводной лодке специальные краны, и вода из них идёт только тогда, когда ты на него нажимаешь и с тем ровно напором, который тебе дали трюмные, а не с тем, который ты желаешь) и из шипящего из него воздуха надоить себе в этот стакан воды и хотя бы почистить зубы. Потому что, может, пока ты спал, запас воды уменьшился и трюмные черти сейчас воду отключат – какое им дело, успел ты почистить зубы или нет? А тут ты можешь открыть кран и вообще никуда не торопиться! Не спеша набрать чайник, пойти поставить его на плиту, а пока он закипает, спокойно и вдумчиво почистить зубы, уделяя особое внимание коренным, умыть лицо и руки с мылом, а не протирать их тампоном со спиртом, который тебе выдаст доктор на разводе. Зубы даже можешь долго и тщательно полоскать, а не смывать потом остатки пасты чаем на завтраке. Блин, ну чем вот не удовольствие, скажите? И пусть вода на Севере не совсем такая, как везде, но всё равно – она же пресная и её много! Просто она очень мягкая, что сначала очень удивляет.
Когда я попал первый раз на Север после второго курса училища, то прямо в первое утро побежал в умывальник в казарме, куда нас поселили, стирать свои носки. Ну, мне девятнадцать лет тогда было, я носков не одну сотню к этому времени перестирал, чего, думаю, эти два мичмана, которые курят, с таким интересом на меня смотрят? Отточенным движением руки открываю кран, мочу носки и начинаю их привычно мылить, и тут пена как попрёт! Прямо вот полный умывальник, я даже начал думать, что друганы мои мне мыло какое-то подсунули из шуточного магазина.
– Первый раз на Севере? – спросили меня мичмана.
– Ага, – говорю.
– Ну удачи тебе в смывании тогда!
Чо – дебилы, думаю? Не, не дебилы, понял я минут через пятнадцать, когда наконец почти всё мыло из носков выполоскал. Вода на Севере очень мягкая – нет в ней ни кальция, ни железа и вообще почти ничего нет. Зато и накипи в чайниках не бывает, с другой стороны. А как её там очищают, в этих военных посёлках, то жителям этих посёлков лучше и вовсе не знать. У нас доктор однажды перед выходом в море поленился воду из питьевых цистерн в лабораторию на анализы везти и набрал прямо дома из-под крана.
– Вы чё там, охуели совсем? – спросили у доктора лабораторные крысы. – Да такую воду не то что пить, ею даже жопу мыть нельзя! Разрешение на выход в море не даём!
Ну доктор им объяснил, конечно, откуда воду набирал, и разрешение на выход в море они нам дали, а сами немедленно уволились и уехали на Большую землю народное хозяйство поднимать всем составом.
Я не буду ручаться за стопроцентность информации, но слышал, что американским подводникам даже на выборах президента разрешают не голосовать по причине физиологических изменений в организме и психологических травм. А нашим всё можно вообще без всяких ограничений. Ну и что, что по три месяца в автономки американцы не ходят – они же не русские, и где у них вот этот весь запас душевных сил возьмётся? Они же как дети, понимаете? Нежные. И физиология у них тоже нежная, вместе с психикой. А у наших психологию возьми – так хоть на шинели рукава ею пришивай.
И вот понимаете, что я думаю: самая большая психологическая травма у подводника – это то, что он помнит всю жизнь, что можно быть счастливым просто от того, что стоишь на земле, на тебя светит солнце и ты дышишь двадцать одним процентом кислорода. Или вот загорится, например, у подводника дом. И что? Взял документы и деньги и вышел на улицу – всё, нет проблемы. А если у подводника ещё дети здоровы, красивы и умны, то и вовсе, получается, бороться-то и не за что. Или не с чем? Тут тоже вот полная путаница, конечно. Немного выбивает его это из борьбы за то счастье, которое усиленно преподносится по всем каналам информации, доступным человечеству. Мне вот, например, до сих пор так нравится, что на меня светит солнце, что я даже солнцезащитные очки не ношу – они мешают мне щуриться от солнечных лучей и наслаждаться. А, наверное, пора бы прикупить уже.
Дед Мороз
Дед Мороз был красив. В том смысле, что если существовал бы настоящий, то в высоких широтах он выглядел бы именно так: невысокий, но с огромными тяжёлыми плечами, толстыми, похожими на волосатые сардельки пальцами, квадратной головой на короткой шее, кустистыми густыми бровями (своими собственными, уже побитыми сединой), окладистой белой бородой (в данном случае из ваты) и блестящими глазами, которые с тоской смотрели в бездонное звёздное небо. Перед ногами Деда Мороза простиралась центральная площадь города Заозёрск (про которую я первый в мире сейчас сказал «простиралась», от чего, я уверен, этот асфальтовый и невзрачный прямоугольник сейчас покрылся смущённым румянцем), по левую руку от него был ДОФ, а по правую – нервно курил Снегурочка. А, да, чуть не забыл одну маленькую деталь: Дед Мороз лежал в сугробе.
В обычной, не волшебной жизни, Дед Мороз откликался на имя Василич и служил старшиной команды турбинистов. Но сегодня было 31 декабря, до боя курантов оставался час с небольшим, и Василич был в образе. Основную задачу – поздравить детей своего экипажа с Новым годом – Дед Мороз со Снегурочкой уже выполнили. Осталась не основная, но самая сложная: довести Деда Мороза до дома и сдать жене. И жил-то он, в общем, недалеко, на улице Колышкина, начало которой было видно прямо от ДОФа. Но Снегурочка уже выбился из сил, поэтому положил Деда в сугроб на перекур и чтобы отловить какого-нибудь попутного мужчину покрепче.
– Сышишь, внучичка, а хде маленькая мидведицца? – озадаченно пробормотал Дед Мороз.
– Да ебу я, дедушка? Должна быть рядом с большой, – ответил Снегурочка и глубоко затянулся.
– Ну дык нету чота!
– Ну дык северное сияние же! Вот и нету!
– Бля-а-а-аа. Красата-та какая, внучичка! – восторженно пробормотал Дед Мороз и отрубился.
– Ну бля, пипец вообще! Теперь и вдвоём не дотянем! – и Снегурочка нервно закурил вторую.
