Марина Алиева - Собственник
Что если, она нейтрализует Абсолютный эликсир?
Сегодня мы занимались этим весь день. Хорошо, что Санька на практике и не мог всего видеть. Он был сдал нас в психушку.
Но результаты обнадеживают.
Порезав руку, я смог дотронуться до Олега! Правда, ненадолго и очень трудно, но ведь это только начало, что бы он там ни говорил. Олег считает, что обольщаться пока не стоит. Абсолютный эликсир ещё не до конца «затянулся» вокруг него, и я, своей окровавленной рукой, мог попросту угодить в «прореху». Однако, ушел он домой очень воодушевленный.
Я рад этому. В последнее время, все чаще и чаще, Олег впадает в тупое безразличие ко всему. Только что торопливо пишет на бумаге формулы, делает расчеты, и вдруг, в одну секунду, замирает, оседает на пол и перестает реагировать на все, что происходит вокруг. Это страшно пугает. Составы, которые я готовлю, чтобы он мог дотрагиваться до предметов, действуют все слабее, а интервалы между приступами безразличия все короче…. Ох, хоть бы у него получилось! Не могу представить, что в один ужасный день останусь в одиночестве…».
«Сегодня ходил к Олегу. Он уже не встает с кресла, но ещё разговаривает.
Как мешает Коля!
Я не могу приказать ему уйти, и тревожить Олега своими подозрениями тоже не могу. Кажется, любовь к сыну единственное, что позволяет ему бороться с действием эликсира. Но, боже мой, как же он мешает! Я ведь вижу – Олег что-то нашел, что-то хочет сказать, но при сыне не решается…».
«Сегодня рухнула последняя надежда.
Не хочу об этом писать, но должен.
Коли не было. Я переждал довольно долгий приступ у Олега и поспешил изложить ему свои соображения. Если можно дотронутся до него, порезав свою руку, то, может быть, удастся сделать надрез и на его руке. А если не поможет простое кровопускание, то перемешать нашу кровь, и её изменившийся состав изменит действие Абсолютного эликсира?
Но Олег сказал, что это ничего не даст. В медицине давно практикуют переливание крови, но оно дает лишь оздоровление организма, а сам человек при этом кардинально не меняется. «Но я, кажется, нашел способ, – прошептал он. – Мне этот способ уже не поможет, а вот ты ещё можешь спастись. Когда эликсир полностью «затянется», и я превращусь в растение, убей меня. Ты знаешь, как можно дотянуться до сердца. Только убийство встряхнет и кровь, и все остальные «соки» так, что аура перекорежится, каким бы эликсиром на неё ни действовали. Я много думал. Я ведь вижу и знаю гораздо больше, чем обычные люди. Сам посуди, даже простое решение убить изменяет человека, а уж действие… Мы тысячу раз мысленно говорим, что готовы убить кого-то, кто нам противен, но все это говорится не всерьез, и мы этого никогда не сделаем. Однако, стоит твердо решить: да, я убью, как то, что мы привыкли называть психикой, меняется в одночасье! Человек делается другим, а после убийства он и вовсе исчезает. Вместо него живет совсем другой! Вспомни леди Макбет, Раскольникова… И Шекспир, и Достоевский открыли нам лишь часть происходящих изменений. Но они не читали Галена…
Убив меня, ты спасешься. Не знаю, правда, каким станешь, но ты, Васька, человек сильный. Мучиться угрызениями совести, конечно, будешь, как без этого. Тут я тебя уговорить не смогу, но индульгенцию дам. Хотя бы ради науки сделай то, что я сказал. У тебя Санька, любимая работа… А эликсиры эти брось. Верни Семке его рукопись. Скажи, слабоваты мы оказались против Калиостро… И человечество этими эликсирами спасти нельзя.». Потом он ещё что-то говорил, похожее на бред, потом снова отключился.
Я не знал, что думать!
Ждал, когда приступ пройдет, чтобы высказать, как гнусно его предложение, но тут пришел Коля, и я сбежал домой.
Господи, неужели Олег всерьез считает, что нашел нейтрализатор?! Или рассудок его помутился, или…
Или он действительно нашел нейтрализатор, и, значит, спасения мне нет!».
«Олег умер.
Почти два месяца я ничего не писал сюда, потому что не мог. Да и что было писать?
Конечно, я его не убил.
Два месяца ходил, навещал, смотрел в чужое, спокойное лицо… Изучал свой собственный конец.
В день смерти зачем-то явилась бывшая жена. Уверен, её Коля вызвал. Бегала, суетилась, звонила в «скорую»… Хорошо, что я успел распылить в комнатах эликсир «доверия», иначе от вопросов невозможно было бы отвертеться. Да и выпроводить из комнаты родственницу с врачами тоже вряд ли бы удалось.
Как ужасно и грустно все было!
Смерть совершенно изменила знакомого когда-то человека.
Я разрезал скальпелем свою ладонь и протянулся сквозь его сферу. Она больше не была плотной и походила на самый обычный эликсир «совести». День-другой и истаяла бы совсем…
В сумке у меня была, заранее купленная на скотобойне кровь и кожаный фартук… Нет! Не могу об этом вспоминать! Все прошло так, как и должно было пройти. На мертвом теле эликсир нейтрализуется не сложнее, чем на стуле…
Спасибо Алеша прибежал, помог…
Жена Олега торопится, хочет хоронить уже завтра из-за жары. Не могу видеть ни её, ни Колю…».
«Вот я и остался один.
Алешу прямо с похорон увезли с сердечным приступом, а Санька не в счет. Я ему и не говорил пока ничего. Пусть живет своей жизнью. Галеновы и наши с Олегом эликсиры я мечтал преподнести ему на блюдечке. Но каемочка оказалась слишком кровавой. Теперь уж, не дай Бог узнать ему хоть что-то об этих делах!
Надо бы все записи уничтожить. Какой от них прок? Олег собирался, да, видно, рука не поднялась. Столько надежд, столько радостных открытий за все этим стоит… Но, нет, человечество эликсирами действительно не спасти и не переделать, даже если оставить самые невинные, вроде «третьего глаза». Любой, мало-мальски соображающий медик или химик, услышав это «А», захочет узнать, какое есть «Б», а потом и «В». А потом появится новый Абсолютный эликсир, и кто-то гениальный, или, хуже того, подлый, додумается до нейтрализатора.
Страшно даже представить, как равнодушные совершенства станут выискивать себе жертву, чтобы жить бессмертно и счастливо. И, что за раса укоренится, в конце концов, на земле?!
…А Сема так и не успел на похороны. Приедет только завтра. Жаль, что они с Алешкой так…».
«Говорят, когда сбываются виденные когда-то сны, жизнь должна круто поменяться.
Давным-давно мне приснилось, что я сижу на спиритическом сеансе, но совсем один, и дух, который вызвали, вполне материален. Помню, он сказал, что прожил двести лет, и я, почему-то, все время пытался выяснить, знал ли он Ленина.
Смешное желание. Уж лучше бы про Толстого спросил…
Сегодня заходил Довгер. Горюет страшно! Винит во всем себя и глупую ссору с Алексеем. Говорит, что ходил на квартиру Олега за рукописью Галена и встретил там Колю. Это меня очень насторожило, но Сема уверяет, что все бумаги на месте. Впрочем, ему показалось, что в тайник все же лазили. Если так, то нам остается уповать лишь на то, что Коля ничего не разобрал в наших формулах.
Решился, наконец, спросить о рукописи. Почему о…».
Дальше шли вырванные листы.
Значит, все-таки Довгер их вырвал, когда навещал Паневину! Хорош друг! «Не имею права, не имею права…», а сам поступил ещё хуже, чем, если бы, просто забрал дневник!
Ладно, горевать о пропаже пока не будем. Может быть, Валентина Георгиевна проявила присущее всем женщинам любопытство, и успела прочесть эти страницы до того, как они были изъяты. Пусть не содержание, но, хотя бы причину, по которой Довгер вырвал почти пол тетради я смогу узнать. А пока почитаю дальше.
«… вызывает сильнейшее раздражение! Без конца лезет с вопросами, «что случилось?», да, «почему ты стал такой…». А какой такой?! Что у меня, лицо перекособочилось, или руки-ноги скрючило? Я Эльвиру так и спросил, а она обиделась. Курица! Я такой же, каким и был, вот только видеть и слышать стал больше, чем хотелось бы!
Мне уже ничего не помогает. Те же симптомы, что были у Олега. Хорошо, что Санька звонит не часто – все труднее притворяться радостным добродушным дядюшкой. Я стараюсь думать о нем, как можно реже. Только когда чувствую приближение сильного приступа. Это, как лекарство, которое нельзя принимать часто, чтобы не ослабить его действие.
Пытаюсь читать то, что записывал по настоянию Олега, но, из-за обострившегося видения сути вещёй, (и не только вещёй), стал различать за искренними воспоминаниями те, где лицемерил даже перед самим собой! Кое-что перечеркнул, вымарал, кое-что хотел выдрать с корнем, но передумал. Зачем? Какой от этого прок? Ну да, я лицемерил, лгал самому себе, что где-то все хорошо и прекрасно, хотя и понимал, что там далеко не хорошо, и далеко не прекрасно. Да, я видел Ту, никогда не оборачивающуюся соседку. Заметил случайно, в троллейбусе. Не так уж далеко они переехали, чтобы эта встреча не могла состояться. Заметил и сделал вид, что не узнал!
Моя мечта, моя «Принцесса Грёза» располнела, обабилась, поникла под тяжестью рыночных кошелок. В когда-то огромных, уже не детских глазах, безразличие и отупение вместо мечтательности… Какой стыд я тогда почувствовал! Как презрительно подумал о ней! А теперь… Теперь я должен это написать! Вот сейчас, когда немного отпустило, и сердце моё забилось чаще, можно и должно признаться – не я ли указал ей путь к этой потускневшей тетке? Ведь и она томилась влюбленностью – это было видно, что уж тут скрывать! Но я, вместо того, чтобы бросать ей на балкон цветы, петь серенады и совершать безумства, достойные дона Кихоты, своей дерматиновой папочкой со шнурками, создал в её девичьем сознании мечту о человеке взрослом и серьезном, (каким, по сути, никогда не являлся)! И потом, когда не сложилось, она искала именно такого – мечту юности, своего «Принца Грёзу» – и, видимо, нашла. Нашла зануду с папочкой, ничем не утолившего её мечтательность… Вот сейчас бы и чувствовать стыд, и думать презрительно, но только о себе.