Татьяна Замировская - Жизнь без шума и боли (сборник)
– А друг ваш Дима… – вдруг торжественно сказал старичок, подняв палец, – вырастет известным скрипачом!
Тут лицо старичка засветилось. По воздуху поплыла тихая, нежная мелодия – это ангелы играли на крошечных хрустальных скрипках. Откуда-то прилетел серебристый голубь с глубокими черными глазами и под тихий колокольный звон опустился старичку на плечо. Старичок достал из кармана мороженое «Лакомко».
– Можно я пойду, пожалуйста, пожалуйста-пожалуйста, я пойду домой, хорошо? – бормотал Петя. – Я не хочу мороженое, у меня хронический тонзиллит, спасибо, я пойду, ну пожалуйста… – Он извивался в цепких руках старичка, тонко струился змеистым, мягким от страха мальчишеским телом, покусывал старичку терпкие руки, пахнущие шоколадом и одеколоном.
– Хоть голубя, голубя возьми! – Старичок сунул в руки извивающемуся Пете сияющего, дымного голубя. Петя использовал этот жест как возможность наконец-то вырваться из самых страшных объятий в его жизни – прижал ошалевшего голубя к груди и побежал через двор зигзагами – его шатало и тошнило от ужаса.
Старичок же остался стоять на прежнем месте – он ел мороженое и о чем-то думал.
Ангелы продолжали играть тихую, грустную мелодию. Окна в домах горели приятным, семейным светом. Старичок откусывал большие куски от мороженого и слезящимися глазами смотрел в звездное зимнее небо; он сам не понимал, что на него нашло, но точно знал, что это было что-то наивысшего сорта.
Совпадение, не иначе
Марфа пришла в гости к Пингвиновым, села за стол, смотрит: у Пингвиновых тарелки такие же, как у нее, фарфоровые, с английскими замками.
– У меня дома такие же тарелки, – заметила Марфа, потому что почувствовала себя как-то странно, вспомнив, как Пингвиновы приходили к ней домой, ели из ее тарелок холодец и кричали: «Какой красивый замок, вот бы в нем жить!» Хотя, может быть, это не они приходили?
Тогда Пингвинов-муж сказал:
– Может быть, ты думаешь, что мы украли твои тарелки? Отличная мысль! На самом деле мы пошли в магазин «Астроном» и купили там набор суповый, и тут английские замки изображены, и что?
– У меня тоже дома тарелки с английскими замками, и очень странно, что вам понадобились именно тарелки с замками, учитывая, что тарелок всяких всюду очень много, – сказала Марфа и подумала, что она вообще непонятно зачем это говорит. Но ее уже понесло, Марфа по гороскопу Овен, ей при рождении специально дали тихое прикроватное имя, чтобы ее не несло, но ее все равно иногда заносило. Тогда Пингвинов-жена ей сказала:
– И что, теперь ни у кого дома не должно быть таких тарелок? Да это даже не коллекционный фарфор, когда тираж ничтожный, тут куча семей из таких суп хлебает, и что? А теперь мне этот суп как отравленный, будто мы эти тарелки у тебя из дома унесли, а у тебя что, разве пропадали тарелки?
– Нет, не пропадали тарелки, – сказала Марфа и совсем расстроилась. – Я сегодня мыла посуду, все тарелки на месте, всё хорошо. Просто странно, смотрите: вот у этой вот супницы тоже отбита ручка, причем с этой же стороны, и что теперь делать? Это совпадение, не иначе, но мне страшно!
Пингвинов-муж заметил, что такая концентрация на мелочах, как правило, не красит людей.
Потом Марфа, уже напрочь утопая в тошнотворных водах ужаса, сказала, что шотландский замок на большой салатнице у нее немного бракованный, там нарисовано как будто НЛО, и давайте сейчас проверим, у вас то же самое или нет, и Пингвиновы полезли в сервант, достали салатницу, и там тоже брак, как будто НЛО нарисовано, но немного иначе нарисовано, другой немного корабль, и иллюминаторов чуть-чуть больше.
– Я уже не буду это есть, спасибо большое, черт подери, – мрачно сказала Пингвинов-жена и вылила суп в окно, а потом и супницу туда выбросила. А потом и салатницу. Тут уже и муж подключился: расколотили весь сервиз.
Марфа почувствовала себя неуютно, попрощалась и поехала домой, испытывая чувство вины и неясный страх сойти с ума. Открыла посудный шкаф – а там гора битой посуды.
Это был один и тот же сервиз, вот в чем дело.
Странный хомячок
У одного мальчика был странный хомячок, то есть ему тетя подарила обычного рыжего хомячка к восьмилетию, а потом выяснилось, что хомячок очень странный. Иногда он шумел как радио, словно внутри него переключаются каналы, а иногда из него лилась довольно неприятная музыка. Маме мальчика особенно не нравилась музыка, которую непонятным образом производил хомячок; она все говорила мальчику: «Прекрати эту гадость слушать», а мальчик боялся сказать ей, что с хомячком неладно: ведь тетя была мамина сестра и хомячок был подарком. Потом хомячок сделался еще более странным – иногда у него из глаз выползали небольшие муравьи, а зубы его стали черными, как горящий торфяник, а еще от него стало плохо пахнуть. Мама мальчика все думала, что у мальчика грибок на ногах и поэтому в комнате так смердит, и даже мазь ему купила в аптеке, но мальчик побоялся намазать мазью хомячка и выкинул ее в окно. По поводу муравьев мама ничего не сказала: подумала, что это она их развела, потому что плохо закрывала сахарницу, а муравьи любят сладкое. Мальчик же кутал хомячка в свое одеяло, особенно на ночь, потому что хомячок иногда самовозгорался и поджигал его тетрадки и учебники. Учителя в школе были недовольны мальчиком, и сожженные тетрадки вывешивали на доску, чтобы было стыдно. Часто ночью хомячок стонал голосом взрослого человека и мочился мальчику под подушку. Мальчик так жить не мог, но сказать матери о хомячке также не мог, потому что был воспитанным и порядочным… В итоге однажды из хомячка вышел Господь Бог и сказал мальчику: «Вот, за терпение и добродетели твои я вознаграждаю тебя сторицей!» – и подарил мальчику настоящий луноход, о котором тот мечтал вот уже три года, и мальчик в нем улетел на Луну навсегда.
Девочка и ее голова
Одна девочка была очень непонятная, то есть у нее с головой было что-то не так. Остальные люди вели себя предсказуемо и согласовывали свои движения с мыслью, а в голове у девочки творилось невесть что. То она могла проснуться ночью вся потная от того, что у нее на плече тает снегом динозавр, то посреди лекции (это была умная девочка, университет, третий курс, все дела) она могла увидеть голубя на щеке преподавателя и от этого расплакаться в конспект по макроэкономике. И идеи ей в голову приходили презабавные – однажды вместе с другом своим, мальчиком, разложила каштаны по рельсам и заставляла его читать вслух каждому каштану строчку из «Гамлета». У мальчика тоже было что-то с головой: ему казалось, что это правильно. Но потом и у мальчика голова стала нормальной, и у остальных ее друзей все стало нормально – они выросли, завели себе любовников и младенцев невиданных, работа у них была интересная, они писали о ней в Интернете, мол, «шеф – осел» и шутки какие-то корпоративные, а у девочки в голове жили слонята, каждое утро по одному выходили, глянцевые и туманные, у нее из уха и гуськом шли в ванную, чтобы оттуда никогда не вернуться. Девочка переживала, что у нее такая дурная голова, и несколько раз уже собиралась пустить себе в голову пулю, как это сделал Курт Кобейн, но все откладывала, потому что ей казалось, что это нечестно. У нее даже с мальчиками не особенно выходило, потому что вначале оба думали, что она необыкновенная, а у нее просто голова была дурная, и она, например, во время секса могла сказать: «Никелькадмиевый», или предложить мальчику вынуть из носа шахматного коня, или слонята начинали выбегать у нее из головы просто так, пугая всех кругом, какой уж тут секс, когда слонята носятся по всей комнате, надо всех созвать и в ванную затолкать, она и заталкивала, а мальчик уж далеко был, на остановке стоял и бился лбом об осенние листья.
В общем, как вы сами, дорогие читатели, понимаете, закончилось все тем, что однажды из головы девочки вышел Господь Бог и, исполненный благодати, сказал: «Вот, девочка, ты терпеливо носила эту дурную голову и не выстрелила в нее, как это сделал Курт Кобейн, за что я тебе выношу благодарность от всех нас и вот тебе, значит, новая голова, а эту я с собой заберу», – а куда заберет, не сказал, кстати. И подарил он девочке новую голову – красивую, умную, светлую, а старую забрал куда-то, а еще подарил девочке керамическую пепельницу в виде этой старой головы (чтобы помнила) и три блока хороших импортных сигарет с ментолом, сейчас такие трудно достать. У девочки с тех пор было все хорошо, она удачно вышла замуж, долго жила, ее любили все друзья и соседи тоже, и умерла она старой и счастливой, и никто не узнал, что на самом деле эта девочка пустила себе пулю в голову уже давно, а вместо нее жил дальше Курт Кобейн, которому за прекрасную музыку Господь решил дать еще один шанс пожить вот таким странным и жестоким, но, если вдуматься, единственно правильным образом.
Ну ведь все же так просто
Возможно, стакан наполовину полон, возможно, стакан на треть рис, на две трети – мясо, возможно, стакана вообще нет, говорит мой Наставник, разбивая стакан, полный сырого мяса.
