Леонид Овтин - Пляшущий ангел
– Вы отчасти правы. – Улыбнулся ему астролог-шаман. – Но лишь отчасти.
– Поясните. – Николай сказал – как отрезал. – Если, конечно, можете…
– Хватит! – Прикрикнула Галина Максимовна. – Коля, ты как маленький!
– Ладно, – Коля замахал руками. – Не буду как маленький. Как большой буду… Дело в том, что у Егора – делирий. – Николай важно выставил перед шаманом указательный палец и после недолгой паузы, продолжил: – Это когда человек не сходит с ума, но видит всякую хрень – вроде тараканов на потолке, или змей на полу. В таких случаях нужно принимать «галоперидол», не злоупотреблять спиртным и питаться здоровой пищей! Тогда всё пройдет.
В прихожей послышался шорох. Все замерли, прислушались.
В гостиную входит Егор. Галина Максимовна вглядывается в его лицо и становится тревожной – лицо её плямянника поникшее, апатичное.
Егор бесцветно говорит: “Добрый вечер, гости”, и садится возле Николая.
Все молчали минуты полторы – пока Николай не спросил Егора: – Ну что, нашел убивца?
– Нашёл.
– Приговорил к смерти?
– Нет. Чуть не пристрелил невиновного, а ту самую нежить – отпустил.
– Егор. – Галина Максимовна сокрушенно покачала головой. – Ты с ума сошел…
– Ничего я не сошел. – Егор нежно взял тетку за руку. – Я заставил его лучшего друга пригласить его на встречу, – сам-то он бы не пришел, – потому что почувствовал бы…
– С чего ты взял…
– Раньше я подозревал. – Племянник перебил тетку. – А теперь – знаю точно. Он мне сам сказал.
– А чего ж не приговорил нежить эту?
– Коля! – Галина Максимовна фыркнула на друга.
– Не смог. – Не сразу и неохотно ответил Егор. – Чего-то не захотелось. Ладно, вы трындите, а я пойду, не буду вам мешать.
– Ты нам не мешаешь! – в один голос сказали Галина Максимовна с Николаем. Алексей Михайлович часто закивал: – Да-да, Егор, ваше общество нам отнюдь ни неприятно.
Егор ушел в свою комнату. Запер дверь на ключ. Дернул шнур «гриба», что стоял у изголовья кровати. Комната озарилась бледным желтоватым светом.
Сняв пиджак, Егор отстегнул с плеча кобуру с пистолетом. Спрятав в нижний ящик письменного стола оружие, он сел на стул и долго смотрел на портрет Нади.
Кроме портрета на столе стояла хрустальная ваза с завядшими черными розами и плоская пепельница из зеленого стекла с сигариллой, выкуренной на одну треть.
Егор минут пять смотрел на портрет покойной возлюбленной. Потом взял из пепельницы сигариллу и, поигрывая ей, тяжело вздохнул: – Эх, Надежда, Надежда…9
После встречи с Егором Быковским Дмитрий пришел домой сам не свой. Подавленный, мрачный, он ни словом не обмолвился с родителями. На вопрос матери: «Где шлялся, сынок?» ответил: «По делам». Потом удалился к себе и не вылезал из своей комнаты аж до самого ужина.
На следующий день мать взяла Диму с собой на работу – чтобы запрячь его в помощники к рабочим, которые выносили мусор из реконструируемого помещения.
Дима таскал куски кирпича и штукатурки с восьми утра до двенадцати.
В двенадцать часов рабочая бригада, состоящая из двух парней и двух пожилых мужчин, сделала перерыв – чтобы пообедать и пообщаться.
Дмитрий, уплетая шарлотку, вполуха слушал соработников, сидя сбоку от них на бордюре, предварительно постелив на него свой халат-пуловер.
Говорил, в основном, самый бойкий и общительный парень. Он рассказывал о неразберихе, что творилась на заводе, с которого он недавно уволился.
Когда он закончил рассказ, один из стариков сделал неприхотливый комментарий и обратился к Дмитрию: – А вы, молодой человек, где трудились раньше?.. Или только собираетесь?
– На автоколонне трудился. – Ответил молодой человек, засовывая в рот последний кусок пирога.
– На какой? – Вновь поинтересовался пожилой человек.
Дмитрий никак не отреагировал на вопрос. Надел халат и ушел, оставив всю бригаду в легком замешательстве.
Подойдя к дубовой двери с табличкой «коммерческий директор», Дмитрий постучал в неё.
– Да. – Раздался властный мелодичный голос Татьяны Владимировны. – Ввалитесь!
– Мам… – обратился сын к матери, несмело просовывая голову в приоткрытую дверь.
Мать оторвала взгляд от монитора компьютера, щелкнула несколько клавиш и мило улыбнулась сыну: – Это ты. Я думала, Раиса… Ну что тебе, горе моё?
– Мам… – сын опустил глаза и медленно подошел к матери. – Мне надо уйти… По делам?
– Да иди уж… – Татьяна Владимировна, глядя на сына исподлобья, улыбнулась натянутой снисходительной улыбкой. – Иди, труженик…
– Мам… Мне нужно…
– Сколько? – мать нетерпеливо, но совсем без злости, перебила сына вопросом.
– Ни сколько. – Дмитрий улыбнулся светлой весёлой улыбкой, взгляд его стал живым, грусть улетучилась. – Ни «сколько», а «куда»… Я хочу съездить к одному знакомому. Он живет далековато, почти что в пригороде. Туда почти не ходят автобусы. Ты можешь дать мне…
Не успел сын договорить свою просьбу, как мать сняла трубку с телефона.
– Раиса… Дай мне Геннадьевича… Ген Геныч, здравствуйте… Спасибо… Спасибо, мне очень приятно… Генадьич, сделайте одолжение. Свозите моего мальчика в одно место… Какого?! У меня только один мальчик, я ж вам как-то говорила… Ну, в общем, подъезжайте. Спасибо… Не положишь в карман, конечно. Я вам дам отгул, только не на этой недельке. Договорились?.. Вот хорошо.
Положив трубку, Татьяна Владимировна обратилась к Диме: – Выходи. Через минут пятнадцать дядя Гена подъедет.
Геннадий Геннадьевич остановил машину возле роскошного дома, в котором со своей теткой и её сожителем жил Быковский Егор Афанасьевич.
Когда Дмитрий благодарил шофёра и безуспешно пытался дать ему денег (Ген Геныч, делая страшные глаза и жестикулируя указательными пальцами, отказывался), Егор находился в тире – стрелял из своего «ТТ». Вместо классической мишени на стене висела большая фотография с улыбающимся лицом политика Зюганова.
Егор зажмурил левый глаз и медленно поднял руку с пистолетом. Чуть помедлив, он плавно нажал на курок. Пистолет выстрелил, издав резкий приглушённый гул. На переносице лидера коммунистов зазияла маленькая рваная дырка.
Вторая пуля испортила президенту глаз.
Когда Егор прострелил Зюганову второй глаз, в помещение вошел Дима.
Егор опустил руку и медленно повернулся к нежданному гостю. Задумчиво почесав щеку с легкой щетиной, он с деревянной улыбкой, больше похожей на издевательскую ухмылку, сказал Дмитрию: – Ну и!..
– Егор… – несмело начал Дмитрий. – Я… Я – твой должник.
Перед тем, как решиться сказать эти слова, Дима, краснея от стыда, бегал взглядом по серой стене тира, суетливо сжимая и разжимая руки, которые, казалось, вышли из-под контроля сознания и жили своей жизнью, то сгибаясь под причудливыми углами, то ритмично раскачиваясь.
– Чувство долга – это хорошо. – Сказал Егор. Потом выстрелил в нос лидеру коммунистов и выжидающе посмотрел на своего странного собеседника.
Дмитрий, сунув непослушные руки в карманы джинсов, стыдливо посмотрел в бетонный пол, потом перевел взгляд на изуродованную фотографию.
Выждав долгую паузу, на протяжении которой Дмитрий Грымов смотрел на улыбающегося Зюганова, Егор выстрелил в четвертый раз. Парень вздрогнул. Егор Быковский усмехнулся.
– Это Зюганов? – спросил Дима, подавляя бурный накат эмоций.
– Да, Зюганов. – Ответил Егор. – Ты говори, если имеешь чего сказать…
– Егор. – Твердым ровным тоном выговорил Дмитрий, глядя на него в упор и неуверенно поигрывая сжатыми за спиной руками. – Меня надо было в землю закопать… Живьем!.. А ты… Егор… – Он подошел к Егору почти вплотную, потупил взгляд. – Что я могу сделать для тебя?
Егор Афанасьевич подошел к обшарпанному столу, что стоял в самом углу тира и вынул из него четыре фотографии с улыбающимися поп-звездами.
– Ну, на, сделай доброе дело. – Егор протянул фотографии Диме. – Развесь эти фотографии вон на той стене. Только чтобы расстояние между ними было не меньше четырех метров.
– Будет сделано. – Дмитрий трясущимися руками взял фотографии. – Егор… а чем вешать?
– Кнопками. – Егор достал из ящика стола спичечный коробок и бросил его своему новому знакомому. – Только крепи к четырем углам.
Выйдя из тира, Егор зашел в дом и набрал на домашнем телефоне номер.
– Константин Юрьевич… Здравствуйте. Это Егор Быковский.
– Добрый день, Егорка. – Ответил нежный тенор из трубки. – Что, у тебя появился ненужный человечек?
– Нет…
– Что?! – голос тревожно пискнул.
– Нет, Константин…
– Егор! Ну как это…
– Подождите, Константин Юрьич. Дайте мне сказать… У меня есть человек. Он – мой большой должник. Только надо его, как бы это, заставить, что ли… Константин Юрьич, вы не могли бы заехать ко мне?
– Мог бы. – Не сразу ответил Константин Юрьевич. – К тебе – мог бы. Я выезжаю, Егорка. Жди. Через минут десять буду. Кофеёк завари.
