Леонид Овтин - Пляшущий ангел
– Не боись. – ухмыльнулся Кравцов, деловито засовывая руки в карманы. – По чуть-чуть – это нормально.
Парень высунул из рюкзака жестяную желтую баночку и, открыв её, протянул Сергею: – А ты, Серый?..
– Не, я – на работе.
– Ты ж счас не работаешь…
– Отдых – это второе дело в спорте! Так что это тоже работа! Такая работа, которую нельзя баламутить бухлом! Отдых должен быть без напряга, понимаешь ли.
– А это разве напрягает?
– Еще как напрягает. – Ответил Кравцов со злорадной усмешкой. – Неужели вы еще не прочухали эту тему?!
Парни ненадолго задумались. Один из них что-то тихо пробурчал под нос, и снова обратился к хозяину подпольного боксерского зала: – Слыхал, Кличко с Валуевым будут мочиться?
– Кличко-старший?
– Да.
– Надо будет позырить. Кличко-старшего я люблю смотреть.
Выйдя из раздевалки, Серёга подошел к рингу. Стасик, весь вспотевший, со взъерошенными волосами, развязывал перчатки. Дима сидел на скамейке, поникший, уставший, бровь разбита, на скуле ссадина.
– Стасик! – Властно прикрикнул Сергей на своего юного ученика. – Я тебе что сказал?!
Стасик, как поражённый током, встрепенулся, уронив перчатку, которую собирался положить на скамейку, и обиженно промычал: – Что?! Он сам просил: дерись со мной, как умеешь!
7
Рома Беляков вышел из дома, и, жмурясь от яркого солнца, оглядел двор. На скамеечке у соседнего дома сидели женщины, в песочнице копались малыши – мальчик и девочка лет пяти. Вот из дома вышел сутуловатый худощавый старик с длинными седыми усами.
Завидев Рому, старик махнул ему рукой и кашляющим голосом не очень внятно крикнул: – Здорова, Роман.
– Здравствуй, Ильич. – Ответил смеющийся Роман, глядя на старика из-под ладони, которую держал над глазами. – Ильич, подойди сюда – дело есть.
– Какое дело? – Тихим сиплым голосом спросил Ильич и, не дожидаясь ответа, поспешил к Роме.
Роман дружески положил руку на плечи старика и повлек его к беседке. В беседке молодой тинэйджер и неопрятный старик долго беседовали, привлекая к себе взоры людей, проходивших неподалеку. Мало кому было понятно, о чем могут говорить юноша в странноватом прикиде с дряхлым стариком, которому уже пора думать о существовании жизни после смерти.
Увидев, как во двор въехал чёрный «лендровер», Роман замолчал. Ильич оглянулся на иномарку и, съежившись, тревожно посмотрел на собеседника: – Это ж этот… Ну, этот…
– Да. – Огрызнулся Роман. – Это этот!
Из иномарки вышел Егор Быковский и направился к беседке, в которой сидели два товарища.
Когда он приблизился, Рома вгляделся в его лицо. Лицо было каким-то тусклым, совсем невыразительным. Рома несколько раз видел этого человека; оба раза – когда выходил из дома Нади Гертман. Один раз он выходил из подъезда, а «этот» – заходил. Другой раз Рома только вышел из квартиры Нади, а «этот» – медленно поднимался по лестнице, как-то нехорошо глядя в его сторону. Всегда «этот» был при костюме, и всегда с черными розами. Но ни разу его лицо не было таким унылым и безжизненным. Если бы он встретил Егора с таким лицом у квартиры Нади, он бы посмеялся про себя и наверняка рассказал бы друзьям, что к Наде вяжется какой-то недобитый флегматик.
Рома знал, что этого недобитого флегматика зовут Егор. Также он знал, что этот Егор знается с серьёзными людьми, которых боятся предприниматели близлежащего рынка. Но он не знал, что сам боится «этого». Он почувствовал это только сейчас – когда Егор медленно приближался к нему.
– Добрый день. – Сказал Егор – так, будто уже давно знаком с Ромой и Ильичом, и протянул руку Ильичу: – Егор.
– Василий. – Ответил Ильич, пожимая крепкую длань и подозрительно вглядываясь в лицо Егора.
– Роман. – Рома сказал, как отрезал. Он пребывал в легком замешательстве – потому что чувствовал, что этот Егор пришёл к нему не с добром.
– Ро-ман. – будто по слогам повторил Егор, присаживаясь напротив Романа. – Роман…
– Да…
– Что тебя связывало с…
– С Грэтхен?
– Да.
– Опосредованно – ничего. Только непосредственно… – Улыбающийся Рома, не выдержав колючего взгляда молодого человека, отвернулся и, уже серьезно, безо всякой шутливости, продолжил: – Я встречался с Викой. Вика – практически жила у Грэтхен. Вот это нас и связывало.
– Но, тем не менее, какие-то счеты у вас были…
Ромка вытаращил глаза, шарахнулся спиной о стенку беседки и сдавленно пробасил: – Какие счеты?!
– Поехали, – сказал Егор, выходя из беседки. – Покатаемся.
Он говорил спокойно, но с отголоском некой самоуверенности; так обращается требовательный начальник к подчиненному.
Рома машинально привстал, но тут же сел, весь озлобленный, с румянцами на белых щеках.
Василий Ильич с опаской посмотрел на Егора Быковского, который уже открывал дверцу «лендровера» и, похлопывая своего юного друга по руке, тихо проговорил: – Иди. Иди по-хорошему.
Роман раздраженно смахнул руку Ильича, выскочил из беседки и, прикрыв ладонью глаза от назойливого солнца, посмотрел на Егора.
Егор с самодовольной ухмылкой кивнул Роману: – Садитесь, пожалуйста, Роман… Как вас по отчеству?
– Валерьевич. – Как можно спокойнее ответил растревоженный Беляков, подходя к машине. – Куда поедем-то?
Егор не ответил. Сел на пассажирское сиденье и сказал шоферу: – На стройку.
Машина плавно тронулась с места и, чуть повысив скорость, лихо выехала со двора.
Василий Ильич, приложив руку козырьком ко лбу, с опаской смотрел вслед «лендроверу», пока автомобиль не скрылся за домом.
Всю дорогу Рома сидел молча, грустно глядя на проезжающие машины. Водитель что-то тихо рассказывал Егору. Тот будто не слышал его, лишь иногда кивал и говорил: «Угу-угу», или «да, да».
Увидев недостроенное здание без крыши и окон, Роман недовольно буркнул: – Угу! И с каких таких статей вы меня сюда тащите?
Ответа не последовало. Лишь водитель непонимающе посмотрел на отражение Ромы в зеркало перед лобовым стеклом.
Подъехав к кустарнику возле самого откоса, водитель остановил машину и заглушил мотор. Егор Быковский сказал Роману Белякову: – Выходим.
Рома вылез из «лендровера» и, вразвалочку подошел к кустарнику. Он долго стоял, всунув руки в карманы своих безразмерных джинсов, глядя вниз – на речную гладь.
– Она тоже вот так стояла, смотрела. – Сказал Егор, подходя к Роме. – Правильно?
– Подробностей я не знаю. – Ответил тот, раздраженно дергая плечами.
– Зато я знаю!
Рома оглянулся – Егор стоял позади него, на расстоянии десяти шагов, держа в руке пистолет. Беляков отпрянул и чуть не свалился вниз по откосу. Его испугал не столько пистолет, сколько лицо «этого». Минуту назад он был спокойный, как удав, а сейчас… Глаза сужены, брови вздернуты, тонкие губы сжаты в сплошную черту, подогнутую с одной стороны, лицо багровое от гнева… Сейчас это уже не флегматик, а самый настоящий холерик в истерическом экстазе!..
– Ну что, тинэйджер! – крикнул Егор, наставляя на Романа пистолет. – Думал, никто тебя не вычислит?!
– Егор… Егор… – Беляков, весь бледный, поднял кверху дрожащие руки. – Ты ж не вычислил… Ты просто твердо полагаешь!
Егор опустил пистолет и, подойдя к тинэйджеру на расстояние шага, скомандовал: – Беги вниз!
Рома, будто загипнотизированный, во весь опор понёсся вниз по откосу. Он бежал, неистово крича во весь голос. Вскоре раздался шумный всплеск воды, и ор прекратился.
Кряхтя и ругаясь непечатными словами, Роман Беляков вышел из воды. Оглядев себя, он потоптался на месте, недовольно шепча ругательства, и уставился вверх – на Егора.
Пока тинэйджер бежал, падал в воду и выходил из воды, этот Егор – не то истеричный флегматик, не то очень стойкий холерик – спокойно проверял наличие патронов в магазине своего «ТТ».
Щелкнув пистолетом, он, уже спокойно, совсем без злости, обратился к Роману: – Ты, наверно, не хочешь в таком виде помирать?
– Нет, конечно. – Ответил воодушевленный Рома. – Я хочу погибнуть достойно – смертью храбрых.
Егор недолго подумал и, убрав «ТТ» в кобуру, спрятанную под пиджаком, задал очередной вопрос: – Значит, ты всё-таки причастен?
– Нет, вообще-то. Ничуть.
– Значит, причастен Дмитрий Грымов? – подумав с полминуты, спросил Егор.
– Почему Дмитрий? – удивился Рома.
– Потому что здесь только три варианта, – Улыбаясь, сказал Егор, жестикулируя рукой, в которой недавно держал пистолет. – Либо вы вдвоём, либо ты один, либо он один.
– Почему так? – Роман пребывал в легком замешательстве, а в душе радовался: «этот», который реально собирался его приговорить к смерти, сейчас с ним чуть ли не шуткует, как с хорошим знакомым… Хотя, не надо еще быть в этом уверенным – этот Егор морально неустойчив.
Егор прошелся взад-вперед, сорвал листик с кустарника и сказал Роме: – Иди сюда, тинэйджер.
– Вот, слава богу, перемирие. – Беляков облегченно выдохнул и чуть ли не со скоростью света побежал вверх по откосу.
