Макс Саблин - Чалын – дочь снежных вершин. Книга 1. Южные ветры
Ночи Боджинг ждать не стал и немедля всех людей своих на поиски отправил, а того, кто найдет растение заветное и принесёт его, он щедро отблагодарить обещал. Тем днём солнце пекло как никогда и ветер вовсе не гулял.
– Ты тоже искал? – спросил Кыркижи.
– Ну да, – виновато опустив голову, ответил Учинчи Кулак и продолжил. – Место нам попалось каменистое, лишь только горы голые. Ни воды испить, ни в тени укрыться. Измучились все, а прока нет. Но поиски продолжали и вечером, и ночью. И лишь под утро один из воинов в расщелине чёрный цветок увидел, сам сорвал его и не сдержался, понюхал. Человек этот сразу же в камень превратился, а цветок в его окаменевшей руке тут же и завял. Видевшие это люди не осмелились приблизиться. И только сам Боджинг, вынув из окаменевших пальцев находку, провозгласил о том, что нашедшему бутон воину награда полагается, а вот камню она ни к чему, а потому золото у него остаётся. Затем Казыр настой приготовил и духа на вас направил, чтобы камов отвлечь. Ну, а я… Боджинг меня отправил в Яраш-Дьер настой разбрызгать. Я не хотел, правда, не хотел, – принялся лживо оправдываться Учинчи Кулак.
– И что мы с ним будем делать? – спросил у Чалын Кыркижи.
– С собой возьмём, – ответила девочка, – Боджингское ханство он знает хорошо. Обходя стороной аилы, он к Мёртвому лесу нас и выведет.
– К Казыру?! Нет, нет, я-я-я не могу. Не стоит туда ходить, не надо, – испуганно заладил человек-барсук, перебрасывая взгляд то на девочку, то на богатыря. – Из тех камов, кого я знаю, Казыр самый сильный будет, с ним лучше не связываться.
– Да сдался нам этот барсук! – возмутился Рыс-Мурлыс. – Дорогу мы и сами найдём. А с ним – вон, пусть Кыркижи разберётся. Он своё дело знает. Без лишних слов, раз – и всё тут, – проведя лапой у горла, преспокойно закончил рысёнок. – И ещё на одного негодяя в Уралтае меньше станет.
Поняв жест рысёнка, человек-гора хладнокровно вынул меч. Испугавшись, Учинчи Кулак дрогнул и бросил печальный взгляд на девочку.
– В проклятии моего отца ты не меньше Боджинга или Казыра виноват, – сказала Чалын, – и жалости к тебе у меня совсем нет. Рыс прав, таким, как ты, на лунно-солнечной земле нет места, а вот у Эрлика – найдётся.
– Камни считать, – добавил рысёнок.
– Точно, камни считать, – продолжила Чалын. – Хотя, я могу тебя и помиловать, если к каму одноглазому ты нас приведёшь.
– К Мё-мё-мёртвому лесу, да-дальше я не могу, – тихо ответил человек-барсук.
– Вот наглец, ещё и рядиться вздумал, – гневно сказал богатырь, – была б моя воля да я бы с тобой и разговаривать не стал. Чалын, позволь я его к Эрлику отправлю?
– Ну что ж, Учинчи Кулак, ты сделал свой выбор, – сказала девочка, – пожалуй нам не по пути…
– Я-я-я согласен! – выкрикнул человек-барсук. – Согласен!
– А с ним что будем делать? – кивнув на толстяка, спросил человек-гора.
– Ат для него нет, да и прожорливый он, – недовольно проворчал Рыс-Мурлыс, – мешать только будет.
– К Эрлику? – спросил богатырь.
– Нет! Пусть себе идёт и помнит наше великодушие, – ответила Чалын.
– Правильно, – отозвался рысёнок, – и другим о нас расскажет, чтобы знали, с кем не стоит связываться.
Глава 17. В поисках Казыра
Задерживаться в лагере путники не стали. Удравшие с поля боя вояки в любой момент могли вернуться с подмогой, уж больно их прельщала обещанная за девочку награда. Наспех перекусив, друзья пополнили съестные припасы, отпустили толстяка на все четыре стороны и отправились к Мёртвому лесу. Учинчи Кулака, конечно же, прихватили с собой. Его посадили на Чыдамкай-Кара, перед Кыркижи, но предварительно заставили превратиться в барсука. Обращённый в зверя Учинчи Кулак был намного легче, нежели в своём истинном человеческом обличии. На задней лапе ему затянули петлю, чтоб не сбежал, а другой конец верёвки человек-гора намотал себе на запястье и зажал в кулаке.
Прошло много дней. Путь был долог и труден: сквозь непролазные дебри Боджингского ханства, через таёжные сопки да глубокие, утопающие в седых туманах лога. Чужие аилы друзья обходили тайными тропами, о которых знал лишь человек-барсук, и по пути им не встречались даже охотники. Привал устраивали редко. Снеди хватало, ели досыта, ни в чём себе не отказывая, а вот выспаться, напротив, никак не удавалось. Казалось, только сомкнёшь глаза, как снова пора вставать и отправляться в путь. О хорошем отдыхе оставалось только мечтать. Пером друзья пользовались крайне редко, тайком от человека-барсука. Проверяли, насколько правдиво тот указывает дорогу. А он и не врал – боялся разоблачения.
Первое время Учинчи Кулак и думать забыл о побеге. Однако позже он осмелел, и уже бывало строил планы, как бы ловчее улизнуть. Размышляя об этом, человек-барсук украдкой косился на Чалын, а та не обращала на него никакого внимания. Тогда у барсука закрадывались сомнения в даре девочки, и он тайком пытался освободиться. Но стоило ему ослабить на лапе петлю, как богатырь снова её затягивал и награждал незадачливого беглеца увесистым тумаком. Учинчи Кулака это усмиряло, но лишь на некоторое время. Он прекрасно понимал: встреча с Казыром сулила беду. Одноглазый шаман не простит предательства, а до Мёртвого леса оставалось лишь рукой подать. Нужно было что-то делать. Вот только что?
«А если их запутать и по ложному пути направить? А что?! Завести в болото, и пока они выбираться будут, я как раз… – размышлял Учинчи Кулак. – Хотя нет, кызычак догадается. Она меня всегда поправляет, когда я от верного пути отклоняюсь, словно сама дорогу знает, а меня проверяет. В обмане заподозрят – хуже будет».
От этого замысла ему пришлось отказаться. Учинчи Кулак осмотрелся и поймал на себе взгляд Чалын.
– Далеко ещё? – спросила она.
Услышав слова девочки, задремавший Кыркижи дёрнул верёвку, отчего барсук чуть было не свалился с коня. Он просто чудом удержался на широкой спине Чыдамкай-Кара. Учинчи Кулак сильно разозлился, однако гнев свой утаил. Богатырь же, удостоверившись, что пленник на месте, снова заклевал носом.
– Далеко, – ответил барсук.
Чалын взглянула на коней. Склонив головы к земле, те вяло переставляли копыта. Высокие луговые травы нежно поглаживали их бока, и они засыпали. Затем девочка перевела взгляд на Кыркижи. Склонившись к гриве вороного, богатырь снова дремал. Опустив глаза, Чалын посмотрела на Рыса-Мурлыса. Тот спал, сладко посапывая. Да и сама девочка пребывала в полудрёме – всем требовался отдых.
– Привал, – произнесла Чалын так тихо, что никто из друзей даже и ухом не повёл. – Привал! – громче повторила она.
Услышав команду, кони остановились, рысёнок приподнял голову, а богатырь спросонок дёрнул за верёвку так, что барсук слетел с Чыдамкай-Кара и повис вниз головой.
Стоянке путники несказанно обрадовались и все как один решили обед променять на сон. Умяв вокруг траву да разгрузив коней, друзья выставили рысёнка дозорным, а сами улеглись отдыхать. Рыс-Мурлыс не возражал, удобно устроившись у арчимака, он принялся проверять его содержимое, при этом присматривая за барсуком. Тот вертелся у ног Кыркижи не находя себе места.
Чуть погодя Учинчи Кулак всё-таки улёгся и, притворившись спящим, стал внимательно наблюдать за караульным в надежде на то, что тот скоро тоже уснёт. Человек-барсук давно подметил, как любит поспать пятнистый сторожевой. Смекнув о замысле пленника, Рыс-Мурлыс несколько раз с притворством зевнул и, растянувшись на траве с закрытыми глазами, засопел.
Немного выждав, Учинчи Кулак принялся высвобождаться. И так и эдак крутил он на ноге петлю, а та всё никак не давалась. Увлёкшись верёвкой, барсук даже не заметил, как со спины к нему подкрался Рыс-Мурлыс.
– Далеко собрался? – спросил рысёнок.
От неожиданности незадачливый беглец подпрыгнул и, указав взглядом на верёвку, испуганно промолвил:
– Си-си-сильно трёт, решил вот ослабить и только.
– И только?! Да я вот сейчас уколю тебя в зад как следует и только, – показав когти, с угрозой прорычал Рыс-Мурлыс. – Ты лучше со мной не шути! Понял?
В ответ Учинчи Кулак смиренно закивал, хотя внутри его переполняла злоба. Он ненавидел рысёнка и хоть сейчас готов был с ним сразиться, да только барсук понимал: из этой затеи ничего хорошего не выйдет. И ему ничего не оставалось делать, как снова ждать подходящего для бегства момента.
Спустя некоторое время Рыс-Мурлыс себе на смену растолкал Кыркижи. Едва открыв глаза, тот по привычке дёрнул на себя верёвку, пленник оказался на месте. Чтобы взбодриться, богатырь растёр ладонями заспанное лицо и всё своё внимание отдал Рысу-Мурлысу. Разъяснив жестами о намерении барсука бежать, рысёнок лёг спать, а человек-гора принялся охранять друзей и стеречь пленника. Поначалу Кыркижи держался, но недосыпание сказывалось. Его отяжелевшие веки прикрывались, а голова клонилась к земле. Поклёвывая носом, человек-гора то и дело дёргал верёвку, да так и уснул. И ему сразу же привиделся сон: будто бы барсук стянул с себя петлю и накинул её на лапу рысёнку. Богатырь глядит на себя со стороны, как подёргивает он верёвку и чувствует что пленник на месте, а Рыс-Мурлыс посапывает себе, как ни в чём не бывало.
