Алексей Шепелёв - Москва-bad. Записки столичного дауншифтера
Оказалось, что нужно работать в колцентре, принимая заказы от страждущих граждан. Исполнять их будут участники, выбывшие с телепроекта (а равно как и прочий сброд), главное психологическое мастерство телефонного оператора – вникнуть, посочувствовать, заинтересовать, и уже формально главное – рассортировать заказы. «Мы помогаем людям…» – произнёс менеджер Макс, и я, наверное, всё же подвытаращил глаза. «Вот вы, судя по анкете, почти писатель, – закруглил он, – будет о чём написать».
Сутки, пока они решали, я мучился искушением. Может, и впрямь будет о чём написать? В огне гореть ещё в будущей жизти, а в этой надо людям глаза открыть… хотя бы и закрыв по должности… Но нет же: двойные эти игрища якобы-заблудших козлищ не для нас! Да и от них, торговцев счастьем, отказ – опять невежливым таким тоном. Через полгода я случайно увидел мельком в шизокриминальных теленовостях то, что и представилось моему писательскому воображенью: мелькнули знакомые прозрачные декорации, врываются ниндзя-силовики, всех на пол, молчать, суки! Силовики потусторонние тоже, поди, не упустят случая потерзать легковерных человечков.
Мыкаясь из конторы в контору, я в деталях и в общем осознал порядки нынешнего трудового рекрутерства. Они оказались до нехорошего смещены в сторону таких понятий и лозунгов, как «текучка», «незаменимых людей нет», «на то она Москва и резиновая», «на то оно и терпение такое же, коль уродился ты, урод-паяц, гуттаперчевым мальчишкой, Гуинпленом с трудкнижкой», «полнейшая обезличенность» – в общем, «Спрут-2» в коллаборации с «Домом-2». Омерзительнейшее ощущение откровенного петушатничества напечатлевается от сего на мозг и душу, скажу я вам.
Это в мемуарах можно прочитать про стародавнюю совдеповскую и россейскую благодать: Зашёл я в газету «Гудок» (или в журналец «Кот и Ёж»), сидел полчаса в колидоре редакции… потом пробился всё же к главному… Он не обнадёжил сразу, но посидели-поговорили, попили чаю… Им пока нужны только наборщики, а ещё ведущие колонки спортивных новостей… А шахматной колонки у них, представьте, нет – не было тогда! А я ведь живу-то с детства только шахматами – это моя профессия, призвание и лобби! Но ладно, поработайте пока спортивным, а там уж выбьем… А в коридорах ещё и сторожем подсобки по совместительству предложили… И вот, через двадцать пять нелёгких лет труда я перед вами – крупнейшая звезда и профи шахматной журналистики – Остап Берта-Мария Бендер-Задунайский – кто ж его не знает!
Теперь же твоё прохождение по инстанциям в крупных компаниях (а им подражают и мелкие) настолько формализовано и обезличено, что его завсегда можно свести к статистической погрешности. Никакой личности, никаких личных качеств (кроме указанных в объявлении), да, по сути, и вообще никакого личного участия тут не предусмотрено. Тебя швыряют как мешок с картошкой, а ты должен правильно попадать с ответами «да» и «нет» (у собаки Павлова и у экспериментального мыша с педалью наслаждения задача была куда проще).
Всякие отклики на резюме через сайт, письма по емейлу и т. д. вообще ничего не значат: хвалёная высокотехнологичность – это так, игрушки забавы ради. Если хочешь по-взрослому, сначала с тобой по телефону беседует секретарша, которая знает примерно столько же, сколько написано в объявлении. Единственная её функция – это назначить встречу с менеджером. Туда нужно явиться в удобное работодателю время секунда-в-секунду, попутно сориентировавшись в каких-то тупиках и промзонах с нумерацей зданий в стиле генератора случайных чисел – как будто мне делать больше нечего, кроме как скакать без лошади от Химок до Зеленограда! Дальше нужно хитростью изловчиться попасть в здание и найти искомую конуру-контору, после чего минут сорок ждёшь в предбаннике с прочими взмыленными будущими коллегами…
Как правило, сначала заполняешь анкету, а потом уже ждёшь. Анкеты выдают секретутки – те же, что и говорили накануне по телефону, или их сменщицы-манекенщицы. «Алек-сан… дро-вич», – читают-выговаривают они по слогам отчество. Сложное, конечно, экзотическое – целых тринадцать букв! Вот если б какого-нибудь Акакия Акакиевича шутки ради вписать, думаю я, или Спиридона Дормидонтовича, что б случилось?.. Вокал какой-то размазанный, с придыханием и чуть-чуть в нос – стандарт. Вполне вроде руссиш девахи, но даже не крашенные блондинки, а подчёркнуто черноволосые, зачастую и впрямь не в меру блинноликие, татарки, что ли, или метиски, с намазанным белилами что твои гейши фейсом, с накладными ресницами, как обувная щётка в гуталине, и прочими косметическими излишествами – короче, совсем наши: жеманные, короткоюбочные, на каблуках, мешающих передвижению даже по ламинату, – нашее и рашее трудно и вообразить. С приделанными ногтищами, из-за которых они любые, привычные каждому действия: нажать кнопку на компе, открыть файл, напечатать несколько слов, написать несколько слов, припечатать степлером, набрать номер на телефоне, открыть шкаф или дверь – выполняют с какой-то подчёркнутостью, будто фокусники или инвалиды. То, на что у них уходит целый день, не то что журналюга, любой литератор, даже самый избалованный и компьютерно отсталый (если таковые остались), свершил бы за полчаса, а дальше бы предался своим писаниям…
И это очень хорошо ещё, что трахался по телефону с хоть и безмозглой, но секретуткой, а не с самой трубкой, с бестолковыми «перейдите в тоновый режим» (как я с сотового прейду?!), «нажмите кнопку 1», «ждите ответа», а за это с тебя ещё сдирают 45 руб. в минуту!
Даже в издательствах крупных взяли моду общаться подобным же образом: «наберите», «нажмите», «ждите» – соединяет тебя секретарша, но весёлая музыкальная пятнадцатиминутка как бонус гарантирована. Тебя просят назвать фамилию, порядковый номер, группу крови, резус-фактор, какого точно числа посылал рукопись, желательно и время поточнее – гороскоп, что ли, они составляют!.. И наконец, глас оракула (представляться он и не думает: Матрица многолика и безлична): «Вам отказано» и вешает трубку. «Сейчас с вами будет говорить тов. Сталин»! «Нэ будэт». Я даже не скажу, какого пола был «во всех отношениях приятный» голосок. Приговор окончательный и обжарен быть в суде не может.
В анкете же, разграфлённой мелко на плохой бумаге, соискателя таких чинов, как «Комплектовщик книг», «Грузчик», «Рабочий склада», «Оператор колцентра», «Оператор Компьютера», просто «Оператор» (не на ТВ!), просто «Корректор» (на самом деле не просто!) и «Корректор-редактор», обязательными являются такие графы, как: прописка по паспорту, фактическое место проживания (пребывания), фамилии, имена и отчества родственников с указанием и их места проживания, а равно как года рождения и должности, судим ли, обследовался ли в психбольнице, в туб– и вендиспансере, чем болел, имеешь ли судимость и справку об освобождении, бывал ли заграницей (что-то из этого может отсутствовать, но вообще я не шучу).
Далее попадаешь в лапы к менеджеру – для небольшого индивидуального собеседования, что всегда приятно. Менеджер – молодой человек в майке и куртке, реже в костюме, 24 лет от роду, стремящийся… (устар. робот-аспирант – стремящийся). Он задаёт несложные вопросы, более детально уточняющие анкетные данные и провоцирующие психологические и мировоззренческие реакции (трудовая деятельность, профпригодность, по сути, на таких должностях не в счёт). Если ты согласен на всё, отвечаешь коротко и односложно, без прибауток и риторических фигур, всячески давая понять, что собеседуешь не равному, облагодетельствован и т. п., то тебя принимают.
Я же… Язык мой – враг мой, двойник и оружие… Аня мне не раз выговаривала и сам я зарекался… Ну, и уж совсем чудовищным плевком в душу вперёд и вверх на согнутых по-легушачьи лапках стремящемуся и всему прогрессивному, не стремающемуся стремлений человечеству выглядит так называемое дауншифтерство – по-ницшеански-нашенски: осознанная (в большинстве источников опечатка: «отстойная») центробежность. Когда у те в анкете золотыми каракулями выписано «канд. фил. наук», предыдущее место работы «редактор газеты „СЕБЕ И СИЛЬНО“, тираж такой-то», а ты претендуешь на вакансию грузчика или сортировщика… (Так кем же должно быть – приёмщиком десюльников в сортире и р-раз – на повышение выйти?!.) Бывает ещё в анкете клетка «причина увольнения с предыдущего места работы» – ну, или изустно обязательно испросят, тоже не забыв разделить на «по паспорту» и «фактически». Тут-то к одиннадцати туз и губит: «Не хочу работать в журналистике». Не хочу! – вы видели! Я тут, понимаешь, блин, за двадцатку кесарей штаны протираю и бумагу продираю с книголовами-любителями, а он, видите ли, «не хочу»!..
