Нина Нефедова - В стране моего детства
А что ждет меня в моей школе? Как сложатся мои отношения с учениками?
Мысли мои прервал дядя Влас, который сказал, что к ночи мы не доберемся до Балды, и что придется нам в пути заночевать. Ночевали мы на каком-то постоялом дворе. Мне так хотелось с дороги спать, что я смутно помнила, что было еще в тот вечер и в ту ночь. Помню только, что когда мы были еще во дворе, и ямщик распрягал лошадь, ко мне подскочил какой-то пьяный старик в широком пальто типа шинели и в студенческой фуражке с козырьком.
– Позвольте представиться! Вечный студент Емельян Щербаков, отчислен со второго курса медицинского факультета по независящим от нас обстоятельствам…
Старик качнулся в попытке склониться и поцеловать мне руку. К счастью ему это не удалось, промахнулся. Я во все глаза смотрела на чудака, свалившегося Бог весть откуда.
– Не удивляйтесь, мадмуазель. Насколько мне известно, вы направляетесь в школу деревни Балда. Так вот, довожу до вашего сведения, что сия школа находится в лично мне принадлежащем здании. Верхний этаж; я по доброте своей душевной предоставил в распоряжение школы. Учтите, безвозмездно! А нижний этаж; занимаю сам со своей супругой Лидией Ивановной. Прошу любить и жаловать! Между прочим, в нижнем же этаже полагается и вам комната. А затем адью, до завтра. – Поклонившись и приподняв свою студенческую фуражку, старик сел в коробок и, тронув вожжи, выехал за ворота.
– Кто это? – с недоумением спросила я у хозяйки, стоявшей на крыльце.
– Этот-то? – переспросила она, кивнув на распахнутые ворота. – Да наш тутошний фершал Емельян Петрович. Вы не смотрите на то, что он выпивший и наговорил невесть чего. А так шибко хороший доктор, любую болезнь поймет и вылечит. Уважает его народ…
Утром мы довольно быстро добрались до деревни Балда, до нее, оказывается, было уж не так далеко, и мы могли бы еще вчера доехать, если бы не темнота. Спросив у проходившего мимо мужчины, где школа, ямщик остановил лошадь у 2-хэтажного нового дома и помог мне внести во двор чемоданы.
– Ну, Васильевна, счастливо оставаться! в случае чего, ежели вертаться будешь, найдешь меня у мельницы, лошадь кормить буду.
Я поблагодарила и заверила, что, наверное, не придется возвращаться. А самой мне было как-то смутно и жаль, что вот этот мужик, с которым в дороге мы успели не то чтобы подружиться, а привыкли друг к другу, уедет, а я останусь одна перед неизвестностью.
На крыльце меня встретила маленькая, сухонькая женщина неопределенных лет, она подхватила мой чемодан и, торопко пройдя через сени, открыла дверь в комнату.
– Лидия Ивановна! – крикнула она, едва переступив порог. – Новая учительница приехала! Встречайте!
Из-за перегородки, отделявшей кухню, выглянула светловолосая женщина и, вытирая руки фартуком, направилась ко мне.
– Здравствуйте! – проговорила она, протягивая мне руку. – С приездом! Как доехали?
– Ничего, хорошо, спасибо, – отвечала я, а сама во все глаза смотрела на женщину.
Какая же она была красавица! Спокойное, открытое лицо, с молочной белизны кожей без единой морщинки, хотя женщине по ее стати, вероятно, было около сорока, темные глаза и брови. Светлые волосы гладко причесаны и уложены на затылке в тугую косу.
– Замерзли, устали в дороге? Наталья, ставь скорее самовар да принеси капусты квашеной из погреба. Это наша школьная уборщица, – пояснила она, когда Наталья вышла из комнаты.
– А я – хозяйка дома. Верхний этаж сдаем под школу, а внизу сами живем. Здесь же внизу и ваша комната. Вот она, – хозяйка распахнула дверь в смежную комнату, внеся и мой чемодан.
– Устраивайтесь, а я пойду с обедом потороплю.
– Так это я вашего мужа видела вчера на постоялом дворе в соседней деревне?
– Уже успел представиться, вечный студент, – не зло, но с заметным пренебрежением усмехнулась Лидия Ивановна, – небось, опять лыка не вязал?
– Да, он, кажется, был… действительно, – замялась я.
– Не кажется, а точно. Вот поживете, увидите, какой трам-тарарам он мне устроит, когда пьяный заявится.
Лидия Ивановна ушла, а я оглядела комнату, в которой мне предстояло жить. Комната была довольно большая, на два окна, выходивших на улицу, стены и потолок обшиты тесом. В дальнем от окон углу стояла двуспальная кровать с пышно взбитой периной и горой подушек. В простенке между окнами находился комод с зеркалом и стадом мраморных слоников. Круглый стол посреди комнаты был накрыт плюшевой, зеленой скатертью с кистями. На этажерке, примостившейся у двери, лежали стопки старых газет и брошюрки преимущественно медицинского содержания: «Что за болезнь холера и как с нею бороться», «Первая помощь утопающему», «Что надо знать при уходе за новорожденным». Были тут и несколько вузовских учебников: «Справочник терапевта», «Болезни уха, горла, носа». Комната совсем не походила на деревенскую избу. Я достала из чемодана привезенные с собой книги, тетради и поставила их пока на этажерку, а чемодан задвинула под кровать. Чтобы еще такое сделать? Чем заняться? Я чувствовала себя неуютно в новой обстановке. Вдруг захотелось очутиться дома, среди своих. Как долго мне предстоит прожить здесь? Что я знала о своей предшественнице? Знала только, что она была старше меня и замужем за местным деревенским, муж; в армии, а она упала и сломала руку, ее увезли в районную больницу. Вот выздоровеет и сменит меня, а пока я замещаю ее. Надо бы подняться наверх, посмотреть классы да поговорить с уборщицей, чтобы оповестила население о том, что занятия в школе возобновляются. Дети были распущены неделю назад, едва приступив к занятиям после лета.
– Грустите? – заглянула в комнату Лидия Ивановна. – Ничего, пообвыкните, это только поначалу тоскливо кажется. Еще как заживем-то мы с вами! А пока пошли обедать. По случаю вашего приезда я сегодня блинчиков напекла!
Но на столе были не только блинчики, а и очень вкусные наваристые щи и тушеное мясо в горшочке с овощами и со всевозможными специями. Такого вкусного блюда мне еще никогда не приходилось есть. Дома пища была очень неприхотливой. Если на первое варились щи с мясом, то на второе блюдо мяса уже не хватало, и на второе была обычно гречневая каша или кисель овсяной.
– Да вы ешьте, ешьте, – говорила Лидия Ивановна, подкладывая мясо и овощи в мою тарелку, – в Париже тушеное мясо в горшочке – деликатес!
Я не могла устоять перед этой вкуснятиной, хотя для приличия отказывалась. С Лидией Ивановной мы договорились, что я буду столоваться у них. За завтрак, обед и ужин она назначила, на мой взгляд, баснословно низкую цену, всего 12 рублей (3-ю часть моего учительского жалования).
После обеда мы поднялись наверх посмотреть классные комнаты. Их было две, большая проходная, несколько темноватая, так как окна были только с одной стороны, и вторая за ней, чуть поменьше, но зато веселая, светлая. В том и другом классах стояли парты.
– Вот здесь в большой комнате Анна Васильевна учила I класс, учеников в нем побольше, а в той – II и III класс.
– А где же был IV класс?
– Да, в IV классе учится всего один парнишка. Притулится, где посвободнее, да и решает задачки, а то так в книжку воткнется.
На следующее утро в школе начали собираться ученики. Они входили сначала робко, здоровались и рассаживались по своим местам, выжидательно поглядывая на меня. Девочки перешептывались, но тут же замирали, поймав мой взгляд. А меня больше занимали первоклассники. Дав задание решать примеры ученикам III-го класса, а второклассникам выучить басню «Ворона и лисица», я перешла в первую комнату и занялась первоклассниками. Их было человек десять, но кое-кто еще продолжал подходить, некоторых приводили матери. Я всех записывала в журнал: фамилия, имя, отчество. Ребятишки робели, некоторые не знали своего отчества, приходилось помогать вопросом:
– Как отца зовут?
– Сеней.
Робели, похоже, и матери. Подперев щеку рукой, они сокрушенно вздыхали или, наоборот, радостно кивали головами, если сын или дочь успешно справлялись с заданным вопросом. Особенно мне запомнилась немолодая уже женщина, а может быть, она только казалась такой из-за низко надвинутого на лоб платка. Перед уходом она долго топталась возле парты, где сидел ее сынишка, и вдруг выдохнула:
– Ты уж, Нина Васильевна, будь с имя построже. Коли придется, так и побей маненько и за ухи потрепли. Мы в обиде на тебя не будем, Как, ишо, с ними управляться-то? Дома с одним нет сладу, а у тебя их вон сколько…
Я ответила, что нынешняя педагогика отменила все телесные наказания и что я, конечно же, бить детей не буду.
Женщины с сомнением покачали головами и, простившись, степенно вышли. Из сеней слышно было как кто-то из них сказал:
– Дюже молодая.
И второй голос:
– Сама еще дите, что с нее взять. Анна Васильевна – та построже была…
Женщины уходили в сомнении, будет ли толк от новой учительницы. Впрочем, я и сама была не слишком уверена в себе.
