Маша Трауб - Современные рассказы о любви. Адюльтер
Алиса не помнила, как они добрались до спальни. В памяти остались лишь руки, неловко дергавшие пуговицы ее блузки, нетерпеливая дрожь в пальцах, когда она помогала ему стянуть узкие джинсы, трепет его тела под ее губами. Запомнилось, как он до боли сжимал ее в своих объятиях, боясь отпустить хоть на секунду, как они стали одним целым и как солнце за окном вспыхнуло и тут же померкло.
Ночью, когда Джон, обессиленный, уснул, продолжая держать ее за талию, Алиса долго лежала, глядя в потолок. Неожиданное приключение выбило ее из колеи, разбередило душу, и теперь нужно было собраться с мыслями.
Уж если суждено было ей превратиться в дорогую профессиональную содержанку, холодную и коварную, как японская гейша, позволять себе слабости нельзя. Все они остались в прошлой жизни: смятение, страсть, любовь, наконец.
В тот год, едва окончив институт, она опустилась в такую бездну, из которой выплыла почти калекой – существом среднего рода с урезанной совестью.
Ей было тогда двадцать два, она почти не поняла, что происходит, чувствовала лишь, что ее засасывает в трясину и не хватает воздуха, что надо спасаться бегством, но уже ничего не могла поделать. По сути, Алиса сама не оставила себе выбора, бросив свою молодую жизнь под ноги самовлюбленному болвану, режиссеру средней руки сорока пяти лет от роду.
Долгие годы потом вспоминала она их волшебный май, цветущие яблони на Воробьевых горах, только-только зазеленевшие лужайки Нескучного сада, где так чудесно было валяться вдвоем и представлять, что вы в диком лесу и никто вас тут не найдет. Вспоминала первую майскую грозу, надтреснутый гром и потоки теплой воды вниз по широкому проспекту. Они, хохоча, бегут босиком, держа в руках туфли, прячутся в подворотне, целуются. А потом радуга над смотровой площадкой, обновленная, умытая теплым дождем Москва, озорное солнце на куполах… Господи, как давно все это было!
Алиса тогда еще не ведала, что жизнь человеческая не исчерпывается жертвенной любовью, что после безумных ночей, признаний и откровений вспоминают вдруг, что есть семья, долг и что-то еще в этом роде. Долгое время она мучилась, боролась, верила, что он просто слишком благородный, слишком честный, и лишь со временем поняла, что Великая Первая Любовь плевать хотел на все ее стенания, на все ее слезы и прочие бабские штучки, что она со своей сумасшедшей привязанностью начала его нервировать и он сто раз пожалел, что в свое время на совместной картине решил разминки ради флиртануть с молоденькой актриской.
…Она едва выжила. Было так больно и плохо, что, казалось, никогда уже не хватит сил вернуться к жизни. Впрочем, все на этом свете проходит. Потом она, конечно же, взяла себя в руки, снова научилась улыбаться и даже вышла замуж. Однако это уже другая история.
Алиса осторожно поднялась с кровати, распахнула окно и вдохнула полной грудью.
«Что ж, как ни жаль, придется закончить эту маленькую интрижку завтра же. Если чему и научил меня господин Первая Любовь, так это тому, что никогда нельзя поддаваться эмоциям. Я неплохо устроилась и рисковать своим положением ради какого-то мальчишки, пусть даже божественно красивого и нежного, не буду. Завтра утром Джону придется убраться восвояси. Как ни жаль…»
Она подошла к кровати, склонилась к обнаженному юноше и, не сдержавшись, поцеловала его в висок.
– Мы ведем репортаж со съемочной площадки кинокартины «Полнолуние-3», очередной части саги о приключениях самого романтичного героя нашего времени, буквально культового персонажа Дэрека Форкса. Нашему специальному корреспонденту удалось проникнуть за кулисы и взять интервью у исполнителя главной роли Роберта Эриксона. Роберт, вы похожи на вашего героя?
Джон подскочил на постели и уставился в надрывающийся телевизор. На экране бойкая журналистка с микрофоном наскакивала на отворачивавшуюся от камеры кинозвезду. Приговаривая: «Как же я про тебя забыл», парень выключил телевизор и вытряс из пульта батарейки. Он едва успел сунуть их под подушку, когда из ванной вышла Алиса в легком полупрозрачном халате.
– Проснулся?
– Ага, – улыбнулся он и протянул руки. – Доброе утро!
Но Алиса направилась к зеркалу, чуть откинула голову, закалывая волосы, и, не оборачиваясь, заговорила:
– Джон, я хочу сказать тебе кое-что…
– Чтобы я убирался, да? – Он быстро оделся, шагнул к Алисе и тронул ее за плечо. – Но почему? Что-то было не так?
– Все было не так. – Алиса отстранилась. – Этого вообще не должно было случиться, понимаешь? В мои планы это не входило.
– А ты всегда все планируешь?
– Приходится. Жизнь научила.
– А если ситуация выходит из-под контроля? – сощурился он.
– Этого я допустить не могу. Поэтому и говорю тебе: уходи. – Алиса села на край постели.
– Ты очень любишь своего… мужа?
– О господи… Ты говоришь как в дешевой мелодраме. Дело не в любви. Просто… Я не могу ни с того ни с сего пустить все псу под хвост. Я приехала сюда с Рамисом, я живу в его доме и… Да, черт возьми, мне нравится тут жить! И я не готова рисковать этой жизнью ради… – Она осеклась. Не хотелось, конечно, выглядеть в глазах мальчишки циничной сукой, ну да что поделаешь.
Джон замер на несколько минут, глядя в сад. Потом вдруг быстро обернулся:
– А каникулы? Каникулы ты можешь себе устроить?
– Что?
Он уселся на пол у ее ног, положил руки ей на колени и заговорил настойчиво и убедительно:
– Он вернется только через несколько дней. Почему ты не можешь провести их со мной? Как будто ты взяла отпуск!
– Джон, но я…
– Пускай ты это не планировала. Надо же иногда делать что-то спонтанно. Особенно когда ты на каникулах.
– Каникулы у детей бывают, – усмехнулась Алиса. – Мне уже по возрасту не положено.
– Да брось! Тебе всего тридцать, а ты говоришь как старая рассудительная матрона.
Всего тридцать! Когда ей было чуть за двадцать, Алиса считала, что к тридцати годам с ней должно свершиться все самое главное. Наверняка к этому времени она станет знаменитой актрисой, любящей женой и счастливой матерью. В общем, что уж там, жизнь будет прожита, и можно будет подыскивать место на кладбище. И вот теперь ей тридцать, и за плечами одна великая любовь, две несостоявшихся семьи, несколько ролей в кино… А также длинный шлейф пережитых предательств, обманов, выброшенных иллюзий, несбывшихся надежд. И вдруг появляется этот странный мальчик и заявляет, что нельзя быть такой серьезной и рассудительной, ведь ей всего-навсего тридцать.
– Ладно, уговорил! – неожиданно тряхнула она головой.
Джон издал ликующий клич, притянул ее к себе и поцеловал:
– Вот увидишь, ты еще не захочешь меня прогонять!
– Четыре дня! – Алиса прижала ладонь к его губам. – И я прогоню тебя.
– Ладно, – кивнул Джон. – Я уйду, как только ты скажешь.
– С трудом в это верится, – рассмеялась Алиса и прижала к себе его вихрастую голову.
Золотистый день тянулся без конца. Они валялись у бассейна – Алиса заставила Джона забраться под зонтик, – болтали обо всем на свете, смеялись.
– Может, и обед приготовишь? Ты случайно поваром никогда не работал? – спросила Алиса.
– Нет, яичница – предел моих возможностей, – развел руками Джон.
– Ладно, я закажу пиццу, – Алиса направилась к дому за телефоном.
– А может, не надо? – засомневался Джон. Он сидел на краю бассейна, болтая ногой в воде.
– Думаешь, в городе только одна пиццерия? И к нам непременно заявится повар, которого ты обокрал? – засмеялась она.
– Кто его знает…
– А мы тебя спрячем. – Алиса прижалась к его нагретой солнцем спине. – Мне ведь тоже не улыбается, чтобы тебя здесь видели.
Она быстро поцеловала юношу и вдруг резко толкнула его. Джон с криком полетел в бассейн. Алиса хохотала, глядя, как он барахтается в воде.
– Ты ведь говорил, что мне не хватает спонтанности! – крикнула она.
– Дай руку! Я не умею плавать! – Джон, отфыркиваясь, неумело бил ладонями по воде.
– О господи! – Алиса легла на живот у самого края бассейна и протянула Джону руку.
Он вылез и лег на спину, тяжело дыша.
– Прости, – склонилась над ним Алиса. – Ты ведь сказал, что служил матросом на корабле?
– Мм… Что?
– Ты сказал мне вчера, что был матросом, – повторила Алиса. – А теперь оказывается, что ты не умеешь плавать.
Джон обнял ее, и у Алисы перехватило дыхание.
– Ты мне наврал? – не отступала она.
– Конечно, наврал, – прошептал Джон, опрокидывая ее на нагретые солнцем плитки.
Когда стемнело, они вышли за ворота виллы и спустились на пляж. Было безлюдно. Воздух пах солью и йодом. Джон заставил Алису разуться, и она с наслаждением ощутила, как ласкают подошвы мельчайшие песчинки. Джон пошел рядом, неся ее сандалии в руках.
Луна высвечивала на поверхности воды мерцающую дорожку. Волны накатывали на берег, будто переговариваясь о чем-то, бранясь и мирясь одновременно…
