Ирина Глебова - Мне снился сон…
Офицер повернул голову к своему коллеге, тихо произнёс фразу. Над водной гладью слышимость оказалась отличной, а Виктория знала языки – французский, немецкий. Она поняла: «А ну-ка, сними этого креола. Только девчонку не задень». Она ещё не успела осознать смысла услышанного, как второй офицер жестом позвал солдата, и тот, вскинув оружие, короткой очередью убил наповал Силву. И вот тогда капитан сделал то, что она себе представила: протянул ей руку, подзывая подплыть поближе, подняться на палубу. Он улыбался…
Дальнейшее Виктория помнит плохо. Наверное, на какое-то время она потеряла сознание. Очнулась от грохота мотора, рёва волн: подводная лодка быстро уплывала вдаль, одновременно скрываясь под водой. Немцев, видимо, что-то сильно испугало, они уходили так поспешно. А она осталась одна в лодке, одна в океане…
…Леди Виктория подошла к окну, отодвинула тяжёлую штору. Внук стал рядом с ней, глядя на яркие, усыпавшие небо звёзды.
– Скоро рассвет, – проговорила бабушка. Она прерывисто дышала, растревоженная своими воспоминаниями. И Энтони вдруг понял, что тоже взволнован и что хочет продолжения истории поскорее. Что-то лихорадочно пульсировало в нём: какая-то догадка, предчувствие… Он взял бабушку за руку, сказал дрогнувшим голосом:
– Это так необычно и интересно… Какой я был маленький глупец, не хотел тебя слушать раньше!
– Всему своё время, милый, – возразила она. Прижалась губами к волосам его склонённой головы. – То, что произошло дальше… Что ж, может быть в моей жизни больше не было ничего более необычного и прекрасного. Рассказываю тебе и вновь думаю так.
…Виктория то рыдала отчаянно, взахлёб, то, сжав зубы, бралась за вёсла и упорно гребла в серые холодные волны. Всё равно куда, какая разница. То снова плакала – тихонько, скуля как щенок, закутавшись в два одеяла. Третьим она накрыла Силву. Понимала, конечно, что он мёртв, но не могла выбросить его за борт, в воду. Так жалко было этого доброго человека! А ещё боялась остаться совсем одной в лодке. С ним она разговаривала, уже почти в полубреду, и всё повторяла его слова: «Нас скоро найдут русские…»
Так закончился день, настало ещё одно утро. Она, правда, этого не заметила, не только потому, что тьма не сменяла свет. Просто от неё уходила жизнь. Тело ничто не согревало, руки и ноги окоченели, холод, казалось, останавливал сердце. Глаза закрывались сами, и она этому не противилась… Сквозь такой полусон-полубред она как будто услышала громкие звуки, взрывы, но сознание не отреагировало сразу. Сколько потом прошло времени, Виктория не знает, только вдруг словно кто-то произнёс громко – но не вслух, а у неё в уме, – «Что-то произошло! Проснись, посмотри, это спасение!» И она открыла глаза, потянулась неощущаемой рукой к борту лодки, ухватилась, подтянулась… Там, в серых волнах, очень близко, плыл человек. Он направлялся к её лодке. Делая мощные гребки, поднял голову, увидел девушку, улыбнулся и помахал ей рукой. Так, словно они совершают круиз на яхте, он плавает рядом в тёплом море, развлекается. И такое это было чудо, что Виктория тоже улыбнулась в ответ, приподняла руку…
– Его звали Энтони, – сказала бабушка, поворачивая к внуку лицо с сияющими глазами.
– Вот как? Значит, ты назвала меня в его честь?
– Да. Только по-русски имя звучит немного иначе: «Антон»…
Голос леди Виктории дрогнул. Энтони быстро отвёл взгляд, испытывая смущение, словно подсмотрел чужую тайну. «Бог мой, она ведь до сих пор любит этого Антона!» Теперь он и сам может это понять. И не суждено ли ему вот так же, всю жизнь, любить недостижимого человека…
– Он подплыл… – леди Виктория вновь была уже там, в далёком сорок втором году, в холодном северном море. – Лёг грудью на борт лодки и спросил: «Не позволите ли, мисс, зайти в ваши апартаменты?»
Этот человек говорил по-английски, и Виктория сначала подумала, что это тоже её соотечественник с потопленного корабля. Но тот добавил:
– Мы ведь союзники и товарищи по несчастью. Вы – с английского корабля… или с американского? А я – с советского.
Он ловко взобрался в лодку, почти не покачнув её, быстро глянул на мёртвого моряка, всё понял.
– Мы скоро похороним его, – сказал девушке. – На острове.
До этого момента сознание Виктории всё ещё оставалось туманным. Она смотрела молча, и веря и не веря: может, она бредит, грезит?.. Но тут вдруг резко пришла в себя:
– На каком острове?
– Через полчасика увидите, вон в той стороне. – Он указал туда, куда уже уверенно грёб, направляя лодку. – Это ведь район архипелага Новая Земля. До большого острова далеко, но вокруг много маленьких. К одному мы скоро причалим.
Она смотрела на этого необыкновенного человека, понимая, что он – её спаситель. Позже, анализируя своё тогдашнее состояние, она учла всё: пережитые ужас, страх, отчаяние, смирение с мыслью о гибели, физическое ощущение уходящей жизни… Да, её разум к тому моменту был не совсем нормальным, и пришедший на помощь случайный человек мог показаться идеалом, чуть ли не богом! Но в главном она не ошиблась: он был частью её самой, её продолжением, её половинкой. Его взгляд, обращённый к ней, наполнял тело теплом и жизнью. Его голос входил в сознание и растворялся там, словно это были её собственные слова и мысли. Улыбка мгновенно вызывала ответную улыбку… Да, он был чужой, незнакомый, невесть откуда взявшийся, но… самый родной.
Скоро они причалили к каменистому острову. Там у них оказалось достаточно времени, чтобы всё узнать друг о друге.
– Я и сейчас вижу этот остров, мой мальчик. После войны я покупала книги и фотоальбомы о северных островах, об архипелаге Новая Земля. Там были изображены пейзажи очень похожие. Но я и без того никогда не забывала…
Они причалили в узком, врезающемся в сушу проливе, который Антон назвал «губой». С одной стороны тянулись громоздящиеся друг на друга большие валуны, местами покрытые льдом и снегом. С другой – ровная полоса небольших камней, переходящих в тундру – пёстрый ковёр цветов. Среди валунов они похоронили Силву, сами же ушли в сторону тундры, к берегу маленького оттаявшего озера. Пока Антон собирал «хворост» и разводил костёр, Виктория бродила, рассматривая цветы, мох, травы и колоски. Нашла даже какие-то грибы, которые позже Антон назвал «груздями». Но больше всего её поразили карликовые берёзы, стелящиеся по земле, как кустарник. А ещё – миниатюрные, словно игрушечные ивы. И опять же её спутник объяснил, что эти полярные ивы – самые маленькие на земле деревья. Ещё в лодке, в море, девушке подумалось, что рядом с ней находится человек, который всё на свете знает и умеет. Теперь же она постоянно видела этому подтверждение. В тужурке Антона оказались спички, запаянные в непромокаемый футляр. У него был нож и пистолет, который тоже сохранился в боевой готовности. Он собрал цветочки и стебельки, сказав, что они очень целебные, заварил из них чай. Когда Виктория напилась этого обжигающего травяного чая и по-настоящему отогрелась у костра, она поняла, как прекрасна жизнь и поверила, что всё ещё впереди. Она заплакала, потом засмеялась и снова заплакала. Антон обнял её за плечи, крепко прижал к себе, и она спрятала лицо в его распахнутой тужурке, ощущая сквозь шершавую ткань форменной рубахи биение его сердца. И поняла, что счастлива, как никогда ещё не была в жизни.
За два дня на острове, они, казалось, поведали друг другу о себе всё. Она называла его Тони, он её – Тори: она сама ему сказала, что родные зовут её так… И, с самого начала, Антон рассказал ей, как очутился в море, рядом с её лодкой…
Месяц назад капитан второго ранга Антон Вербенцов возвращался из Исландии в Советский Союз на теплоходе «Старый большевик», в составе конвоя PQ-16. Они везли в трюмах взрывчатые вещества. Немецкие самолёты и подлодки не давали им продыху с первых же дней плавания, хорошо что охранение у конвоя было мощным. Несколько кораблей погибли, но это было предсказуемо. Экипажи их были подобраны почти без потерь. Но вот на шестой день в теплоход угодила-таки бомба, и начался сильный пожар. Огонь подбирался к взрывоопасному грузу, этого нельзя было допустить… Восемь часов капитан вместе с командой бились с огнём, не подпускали его к трюмам. Им это удалось! Конвой догнали и в порт пришли вместе со всеми… Именно ему, Антону Вербенцову, английский офицер передал восхищение своего командования и своё лично.
… Энтони мельком подумал: «Ясно теперь, почему бабушка так хорошо запомнила именно этот факт!» Но он продолжал слушать дальше.
«Старый большевик» хоть и сумел пройти весь путь, но был сильно повреждён. Он стал в док на ремонт, моряки распределились по другим кораблям. А капитан Вербенцов получил под командование тральщик с небольшим экипажем, стал почти ежедневно выходить на боевые задания.
Известие о том, что вышел новый конвой, под номером 17, в Мурманске встретили с радостью. Очень, очень нужны были русскому фронту и танки, и самолёты, и грузовики, и оружие… Эсминцы, сторожевые корабли и тральщики Северного Флота готовились выйти к той зоне, где они принимали на себя конвоирование и охрану транспортов с грузами. Это, как рассказал Антон Виктории, территория между островами Медвежий – Тромсе и портами Мурманск и Архангельск. Очень опасный участок пути – близкий к базам и аэродромам в Северной Норвегии… И вдруг – ошеломляющее сообщение: транспорты оставлены без охраны, корабли бомбятся, торпедируются, топятся!.. Эфир сотрясается от взываний о помощи! Из Архангельска и Мурманска на помощь вышли суда для прикрытия тех кораблей, которые ещё оставались на плаву, для поиска и спасения погибающих людей. С аэродрома Кольского полуострова полетели самолёты.
