Марина Болдова - Курсистки
– Борин, ну сходи к начальству. Чем черт не шутит…
– Ага! Когда Бог спит! – огрызнулся он, но к начальству все – таки на следующий день сунулся.
Он даже не мог говорить от волнения, когда, пулей вылетев из кабинета полковника, споро набрал номер жены на сотовом. Он только повторял и повторял ей, чтобы собирала вещи, да удочки нашла, да щенку, то есть, простите, уже взрослой собаке Леньке-младшему, не забыла сухого корма прикупить побольше. С Ленькой они изредка ходили на рыбалку, радовались этому по – детски искренне, сидя рядышком на каменистом берегу озера. Вот эту – то картину и представлял себе Леонид Иванович Борин, когда подписывал приказ об отпуске, веря и не веря напечатанным на белом листе словам. И, только сев в машину, он вздохнул облегченно: похоже, свершилось.
Уже на их общей с Беркутовыми лестничной площадке он застал милую картину: Беркутов деловито укладывал в мешок резиновую лодку, а рядом с дверью в его квартиру стояли резиновые сапоги и удочки в чехле. Они даже обнялись, не в силах сдержать рвущееся наружу ликование: Беркутову тоже отдых обломился случайно, не по графику, а в силу сложившихся обстоятельств у коллеги: жена должна родить в ноябре, как раз в намечавшийся Беркутовский отпуск. Вот они и «махнулись». Похлопав друг друга по плечам, Беркутов и Борин разошлись по квартирам.
А дома суетилась Даша, пытавшаяся не наступить на вертящихся между ног Стаську и пса. У Борина от вида этой суеты на глаза навернулись слезы: до того умильно смотрелась растерянная от нежданных хлопот Дашка и цепляющаяся за подол ее домашнего сарафана дочь.
Правда, когда они приехали на дачу, вдруг набежали тучки. А на следующий день пришла прохлада. А еще через день Беркутова отозвали из отпуска и они с Галиной вернулись в город. Борин с женой, дочерью и Ленькой – младшим остались на даче одни.
Борин сидел на берегу речки и равнодушно смотрел на поплавок. Далеко на озеро он пойти заленился, решив, что, в речке рыба тоже есть. Но, он ошибся. То ли день не задался для ловли, то ли настроение было не то. Рыбки на крючок попадались мелкие, и добрый Борин одну за другой выпускал их обратно в воду. Ему было скучно: пес Ленька, поняв, что хозяин на озеро не собирается, вернулся с полпути домой, и Борин остался в одиночестве.
Пляж был пуст, дачники, набалованные жгучим солнцем, не торопились под покрытое облаками небо: и загореть не загоришь, а искупаешься, так потом и замерзнуть недолго. Борин уже решил было сматывать удочки, как увидел приближающуюся к пляжу пару: бабушку и внука. Мальчик нес мяч, настоящий, футбольный, и Борину вдруг захотелось сыграть с ним в футбол.
– Добрый день, – голос пожилой женщины был полон той очаровательной мягкости, которая присуща людям хорошо воспитанным и открытым.
– Здравствуйте, – Борин улыбнулся.
– Привет, а почему у вас рыбы нет? Вы же ее ловили? – мальчик кивнул на пустое ведерко.
– А я ее отпустил.
– Как это? А зачем ловили?
– Думал, большую поймать. А тут одни мальки. Жалко их, пусть подрастут.
– И тогда вы их всех переловите, – мальчик утвердительно кивнул и тут же осуждающе покачал головой.
– Антон, не мешай человеку. Извините, – бабушка потянула внука на песок, – Ты хотел мяч погонять.
– Да! Вставай на ворота, бабуль!
– А можно мне на ворота? – попросился Борин.
– Хорошо. Только вы мне не поддавайтесь. Бабушка никогда не пропускает мои мячи. Она считает, что так нечестно.
– Правильно. И я не буду.
Прыгая за мячом, Борин не услышал, как в кармане ветровки звонит телефон.
– Извините, вам звонят, – бабушка кивнула на куртку.
Он с сожалением распрощался с новыми знакомыми. «Я просто соскучился по Леньке», – подумал он, складывая удочки в чехол. Он видел, что бабушка и внук тоже собираются уходить. Только идти им нужно, как он понял, в другую сторону, к коттеджному поселку, построенному за лесом.
Глава 11
В последнее время Агнесса Лазаревна вспоминалась часто. И, всегда при этом на глаза Софьи наворачивались слезы. Может быть, потому, что она не была на похоронах, Агнесса осталась в ее памяти такой, какой она видела ее в последний раз: на собственной свадьбе. Почти сразу после этой свадьбы Агнесса слегла. Так получилось, что на похоронах не было ни Вики, ни Ксюши. Вика с мужем за несколько дней до ее смерти убыли в круиз по морю, а Ксюша училась в Лондоне. Соня же, тяжело и безнадежно беременная, как говорил ее муж, просто побоялась срыва: ее слезливость мучила ее саму, она стеснялась своих тихих истерик, часто возникающих совсем без причины. А уж если причина была…
Вторая беременность хлопот не доставляла, Софья была занята ремонтом новой детской, многочасовыми прогулками с Антошкой и рукоделием. Мужа встречала с улыбкой, ждала его нетерпеливо, постоянно сдерживая свой порыв позвонить ему на работу. Но Саша и сам, понимая ее, звонил, как только выдавалась свободная минута.
И вот сейчас опять вспомнилась Агнесса, и опять плотный ком встал в горле. Софья несколько раз глубоко вздохнула, закрыла глаза и отложила кусок ткани и ножницы в сторону. Смутно в памяти замелькали какие – то картинки из жизни в школе Агнессы Бауман. "Мы давно не были на кладбище у Агнессы. В этом все дело. Вика права: она вложила в каждую из нас часть своей души. Поэтому мы чувствуем себя осиротевшими", – подумала она. Дотянувшись до мобильного, она набрала номер Вики. После вечеринки в загородном доме Гурских они не виделись.
– Привет! Сильно занята? Что случилось? Ничего, я просто так… Знаю, что тебя не обманешь, – вздохнула Софья, уже не удивляясь проницательности подруги, – Приедешь? Здорово!
Софья обрадовалась. Быстренько сложив лоскутки и нитки в корзинку, она кинулась на кухню. Встречать Вику без ее любимых оладьев из кабачков было рискованно: Вика могла и обидеться. Софья хоть и посмеивалась над ее страстью, но и сама с удовольствием ела нежные блинки, политые сметаной и приготовленные по рецепту Полины. Старую тетрадку с рецептами Софья нашла в комнате няни на городской квартире. Гурский, поевши однажды стряпни Софьи, которая в тот день ради каприза (в доме всегда была кухарка) встала к плите, впоследствии каждый раз укоризненно на нее поглядывал, когда приходилось ужинать "черте чем". Софье и хотелось бы ему угодить, но, она честно признавалась, что кухарить ей не интересно.
Она услышала шум подъехавшей машины и нажала на кнопку автоматики ворот. "Вику вполне можно выпускать на авторалли – всех обойдет. Доехать от офиса в центре города до Красного Яра за двадцать пять минут в самый пик пробок, это – искусство!" – с легким страхом за подругу подумала она.
– Ну, говори сразу, скрытная моя! Что у нас на этот раз? – Вика торопливо чмокнула Соню в щеку и сразу же двинулась на кухню, – Иду на запах! И ты еще мне пытаешься сказать, что с тобой все в порядке? А сама меня блинчиками подмазываешь?
– Нет, правда! Ничего не случилось. Просто Агнесса все время вспоминается. Сама же говорила, что это не просто так.
– Нет, не просто, – посерьезнела Вика, – Давай разбираться. Что болит?
– Нет!
– Гурский?
– Да все нормально.
– Тошка?
– Здоров, – ответила Софья и удивилась забившемуся вдруг быстро сердцу.
– Так – так, – заметила ее испуганные глаза Вика, – Где мой крестник?
– Гуляет с Софой, – так Соня называла свою свекровь, – Они на пляж ушли, на дальний, через лес. Купаться я не разрешила – холодновато сегодня. Так, подстилку взяли, мячик. Просто по песочку побегает. Софа, знаешь, даже в футбол с ним играет, – улыбнулась Соня.
– Класс! Повезло Тошке. А мои бабку в последний раз еще зимой видели…
– Что, так и путешествует?
– Не поверишь: она уже года три, как дома толком не жила.
– А дед Лунев?
– Ну, дед заходит…Иногда, – протянула Вика с сомнением, напряженно вспоминая, когда же отец ее мужа был у них в гостях. Кажется, на дне рождения Ивана в мае. Точно. Но внуки в тот день вышли из своей комнаты только раз, поздороваться с гостями, а потом Зинаида увела их обратно. Так что, деду достались только дежурные поцелуи в щеку.
– Может быть, на кладбище съездим? К Агнессе?
– Можно. Вкусно! – Вика положила на свою тарелку еще пару оладьев, – Все, последние, больше не могу. Вот, пришла добрая тетя, и для бедного мальчика не осталось ни блинчика. Ладно, мама еще напечет. Давай вот как: одевайся, пошли к Тошке, на песочек. У меня и купальник в бардачке лежит, искупаюсь!
Софья молча подчинилась. Вика посмотрела вслед слегка располневшей в последнее время Соне. "Если бы я ее не знала десять лет, то подумала бы, что она просто домашняя клуша. Той Соньки, которая смотрела на нас, куренышей, с высоты своей зрелой красоты, нет. Самое удивительное, что она никому не возражает, ни с кем не спорит. И ни на чем не настаивает. Она стала мягкой. Спору нет, женственность привлекает. Но не покорность же! В наше время так нельзя! Но, ей, похоже, так комфортно. Не дай Бог, что случиться! Она же не выживет! Тьфу, дура!" – обругала она себя, – "Что за похоронные мысли!"
