Мария Метлицкая - Верный муж (сборник)
В общем, понятно, кто генерал, а кто маршал.
Про нищее детство и многодетную семью Янина Васильевна вспоминать не любила. И как подцепила молодого аспиранта в районной поликлинике, выдавая ему, простуженному, медицинскую карту в регистратуре, тоже предпочла навеки забыть.
Сложилось – и слава богу! Свадьбу сыграли через три месяца после того больничного. Вернее, не свадьбу – так, посиделки. Будущая свекровь невестку оценила – умна, ловка и красива. Пете, в голове которого одна наука, такая жена – в самый раз. А если возьмет по себе, из ученого мира, погрязнут в грязи и в проблемах. В семье достаточно одного гения. Но невестке все же напомнила:
– Ты, милая, из грязи в князи! – Чтобы не зарывалась. На всякий случай.
Молодая Янина глаза потупила и тихо сказала:
– Знаю. И вам благодарна за ласку и за науку. Буду стараться.
И старалась – отменно, надо сказать, старалась.
А то, что свекровь свою возненавидела, – так это в душе. Никто не заметил, никто. Она, жена гения, должна была быть безупречна.
Итак, август, еще целых три недели до первого сентября. Маман настаивала на том, чтобы Лора сидела на даче. Счас! Вот уж полный бред – сидеть сутками под матушкины причитания о необходимости высшего образования и «дальнейшего устройства жизни». Но если с маман еще можно разобраться – меру она знает и регламент ей хорошо известен, – то с папахеном сложнее. Его не оборвешь и морду кислую не состроишь. Сразу скандал: бездельница, привыкла на всем готовом, жизнь – сплошные удовольствия, никакой ответственности и т. д и т. п.
Маман трещит про свежий воздух, горячее питание и прочую чепуху. И как ей объяснишь, что на питание Лоре решительно наплевать и на свежий воздух – тем более, когда в Москве телефон и коварный Рома.
Хотя пару дней можно похлебать матушкиного борща с пирожками и поваляться в любимом гамаке.
Дорогу со станции к дому она всегда любила – неширокая тропка вилась между старыми дачами, почти невидимыми за глухими елями и зарослями жасмина и сирени – только виднелись черепичные или жестяные крыши. Из-за заборов пробивалась на уличные просторы настойчивая малина, краснея еще не оборванными крупными, чуть припыленными ягодами. Свешивались тяжелые гроздья созревшей и почему-то никому не нужной черноплодки.
Лора сорвала ромашку и стала обрывать белые лепестки. Выходило, что любит! Она заулыбалась и прибавила шагу. В конце концов, по родителям она даже соскучилась – а что, бывает и такое! К тому же, если разобраться, они у нее отнюдь не худшие.
Мать принялась ее зацеловывать:
– Ну наконец, слава богу!
Конечно, усадила за стол и принялась кормить:
– Лоронька, детка! На тебе же лица нет! Как похудела!
Лора жевала оладьи и лениво перебрасывалась с матерью:
– Да все нормально! Ну, что ты заладила, мам! Питаюсь нормально, сплю замечательно, занимаюсь – ну, разумеется. И вообще – отстань!
Все было враньем. Никак она не питалась – булочки и винегрет из кулинарии. Спала… Впрочем, о каком сне можно вообще говорить? Она только и мечтала, чтобы его, сна, не было вовсе, а чтобы рядом был Рома. И больше ничего не надо. А уж про занятия – вообще смешно!
Наивная мама думала, что синяки под глазами – от долгих занятий.
Хотя Янина Васильевна – дама догадливая, но… Когда человек не хочет думать о неприятном, он старается и не думать. А матушка, при всей ее мудрости и проницательности, неприятностей не любила и уверенно их от себя отгоняла.
Лора смотрела в окно: а ведь красота, правда! Тонкие березки, голубоватые сосны, несколько яблонь, увешанных зрелыми и яркими плодами.
– А это кто, мам? – спросила она и кивнула на худого, невысокого мужчину, собирающего в корзину янтарные сливы. – Новый садовник?
– Козлик, – ответила мать. – Какой садовник! Папин бывший аспирант. Теперь уже кандидат. Говорят, большой талант, с большими перспективами. Петя его обожает.
– Козлик? Это что – кличка? – не поняла дочь.
– Какая кличка! Козлик – это фамилия, – усмехнулась мать.
– Хороша фамилия, – прыснула Лора. – Не приведи господи. – Она встала из-за стола и направилась в сад. – Пойду поваляюсь, мам! После такого обжорства глаза закрываются!
Она улеглась в свой любимый гамак между двумя березками и блаженно закрыла глаза. Нет, определенно, своя прелесть во всем этом есть! Как ни крути! Ну, так – дня на два.
Лора задремала и вскоре проснулась от того, что почувствовала на себе чей-то взгляд. Она открыла глаза и увидела незнакомца. «Козлик, – вспомнила она. – Вот блин!»
Козлик этот смотрел на Лору из беседки. Увидев, что она проснулась, резко мотнул головой от смущения и углубился в свои бумаги.
Она раздраженно встала с гамака, оглядела участок и пошла в дом – нет покоя! Мужики посторонние на участке. Любит папахен притащить кого-нибудь в дом и возиться. «Любимый ученик!» Знаем таких, бывали у папаши страстные привязанности – на пару лет. Ученик тут же, как правило, пытался стать членом семьи – садился за стол, с аппетитом ел и вступал в беседы.
Янину Васильевну это все, разумеется, сильно раздражало – кормить, поить, стелить постель. Да и просто – чужой человек в доме. Но ни разу – ни разу! – муж не услышал от нее даже намека, что все это ее напрягает и раздражает.
Она обихаживала мужниных учеников и аспирантов с нежностью и терпением. Давала мудрые житейские советы, сватала, доставала приличные костюмы и свитера, отводила к своему парикмахеру. Словом, была родной матерью – не меньше. И муж в который раз ею восхищался, приговаривая, что Яня – святая.
Потом эти ученики вырастали, становились на ноги, обретали материальные блага, женились, заводили детей, разводились и создавали новые семьи. Всегда – ну, или почти всегда – держа в курсе перемен в своей жизни мудрейшую из мудрейших, прекрасную из прекраснейших, тонкую, благородную, тактичную, замечательную и родную Янину Васильевну, жену любимого учителя и шефа.
Некоторые из неудачников пропадали с научного и с жизненного горизонта. О таких изредка вспоминали, сокрушались и жалели – ну, бывает, что делать! Не у всех получается, не у всех! Судьбы, знаете ли…
И всегда добавлялось – так, между прочим: «Ну мы-то сделали все, что могли!»
«Ты – даже больше!» – уверенно и гордо заключал Петр Петрович Князев, с умилением глядя на любимую жену.
На веранде сидел отец и пил чай. Он критично оглядел дочь и только вздохнул.
– Привет, пап! – бросила Лора и уселась за стол. Мать торопливо вскочила и налила ей чаю.
– Козлик! – крикнула хозяйка. – Идите пить чай!
Дочь хмыкнула, взяла свою чашку и пошла наверх, в свою комнату.
Козлик-шмозлик. Очередной козлик на нашу голову. Впрочем, мне-то какое дело! Я завтра – тю-тю! Только меня и видели! Повидались, и будет. Хорошего понемножку. К Роме, к Роме! В Москву!
К вечеру Лора не выдержала и поплелась в сторожку. Телефон работал, как всегда, кое-как, и дозвониться до Ромы ей – увы! – не удалось. Что не прибавило настроения и прибавило только печали. Теперь она решила окончательно – в город завтра, прямо с утра. И никаких гвоздей. А то совсем здесь рехнешься.
Утром, когда она спустилась к столу, все уже были в сборе и заканчивали завтрак. Козлик, увидев ее, покраснел, как только что сваренный рак, и уткнулся глазами в чашку.
Отец сухо поздоровался с дочерью, мать ее радостно расцеловала. Лора спешно позавтракала и объявила, что возвращается в город. Мать разохалась, раскудахталась, расстроилась до слез и стала собирать продукты – в пакеты и банки.
Отец покачал головой и уточнил:
– А заниматься здесь, на природе, тебе что-нибудь мешает?
Козлик торопливо и неловко бросился помогать хозяйке с посудой.
Сумка, собранная Яниной Васильевной, оказалась неподъемной.
Дочь канючила, что тащить с собой «стратегический запас» на пару лет она не намерена.
Козлик, пунцовый от своей наглости, предложил донести сумки до станции. Янина Васильевна его горячо поддержала.
Чмокнув расстроенную мать и приложившись к щеке недовольного отца, Лора быстро зашагала по тропинке на станцию. Позади, обремененный тяжелой поклажей, торопливо семенил Козлик, почему-то не решаясь догнать ее и идти рядом.
Она шла, не оглядываясь на своего случайного провожатого. За полчаса пути ни разу не обернулась и не обмолвилась ни единым словом.
Он поставил сумки на платформе и побежал в кассу, за билетом.
– А как же вы там, в Москве? – взволнованно спросил он. – Легче-то они, – он кивнул на сумки, – не станут. Хотите, я вас провожу? До города? – пробормотал он и снова залился свекольной краской.
Лора посмотрела на него с удивлением:
– До города? Да вы что, смешно прямо. На вокзале есть носильщики, а дальше – такси. Доберусь как-нибудь. Или, – она рассмеялась, – выкину все это к чертовой матери! Прямо здесь, на платформе! Бродяги подберут или собаки. Вот порадуются! Столько закуски!
