Игорь Леденёв - ТАЙНА ЗОЛОТОГО ОРЛА
«Носильники венка» зашли. Дверь бесшумно закрылась и растворилась в камне. В следующее мгновение быстрый поток подхватил неунывающих товарищей и помчал с молниеносной скоростью.
Глава 10
Скромный преподаватель истории
Дима открыл глаза, осмотрелся. Собственное тело неподвижно лежит на смятой траве. На небе, тревожно мерцают густо рассыпанные звёзды.
«Где я? Что со мной было?».
Перед глазами ещё пляшут разноцветные, быстротечные струи, извиваясь по всему пространству.
«Путешественник по времени» согнул пальцы, работают. Приподнялся на локтях, оглянулся. Сумка на месте. Рядом ничком лежит Андрюша, ровно, посапывая. Волосы взъерошены. Слева полуразрушенный собор, справа почти чёрная от облупившейся штукатурки колокольня. Впереди высокая насыпь. Внизу утопающая в зелени долина в редких маяках уличных фонарей. Вдалеке, на плоской вершине горы разбросаны пульсирующие огоньки знакомого города.
«Да это же Полтава! А рядом – Хрестовоздвиженский монастырь!»
– Андрюха! – Дима стал толкать товарища.
– А! Что? – Андрей повернулся на спину, затем сел, протирая глаза.
– Где мы? – сонно клипая глазами, спросил Андрюша.
– В монастыре!
– В каком … монастыре?
Дорошенко огляделся.
– Что случилось с монастырём? Кто его разрушил? Или это сон?
– Это не сон. Это ты – соня.
– Помнишь, что сказал Чударь? Улица Советская № 1, квартира № 7. Михайленко Николай Иванович.
– Советская? Это, нынешняя Монастырская?
– Да. Прямо, от монастыря и до центра.
– Судя по звёздам, уже ночь. – Андрюша выразительно глянул на Диму.
– Пошли к этому, Михайленку.
Стали медленно спускаться с горы. Дорога, как гигантская змея, широкими кольцами изгибалась на поворотах. Асфальт местами отсутствовал, в острогранных выбоинах серела неровная брусчатка.
По насыпи, грозно стуча колёсами, промчался тепловоз, с выпуклой, как у бульдога, мордой. Два глаза-фонаря, яростно разрывали сгустившуюся тьму. За тепловозом, гуськом, аккуратно постукивая, просеменило несколько десятков товарных вагонов.
Дима с Андрюшей прошли маленький туннель под железной дорогой и начали медленно подниматься на Иванову гору[22].
Тротуар прямо, но круто карабкался вверх, потрескавшимся асфальтом – это и есть Советская.
Улица-альпинистка застроена приземистыми, покосившимися домиками. Серые фасады, чёрные крыши. Обилие калиток говорит, что в каждом доме, как минимум две семьи.
Справа показались живописные развалины кожевенного завода – толстые кирпичные стены поросли сочной травой, на крыше выросли деревья-экстремалы. Остатки некогда успешного производства напоминают павильоны «Развалины» дворцовых парков Европы.
Слева – несколько резных, деревянных домиков, чудом сохранившихся ещё с начала двадцатого века. Откуда-то устойчиво воняет нечистотами. Далее, с двух сторон улицы, чередой идут длинные бараки, с тёмными, словно прокажённые, фасадами. Не крашеные окна, зловещими провалами, зияют в стенах. Настоящие трущобы, в самом центре Полтавы. Ещё дальше – вырубленные Архиерейские сады[23], обшарпанное здание духовной семинарии, превращённое в военный госпиталь и перекрёсток с разбитым, серым асфальтом.
– Слушай, Андрон! – обратился Дима. – Это, похоже, вторая половина двадцатого века. Судя по состоянию строений – самый махровый социализм.
«Искатели приключений» подошли к перекрёстку. Вдалеке, послышался шум движущейся машины. Вскоре темноту прорезали два ярких фонаря. В направленном свете стали дурачиться тени деревьев, представляясь, сторукими, изогнутыми великанами с бесконечными крючковатыми пальцами. Интуитивно, ребята спрятались за морщинистым стволом старого каштана.
Натужно урча, мимо пронёсся тёмно-зелёный милицейский газик и помчался в сторону «Шоломки»[24]. Друзья переглянулись. Дима вспомнил ефрейтора Уточкина.
– Интересно, эти менты, удивились бы мобиле? – шепнул Андрюша.
– Думаю, эти менты ничему бы не удивились. А мобилу конфисковали б, как контрабанду с загнивающего Запада.
За перекрёстком прилепилось несколько покосившихся домишек. Далее, почти чёрный Педагогический институт, и вот оно – четырёхэтажное бело-жёлтое здание с рельефными прямоугольными модильонами под чётко прорисованными карнизами и крупными, барельефами пятиконечных звёзд на фасаде. За ним, уже начинается Октябрьский парк.
– Вот она, Советская, № 1. – торжественным шёпотом произнёс Дима.
Ребята остановились, внимательно осмотрели четырёхэтажку. Дом, как тигр среди гиен, выделялся между покосившихся халуп. Подошли к двери первого подъезда и дёрнули ручку. Дверь жалобно скрипнула, но не открылась. Андрюша огляделся. На улице никого. Только луна да липы с интересом наблюдали за действиями озорных подростков. Томин внимательно осмотрел дверь.
– Ты что, кодовый замок ищешь? – засмеялся Андрюша. – Их только в восьмидесятых годах начали ставить.
Дима глянул на друга и улыбнулся.
– Ищу окно для пластикового пропуска.
Тогда Дорошенко резко и сильно двинул дверь плечом. В двери что-то жалобно хрустнуло, она даже слегка подалась вперёд, но продолжала цепко держаться за косяк железным зубом замка. Андрей снова оглянулся, но только тёплый летний ветер мягко шелестел листвой.
«Наш взломщик» отошёл метров на пять, разбежался и в прыжке всей ступнёй правой ноги сильно саданул по неподатливой двери. Раздался резкий хруст, часть стояка отскочила, обнажив молочную древесину, а дверь, как поверженный боец, с шумом отлетела в сторону, освобождая вход. Ребята вступили в грязный подъезд, заваленный не крашеными тумбочками, проржавевшими тазиками, вёдрами и прочей дребеденью.
– Странно, что нас никто не встречает, – шепнул Дима. – Чударь, тот и калитку открыл, и сам нарисовался, а тут пришлось даже дверь вышибать.
Широкие, серые ступени медленно менялись под ногами. На каждом этаже по три квартиры. Прошли три этажа. На последнем, слева, скромно темнела коричневая дверь с засаленной табличкой «кв. № 7». Друзья остановились. Андрей смело нажал белую кнопку внутри чёрного, круглого звонка.
На улице Советской, в доме номер 1 без семьи и родных жил скромный преподаватель истории педагогического института, Николай Иванович Михайленко – пятидесятидвухлетний, высокий, худой, интеллигентного вида, внешне очень напоминающий богомола. Преподаватель носил массивные очки в роговой оправе и постоянно приглаживал седеющие волосы правой рукой назад. Когда-то зачёсывал волосы направо, оставляя слева ровный пробор, но потом решил зачёсывать назад. Упрямые патлы, упорно не хотели ложиться в новом направлении, и Николай Иванович постоянно их поправлял. Эта привычка придавала педагогу вид чудаковатый и беззащитный. Ещё одна особенность скромного преподавателя: на немолодом, но интересном лице сияли, абсолютно, детские, искренние, карие глаза. Их яркий блеск не могли затемнить даже толстые стёкла роговых очков.
Михайленко сам занимал однокомнатную квартиру с большой кухней. Из двух окон его комнаты открывался «чудесный» вид на «шестой отдел»[25] милиции, горисполком, с трепыхающимся на крыше красным флагом и Октябрьский парк.
Вечерами Николай Иванович усиленно занимался историей и размышлял о будущем. В один летний вечер засиделся за книгами до глубокой ночи. Ночь тихая, тёплая. Время летело быстро. Вдруг, внизу послышались тупые удары, словно кто-то бил в дверь. Затем, что-то хрустнуло, и послышался шум падения тяжёлого тела. По лестнице зацокали быстрые шаги.
«Как я забыл! Сегодня должны прийти «носильщики венка»! – вспомнил Николай Иванович.
«Нужно было открыть дверь подъезда».
Но в это время во входную дверь уже позвонили, и преподаватель поспешил открывать ночным гостям.
На лестничной клетке стояли двое. Один – стройный «Апполон», даже широкая рубашка не скрывает накачанных мышц. Другой – высокий и худощавый, с копной не послушных волос, как у самого Михайленко. На правом боку плотно сидит холщовая, зелёная сумка.
– Здравствуйте! Нам нужен Николай Иванович Михайленко, – сказал «Апполон».
– Я и есть Михайленко. Проходите. – Николай Иванович впустил ребят, проверил, нет ли кого в подъезде, закрыл дверь.
Когда замок защёлкнулся, с дверного косяка выскочили навстречу друг другу две железные пластины и сомкнулись с лёгким хлопком. Шов между пластинами бесследно исчез, как при невидимой сварке. На месте двери оказалась гладко оштукатуренная стена. В оконных проёмах тоже сомкнулись пластины, и квартира стала похожа на хорошо укреплённый, подземный бункер.
– Разувайтесь, мойте руки и проходите в кухню, – хозяин квартиры жестом указал в сторону ванны.
Друзья зашли в ванную комнату. Обычная советская ванная, с крашеными голубой краской стенами и белым плоским умывальником наводила уныние. Даже не хотелось принимать душ с постоянно капающего рассекателя, с живописным кружочком ржавчины. После посещения ванны отправились в кухню. На кухне весело посвистывал поржавевший чайник.
