Владимир Гой - Стертые времена
– Слушаю!
– Ты в курсе, что у вас там серьёзная авария случилась недалеко от Ленинградского шоссе?
– Да, знаю! У нас об этом тут все трубят, там в машине целый арсенал оружия был! Из них никто не выжил!
– Виктор! Они ведь были по мою душу. Так что я выхожу из игры, и спасибо тебе за всё! Это становится слишком опасно! Контракт разорви, меня больше в той фирме нет!
Он быстро соображает.
– Открой другую!
– Спасибо тебе! Другой не будет, хватит!
– Решено! Я всё понял! Удачи! – и положил трубку, ему объяснять ничего не надо. Все точки поставлены.
Вся жизнь в нашем городе, как и везде, кипит в центре. Зимой она замирает даже здесь, а вот сейчас, когда вокруг всё зеленеет и расцветает, вместе со всем этим расцветают и люди, на них уже не тёмные плащи и куртки, и у них не серое зимнее настроение, а яркие летние одежды и улыбки.
Прогуливаясь по городу, возле оперного театра встречаю нашу бывшую посудомойку Инту из бара, где я работал. На её лице не отражается радость от хорошей погоды, она идёт с озабоченным видом. Про себя решаю, что она работает где-то в госучреждении, как и большинство латышей. Первым желанием было отвести взгляд в сторону и сделать вид, что я её не заметил, но время у меня есть, и мне любопытно узнать, как сложилась её посудомоечно-политическая карьера.
– Привет, Инта! Как поживаешь?
Она смотрит на меня с такой злобой, словно я в чём-то виноват:
– Плохо! Всё плохо! Сижу без работы, сыну надо в школу на урок физкультуры, а денег нет даже кроссовки купить.
Ощущение, словно она меня подкараулила, чтобы испортить моё солнечное настроение.
Я не остаюсь в долгу.
– Помнишь, как ты кляла всех коммунистов, а я тебе говорил, что это власть простых людей, как раз для таких, как ты?! Так кого ты сейчас ненавидишь?
Она выпучила свои и без того круглые глаза и просто выплюнула:
– Я их всех ненавижу!
Я засмеялся, именно этого ответа я и ждал.
– Дура ты, дура! – и по старой памяти сунул ей в руку сто долларов. – Купи своему сыну кроссовки! – хотя желания дать ей пенделя было гораздо больше, но стало её жалко как человека, у которого не сбылись мечты. Оставив её стоять удивлённой неожиданному подарку, пошёл дальше – она для меня уже история. Когда я дошёл до мостика через городской канал, оглянулся: она всё ещё стояла и смотрела мне вслед.
По каналу плавали сотни уток, их кряканье создавало впечатление, что я нахожусь не в центре Риги, а где-то за городом, в хозяйстве по разведению водоплавающих птиц. В начале девяностых они почти все исчезли благодаря прожорливости бомжей и более приличного люда – кушать-то всем хотелось. В то же время пропали огромные стаи голубей, которые кружили над городом, нещадно гадили на памятники, нагло расхаживали по площадям, а потом в тяжёлое время кому-то пошли на диетический супчик или жаркое.
Со временем уток стало гораздо больше, а вот голубей намного меньше, зато в город стали прилетать большие бакланы, которых раньше тут никогда не было. Они пугали и уток, и даже дворовых котов, запросто отбирая еду, которую им выносили сердобольные старушки.
Мне уже за тридцать, но до сих пор мне нравится стоять на мостике через городской канал возле оперного тетра и плевать с него вниз, наблюдая, как расходятся маленькие круги. С этого самого места я делал то же, но лет двадцать пять назад, когда ещё не было никаких забот, и это казалось очень важным – у кого из твоих друзей будут больше расходиться круги или кто дальше доплюнет.
Сейчас у нас почти то же самое – у кого круче машина и кто больше заработает. Если раньше, мальчишками, мы украдкой приходили в церковь, стояли перед иконой и о чём-то просили, стараясь, чтобы никто не видел, то сейчас это напоминает первомай – в церкви толпа, все неистово крестятся и хором молятся, наверно, очень хочется в рай. Может, это и не плохо, но меня от этого мутит.
Наплевавшись вдоволь, ухожу, освободив место на середине моста для двух мальчишек, которые присоединились к моей игре, стоя с краю, – с моего места плевать лучше, тут выше. Они наперегонки бегут к середине и с интересом продолжают моё занятие; сейчас каникулы, а это гораздо увлекательнее, чем сидеть за учебниками.
Медленно иду к зданию, где раньше находился наш известный на весь город бар. Сейчас там расположилось очередное кафе. Захожу внутрь, тут всё изменилось так же, как изменились и мы.
Сажусь за столик у окна и прошу принести кофе с молоком. Пытаюсь разглядеть среди интерьера что-то мне родное, прокуренное, с запахом алкоголя. Тут этого нет, курить запрещено, вентиляция работает на зависть, народ поедает бутерброды, запивая их кофе, это всё другое. Появляется ощущение, что я стал безумно старым и вместе с недалёким прошлым ушли молодость и безумство чувств. Заказываю себе коньяк и медленно его потягиваю, смотрю на поток машин за окном, трамваи и вспоминаю прошедшее время, которое никогда не вернётся.
После коньяка моя меланхолия испаряется, и появляются совсем другие мысли, внутри что-то оживает, и я чувствую, что ещё молод и во мне всё бурлит. Я уже смотрю не на проезжающие мимо трамваи, а на женщин, выделяя самых привлекательных. Правда, я уже не вскакиваю из-за стола и не несусь им вслед, чтобы завязать знакомство, как это было совсем недавно, а просто занимаюсь статистикой. И тут я вспоминаю, что у меня завтра встреча с красавицей доктором, и моё настроение становится ещё лучше.
В двенадцать часов я уже сижу в кафе и в ожидании Ланы пью пережжённый кофе, который пришлось разбавить молоком. Начинаю сердиться и посматривать на настенные часы, словно этим я ускорю её приход, через двадцать минут начинаю чувствовать, что мне зря пришлось тащиться из дома. Набираю её номер, там долгие гудки, она не поднимает трубку. Больше злюсь на себя, на то, что мне в голову пришло закрутить роман, а не проводить побольше времени с семьёй.
Расплачиваюсь и выхожу из кафе, настроение как у собаки, у которой только что отняли кусок мяса. Минут пять стою на улице у входа и смотрю по сторонам с надеждой, вдруг она появится. Её нет, я сворачиваю на одну из узеньких улиц и медленно иду в сторону, где оставил свою машину, и чувствую себя полным идиотом.
Сажусь в машину, чтобы побыстрее вернуться домой и пойти куда-нибудь с женой и детьми. Но тут вижу, как возле гостиницы «Рига» останавливается такси, оттуда выходит Лана и быстрым шагом идёт в сторону кафе, где мы договорились встретиться. Я не бросаюсь ей вслед, просто смотрю, как она скрывается за углом, и медленно отъезжаю, направляясь в сторону дома.
Глава 26
Дорога идёт вдоль бурлящей реки и петляет из стороны в сторону, зажатая с двух сторон красными скалами. Река то проваливается на дно глубокого ущелья, то подбирается почти к самому краю дороги, а потом снова исчезает в глубине. Чем ближе к морю, тем ровнее она течёт, по её бегу можно определить, как долго нам осталось ехать. Моря ещё не видно, а через открытые окна уже врывается его запах, принесённый сюда лёгким дневным бризом.
За каждым поворотом мы с Лерой надеемся увидеть эту невероятную бирюзу прибоя, оправленную зёленой каемкой из пальм. И вот за одним из них открывается этот синий простор, к которому мы так стремились. Дорога, которую я выбираю, идёт вдоль моря, через маленькие посёлки, которые переходят в популярные курортные города. Мы быстро проехали Сен-Тропе, Канны и, наконец, въезжаем в Ниццу, в которой не были уже несколько лет.
Тут ничего не изменилось за это время, да, наверное, за последние сто лет. Всё тот же променад вдоль моря, отель «Негреско», отель «Вест-Энд», ресторан «Нептун» – тут всё словно замерло, а меняются лишь люди, на смену одному поколению приходит другое.
Валерия смотрит по сторонам и только восклицает:
– А помнишь, мы вот тут гуляли?! А вон ресторан «Миссисипи»! Как там было весело! Там тогда итальянцы пели! Помнишь?
Конечно, я всё это помню.
В отеле «Вест-Энд» нас приветствуют как старых постояльцев, знакомый администратор Поль предоставляет нам комнату с видом на море по цене простого номера. Пока мы поднимаемся на лифте, наш багаж оказывается уже в комнате. Валерия сразу принимается распаковывать чемоданы, а я проверяю мини-бар. Пока она развешивает наши вещи, я готовлю два джина с тоником, мне не нравится менять традиции.
За окном сияет солнце, я открываю дверь на балкон, и в комнату врывается приглушённый гул машин, шум моря и тёплый ветер. Места на балконе не так много, но для двоих вполне достаточно. Я достаю из своей спортивной сумки привезенную бутылку джина и тоник, зная заранее, что запаса мини-бара всё равно не хватит. Удобно устроившись в шезлонгах, мы пьём эту охлаждающую жидкость и ненадолго расслабляемся после утомительной поездки.
