Лариса Теплякова - Ключи к чужим жизням
– Ну, что же ты все-таки скажешь мне? – доверчиво спросила она, положив трубку.
– Света, каждый день в Москве совершаются десятки злодеяний. Ты раньше жила, не задумываясь об этом. Я понимаю, когда убит хорошо знакомый человек, это немного шокирует и давит на психику.
– Они оба были отличными мужиками, – приглушенно сказала Светлана. – Без понтов, цепей и распальцовки. Симпатичные ребята.
– Скажи ещё – генофонд нации, – горько пошутил я. – Знаешь, сколько таких гибнет? Про каждого будешь переживать, сойдешь с ума. Поверь, не надо тебе вдаваться в подробности. Тебе известно про все их связи? Конечно же, нет! Меньше знаешь – дольше живешь. Это дело не твое. И не мое. Не наше. Поняла? Тебе надо отдохнуть, развеяться. И давай, матушка, обрастай защитным панцирем. Ты девочка уже взрослая.
– Сейчас предпраздничный ажиотаж, весна на дворе. Все хотят быть красивыми. Товар летит. Некогда.
– Все надеются, что красота спасет мир! – сострил я.
– Ну, не знаю, как насчет спасения мира, но заработать на ней можно, – улыбнулась Светлана. – В конце марта поеду с подругой в Рязань. У неё там тетушка живет, да и знакомых полно. Совмещу приятное с полезным – расширение клиентской базы и отдых.
– Вот и правильно! – одобрил я. – Рязань – тихий, милый городок. Развейся, погуляй с подругой. Как, её кстати, зовут?
– Марина. Моя одноклассница бывшая. Я как-то тебе говорила о ней.
– Волнующее женское имя, – игриво подметил я. – Разве такое забудешь!
Я плел разговорное кружево, убеждая блондинку, и сам очень хотел верить в свои слова.
* * *С некоторых пор я все реже портил зрение подробным чтением прессы, которая частенько отдавала бульварщиной. Я уже объелся гласностью, а свобода слова иногда напоминала мне вакханалию. Панин занимался этим чаще. В тот же день он подсунул мне какую-то газетенку:
– Ты, кажется, маньяками интересовался? Вот, пишут, что в Москве появился еще один. Душит мужиков. Баб не трогает.
В разделе криминальной хроники выделялся заголовок, набранный крупными буквами – «Бескровное убийство предпринимателей». Сообщалось о двух происшествиях. В обоих случаях обнаружены трупы молодых мужчин в помещении их собственных гаражей. Смерть наступила в результате асфиксии. Убийца совершил удушающий прием без наличия внешних признаков. Такое мог сделать человек, владеющий техниками ближнего рукопашного боя. Эти методы осваиваются в каратэ, джиу-джитсу и прочих боевых искусствах. Расследование затруднялось отсутствием свидетелей и отпечатков пальцев убийцы. Машины не угнаны, но коммерсанты ограблены. Точных сумм наличности назвать никто не может. «Или не хочет» – подумал я.
– Да, придется ребятам попотеть, – сказал я, отложив газету. – Такие убийства трудно раскрываются.
– Аккуратный маньячок! – сострил Панин. – Ни крови, ни отпечатков. Интересно, проявит ли он себя еще?
– Думаю, да, – предположил я. – Похоже, не дилетант работал. Уж очень опрятно.
– Но на профессионального киллера-то не похоже, – рассуждал Валера. – Они ведь обычно на деньги не зарятся. Выполнил заказ – и отвалил. У них свой кодекс чести.
– Так-то оно так, – согласился я с другом. – Но ведь деньги могли похитить именно для того, чтобы инсценировать обычное убийство.
– И все же любопытный сценарий! – отметил Панин.
* * *Толстые литературные журналы, которые настырно продолжал выписывать Сергей Николаевич Кулик, все реже удавалось обнаружить в почтовом ящике. Типографии работали отвратительно, впрочем, как и почта. Мелкое повсеместное воровство, поджоги и вандализм в подъездах жилых домов стали обыденными. Сержик часто огорчался, хмурился и угрюмо отмалчивался. Ему казалось, что началась эпоха сплошной чернухи, разрухи, порнухи, и все хорошее ухнуло в эти ужасные «ухи».
Жанна Ивановна накупала ему ворохи газет и журналов на уличных лотках, стремясь хоть как-то поднять мужу настроение. Иногда достигался обратный эффект, потому что новости зачастую шокировали. Томясь по былому благоденствию и оберегая мужа, Жанна Ивановна приноровилась просматривать прессу сама, выделяя карандашом интересные места, достойные внимания Сержика. Волей-неволей, она впитывала разношерстную информацию и частенько делилась ею с Марьяной.
– Смотрите-ка, бескровные убийства! – загадочно сообщила она, являясь на кухню с газетой.
Марьяна кормила Виктора. Она сморщила носик и сказала:
– Фи, мамусик, ну, зачем нам это?
– Одинаковые убийства в двух разных районах Москвы! Преступления совершены умело и жестоко! – продолжала вещать Жанна Ивановна. – Тут и прижизненные портреты жертв имеются. Вполне приятные лица. Жалко ребят. Гибнут за металл. Что за салатик? С кальмарами? Какая прелесть!
– Да, удалось купить замороженные тушки. Я их отварила.
– А-а, то-то я чувствую, странно попахивает! Вкусно, Витюша?
– Очень! – ответил Виктор. – Попробуйте!
– Да я хотела Сержика дождаться, но он что-то задерживается. Ну, раз уж оказалась у стола, так присяду. Положи и мне, доченька!
Жанна Ивановна сложила газету вчетверо, но портреты жертв остались на виду. Виктор бросил осторожный взгляд. Он не стал говорить теще, что ему доводилось лицезреть этих двоих еще живыми, полными сил и весьма уверенными в себе.
Таких коммерсантов в Москве становилось все больше и больше. Работая у Светланы, Виктор сталкивался с предприимчивыми нуворишами и всегда испытывал беспокойство. А вдруг такой вот новый русский однажды улестит его Марьяну? Они ведь ловкачи, ловеласы. Счастливые баловни судьбы. Ему до них далеко.
У кого-то благоразумная голова, а у кого-то мастеровые руки. Виктор умел многое: водить машину, слесарить, столярить, соображал в электрике, даже шил. Отец ему всегда говорил, что рабочий человек без куска хлеба не останется. Без хлеба, конечно, они с Марьяной не сидели, но на жизнь постоянно не хватало. Цены росли каждую неделю – попробуй, заработай! Вот и получалось, что хоть он парень с золотыми руками, да без средств для нормальной жизни.
Нет, не испытывал Виктор жалости к этим жертвам бескровных убийств. Каждому свое.
* * *Пелагее Варфоломеевне часто не спалось. В такие часы она перебирала в памяти былое, вспоминая людей, отошедших в мир иной. Возраст её был уже таков, что каждый прожитый год обязательно ознаменовывался кончинами сверстников. Невзирая на неизбежные недомогания, Пелагея Варфоломеева была еще довольно крепка и надеялась пожить, но ей не хватало многих близких душ.
Думалось ей и о соседке, Майе Ивановне. Зная свою подругу, Пелагея Варфоломеевна не могла взять в толк предсмертные поступки несчастной женщины. Откуда в квартире могли появиться злополучные продукты, если ей вся родня носила только диетическую еду? Сама соседка давно уже не выходила на улицу без посторонней помощи. В те дни стояла ужасная погода, и старая больная женщина вряд ли рискнула бы покинуть квартиру. Значит, кто-то у неё был!
На утро Пелагея Варфоломеевна пошла в районное отделение милиции, чтобы изложить свои сомнения.
Следователю обычно приходится раскручивать одновременно несколько дел. Они могут быть мучительные, нудные, но он обязан их закончить в определенный срок. Старший лейтенант Ковальчук имел в разработке целых восемь таких, поэтому он выслушал Пелагею Варфоломеевну без интереса.
– Вы кого-то конкретно подозреваете? – спросил он дотошную старушку.
– В том-то и дело, что нет, – ответила она. – А себя виню, что не доглядела. Я ночью плохо сплю, а утром, случается, так крепко засну, что и не слышу ничего. Может, утром был у неё кто-то?
– Да кто был-то? Какого числа?
– Не знаю, миленький!
Ковальчук вдруг подумал, что можно бы поручить дознание стажеру. Едва ли что обнаружится, а парню практика.
– Заявление написать сможете? – спросил он.
– Смогу, а отчего же не написать? – удивилась Пелагея Варфоломеевна. – Затем и пришла.
И она подробно изложила все на белом листе бумаги.
Глава 14
Все сразу!
Рязань купалась в нежарких весенних лучах. Горожане щурились, радуясь первому теплу. Повсюду было солнечно, грязно и безмятежно. На улицах то и дело приходилось огибать лужи, но Светлана не огорчалась. Её усталость и тревожность растворялись в воздухе этого провинциального городка, и она была очень довольна, что выбралась сюда.
Светлана и Марина азартно ловили такси, перемигивались, шутили с водителями и много смеялись. Им все удавалось. Нужные контакты устанавливались без труда. Дышалось легко, как в юности, но весенний ветерок навевал совсем не девичьи желания.
Светлане захотелось мужчину – жгуче, до напряжения в мышцах. Она остро ощущала себя молодой женщиной с горячей кровью, персиковой кожей и пылким воображением. Вся её сущность рвалась к активной жизни, не скованной обязательствами. Томясь этой потребностью, она мысленно представляла себе вовсе не Олега и не Рината, а человека, которого знала всего два дня.
