Наринэ Абгарян - Двойная радуга (сборник)
– Чтобы что? – Аксинья смотрела страдальчески.
– Ну чтобы все, – Вава дернула плечом, – чтобы привнести гармонию. Наверное. Или войти в транс. Я точно не знаю. Поехали со мной к Ирке. Уточним.
– Не хочу к Ирке. Хочу к Семену. Может быть, прямо сейчас и выяснить?
– Выяснить?
– Ну какого он придерживается мнения. О перспективе наших отношений.
– Ты рехнулась, да? – спросила Вава. – Мужчины ненавидят, когда их спрашивают о перспективе отношений.
– Хорошо. Что ты предлагаешь?
Аксинья в упор смотрела на Ваву. В салон ворвалась зеленоватая перламутровая муха и теперь нагло ползала по панели магнитолы. Вава смахнула муху и чихнула.
– Будь здорова, – пригрозила Аксинья, – так что мне ему сказать сейчас?
– Ннну, ннне знаю, – нерешительно выговорила Вава, – скажи, что у тебя для него сюрприз. Приятный.
– Какой, – уточнила Аксинья.
– Потом придумаешь, – Вава отважно взглянула подруге в глаза, – позже. Успокоишься и придумаешь… Долго, что ли… Сюрприз сочинить… Тем более приятный.
– Долго! Давай сочиняй мне, – потребовала Аксинья, – а то не поедем никуда. Будем тут стоять.
– Тут мухи, – Вава справедливо указала рукой на еще двух мушиных товарок, пришедших на зов первой, музыкально настроенной.
– Ты мне знаешь-ка ли что? – Аксинья нахмурила часть лба, свободную от ботокса. – Ты мне не надо тут про мух. Ты мне про сюрприз.
– Ну что ты как дурочка! – Вава рассердилась. – Что ты ноешь: сюрприз, сюрприз… Скажи вон ему, что затеваешь тематическую вечеринку и хочешь его призвать. Пусть готовится.
– Что это: тематическая вечеринка?
– Посвященная чему-нибудь.
– Чему?
– Да хоть чему! Например, стиль шестидесятых годов очень был моден.
– Когда? В шестидесятых годах?
– Почти. Позапрошлым летом. Фильм-то этот вышел, «Стиляги».
– А.
– Ну вот, скажешь – вечеринка. В стиле шестидесятых. Скажешь, платье надо немедленно. С широкой юбкой. И лаковый пояс. И перчатки.
– И веер, – Аксинья тяжело вздохнула, – как у Белого Кролика. Что ты, Вава, несешь, я не понимаю. Он не встречается с моими друзьями. Мы – тайные любовники.
– Ах, тайные… – Вава застучала на муху ладонью: – Кыш! Кыш! Тайные – тогда скажи, что… что… Ну скажи, ты приглашена на именно что тайную свинг-вечеринку.
– Ты издеваешься, да, – поинтересовалась Аксинья, доставая из сумки синюю пудреницу «Dior», – он понятия не имеет, что такое свинг. Не разбирается он. В течениях современного секса. Решит, что я шлюха. А я так не хочу. Чтобы шлюха.
– Не хочешь, ага, – к мухам прибавилась еще одна и зажужжала непотребно, – ну понятно. То есть как шлюха не хочешь. Гонишь какую-то пургу сейчас! Да все мужчины желают попробовать всякие такие штуки! Относительно течений современного секса!
– А он не хочет!
– А ты спросила?
– Нееет!!! – Аксинья выкрикнула Ваве в лицо и мгновенно закурила. – Как я это должна была спросить? Мы об искусстве разговаривали. Об экзистенциализме Камю!
– Ну вот, – Вава потянулась за минеральной водой, с отвращением выпила почти горячей, – вот он и заскучал у тебя… С экзистенциализмом это недолго… Слушай, поехали? Хоть ветерок подует в окна. Жара – офигеть!..
– Офигеть, – мрачно согласилась Аксинья и повернула ключ зажигания.
Утиная грудка в кисло-сладком соусе, седло барашка. Свежевыпеченный хлеб. Мощные системы кондиционирования делают воздух настолько прохладным, что новая сотрудница обнимает себя за плечи зябко. Шабли выпито. Водочки граммов триста, распоряжается Семен. Берет ледяной пузатый графин, жестом отсылает возникшего за спиной услужливого официанта. Плещет в стопку себе и даме. Дама испуганно возражает, нет-нет, ведь еще работать. Работать сегодня больше не придется, говорит Семен, мгновенно выпивает, выдыхает, кладет свою крупную загорелую ладонь поверх ее бледных пальцев. Смотрит. Новая сотрудница пылает щеками, руку высвобождает, прячет даже за спину. Прошу прощения, но все-таки мне обязательно надо вернуться в офис, два недоделанных отчета и один доклад для завтрашнего совещания, там некоторые цифры никак не идут, я должна, и вообще, вообще, можно мы уже поедем, ведь можно, да? Серые глаза, выбившаяся из прически прядь. Семен вслушивается в ее переливчатый голос, кажется, я несчастен, думает в смятении.
Аксинья остановила свой автомобиль неподалеку от Семенова офиса, тихая улица в центре города, впереди чуть слева большое строительство и практически тупик. Здесь мало транспорта, зато много тенистых мест для парковки. Судя по всему, Семен отъехал на обед. Аксинья посмотрела на часы, ага, он чертовски педантичен. Ровно в шестнадцать ноль-ноль появится, надо пока порепетировать роль. Выучить слова. Так, значит, встречаем нашего голубя и говорим с ходу: специально к тебе пилила, не хотела по телефону… Голубь заинтересуется. Что такое? Все можно по телефону… Все, да не все. Вот, к примеру, про закрытую вечеринку лучше не надо… Что значит – закрытая? Ннну, милый, это такое специальное мероприятие для посвященных… Я тебе завтра вечером все объясню, непосредственно перед. Ты только будь готов. Машину поставь, я сама за тобой заеду…
И улыбаться, улыбаться. Не скалиться истерично, а просто – с приятностью улыбаться. Аксинья пробно улыбнулась. Отрегулировала перед зеркалом степень веселья. Вот так будет хорошо. Смотрела в окно. Он появится справа, другой дороги нет. Это к лучшему, можно не прыгать, а подумать немного.
Увлекающаяся Ирка радостно подтвердила, что среди членов ее кружка для холотропного дыхания есть нужные люди.
– Извращенцы, – сказала Аксинья вслух. Слово звучало неприятно, направляло мысли куда-то в сторону Уголовного кодекса и зала суда. Как там они себя называют – свингеры, вот это получше.
– А Ирка-то, – опять вслух сказала Аксинья, – Ирка-то какова! Женщина, блин, загадка… Отличные у нее знакомства в дыхательном кружке, и ведь молчала…
Мужчина, которому ее представила женщина-загадка, Аксинье скорее понравился. Он звался Петром, и имя к нему великолепно подходило. Петр сообщил, что может порекомендовать Аксинью «с партнером» для «пробного вброса», он так и сказал – пробного вброса. Как о продуктах нефти.
– Понимаете, – Петр повел носом, будто бы принюхиваясь, – мы ничего не обещаем, кроме конфиденциальности. Не факт, что вы решите какие-то вопросы. Не факт, что вообще получите удовольствие. Но по крайней мере об этом никто не узнает…
Вава при этом стояла и улыбалась абсолютно цинично, вспомнила Аксинья. Что ж, пусть будет это самое свинг. «Мои цели – это мои средства», – подумала неожиданным для себя афоризмом.
Семен вдруг с тревожной ясностью понимает, что не может сейчас встать, выйти из ресторана, велеть шоферу «возвращаться на базу», зайти в свой кабинет и слушать переливчатый голос новой сотрудницы отдела аналитики через дверь, будто бы все как всегда. Семену немного страшно. Следующее, что он понимает с тревожной ясностью, – в этом случае он лучше подойдет к гранитной мемориальной доске на фасаде офиса – старинный дом, памятник архитектуры, в начале XX века здесь жил и творил знаменитый пролетарский писатель. Подойдет к доске, рядом с доской – гранитный же бюст писателя в две величины, и вот именно об этот бюст разобьет лицо. Если шагнуть со ступеньки и чуть влево, так и получится, были прецеденты. Мальчика-курьера увозили на скорой, накладывали швы на бровь и собирали размолотый нос. Вот и Семен, может быть, этим отвлечется. Новая сотрудница отдела аналитики возвращается из дамской комнаты, белые шаги точны, губы спокойны, и прядь вплела в прическу. Смотрит вопросительно, ожидает, что Семен встанет и они уже пойдут. Поедут дробить Семеновы лицевые кости.
– Алло, – рявкнула Аксинья в трубку, – алло, я занята!..
Звонил муж Борюсик. Как всегда, не вовремя.
– Что? Ну что? – Аксинья с удовольствием бы откусила часть телефонной трубки, но остановилась все-таки. Пожалела. Телефон подарил ей Семен, без повода – просто новая модель.
Борюсик, почувствовав настроение жены, быстро рассказал, что уже дома и собирается в командировку. Помнит ли Аксинья, что он едет в Питер? Он говорил. Обмениваться опытом с местными преподавателями мастерства актера самодеятельного театра.
Аксинья помнила не очень, но склочно протрубила:
– Как же, как же! Петербург Достоевского! Когда самолет?
Самолет был через четыре часа, Борюсик не мог найти чемодана. Аксинья вздохнула. Она не знала о месте хранения чемодана, «такого, на колесиках, в черно-белую клетку». Признаваться в этом было немного неудобно, но пришлось.
– Ты вот что, – раздраженно предложила она мужу, – возьми спортивную сумку, что ли. Она в шкафу, на верхней полке. Просто заранее надо было как-то все это проделывать, заранее! Вчера там, позавчера! Неделю, блин, назад! Искать чемоданы! Может быть, мы родителям твоим отдали! Когда они в Турцию ездили…
