Наринэ Абгарян - Двойная радуга (сборник)
Вава жарко покраснела под мерное урчание кондиционера. Хватать за хвост молодость – было ее личным хобби. Она и не знала, что это так бросается в глаза.
Аксинья одолела напиток и глядела на Захаровну в тягостном ожидании. Она положила сначала ногу на ногу, потом поставила ноги параллельно, потом сплела ноги узелком, потом уже не знала, что предпринять, и шумно выдохнула.
Семен смотрит на новую сотрудницу аналитического отдела. Странно, но разглядеть детально черты ее лица не получается. Что-то в целом сияющее, завораживающее, с плавными линиями. На шее светлая пушистая прядь выбилась из корпоративной прически. Одинаково хочется эту прядь заправить на нужное место и оставить так – так очень хорошо. Семен коротко откашливается, сейчас он скажет.
– Давай-давай, чего извелася, – отчего-то басом продолжила кофейница, – посмотрим, чего, как будто мы так не видим. Ну что, баба, вся в кренделях ты – то ли «О», то ли «С», и «В» вот еще вижу. Сразу скажу: присушить энтого «С» можно, конечно. Но что получится, неизвестно. Можт, лучше станет. А можт, хуже. Дык, дело-то такое. Не знаешь, как сложится. А так-то он на исходе. Завтра расстанетесь. Подарки-то дарил тебе? Норку дарил, золото дарил? А вот завтра подарит, на прощание, дык, и расстанетесь. Навсегда…
Захаровна вынула откуда-то колоду обыкновенных карт, не Таро, новую на вид. Все фигуры отличались исключительной порочностью лиц, особенно дамы. Аксинья сжала кулаки. Роскошный французский маникюр впиявился в нежную кожу ладоней. Вава положила ногу на ногу и потрогала для верности коленку.
Кофейница метнула в каком-то странном порядке карты на стол, подвигала руками, что-то пробормотала негромкое, но убедительное. Замолчала. Смешала мгновенно в единое целое, уставилась на Аксинью небольшими глазами цвета меда и все тем же пугающим басом спросила:
– Продолжать будем? Материал принесла?
Аксинья мелко закивала.
– Ложь сюда. – Захаровна ткнула кряжистым пальцем в белую тарелку с золотистым ободком.
Точно такие же тарелки имелись в доме Аксиньи, и она почему-то растерялась. Внезапным предательством показалось ей класть безумные наборы из волос и ногтей Семена на почти родную тарелку. Но Захаровна смотрела выжидающе, свечи сгорали с легким потрескиванием, дама пик из картонного наброса подмигнула.
Аксинья выдернула из сумки полотняный ком и плюхнула на тарелку. Носовой платок, завязанный узлом, поволновался в потоке кондиционированного воздуха и замер, красно-клетчатый, биологически наполненный.
– Фотографию надо? – пискнула она, спрятав трясущиеся руки под столешницу.
– Не надо мне никаких ваших фотографиев, – проворчала Захаровна, – баловство все это, фотографии… Вы лучше того, идите-ка отсюда. Там вон подождите, дык, чтоб чего не вышло.
Вава, расплетя ноги, метнулась к выходу, ее сумка упала на пол, и она хорошенько поддала ее, чтобы не терять времени и не находиться в страшном месте лишнего.
Сумка перепрыгнула через небольшой порог и послушно поджидала ее в комнате с высокой кроватью и горой разноразмерных подушек.
– Аксинья, давай все отменим, – простонала Вава, – блин, страшно-то как! Страшно!
С высокой кровати спрыгнул значительный кот, ярко-рыжий, полосатый. Выгнул спину, потянулся.
– Красавец какой, – немного отвлеклась Вава, – кис-кис-кис… Это кто такой хорошенький котик? Это у кого такие большие глазочки? Это у кого такой мокренький носик?
– Да уж не у меня, – грубо отвечала Аксинья. Она дрожала. В пальцах прыгала сигарета. Закурить Аксинья не решалась. Кот невозмутимо поводил треугольной крупной головой.
За закрытой кухонной дверью было тихо, так тихо.
Семен повторяет: тогда через тридцать минут внизу, мне еще надо поднять необходимые договора. Новая сотрудница вежливо улыбается, не знает точно, как реагировать – шеф пригласил ее на важный обед с партнерами, хорошо бы освежить в памяти правила этикета и все эти вилки-ложки. Она наматывает пушистую прядь на указательный палец, набирает в поисковике «сервировка стола» и внимательно читает. Грозу сегодня обещали, ни к кому не обращаясь, произносит соседка по рабочему месту. Да что-то ни грома, ни молнии, только духота. Семен в своем кабинете открывает шкаф и достает новую льняную рубашку. Рывком срывает хрустящую упаковку. Булавки отнюдь не еловыми иглами устилают ковровое покрытие спокойного цвета охры.
На маленькой кухне без окон, но с кондиционером великая старуха курила, возложив ноги на низкий табурет с толстыми ножками квадратного сечения. Перед ней стояло изящное блюдце, пепел стряхивался в него, образуя сизые рельефы на тонком фарфоре.
– Эй, бабка! – От испуга Аксинья забыла нужные слова, нормы речи и правила поведения. Голос ее срывался на странный хрип. Поэтому остальное Аксинья странно прохрипела: – Ты это, не надо ничего! Нафиг гадания! В жопу приворот! Я чего-то боюсь. Прям чувствую, что могу огрести всякого через это крутое колдовство! Не надо, а?
– Не буду, – легко согласилась кофейница, прикуривая вторую сигарету от первой, – и сама не особо хотела. Дык, баба, все одно выйдет, что так, что эдак. Иди себе. Сумму денег там положь… На сундук. Оговоренную…
Аксинья, не веря своему счастью, галопом промчалась через комнату с кроватью, подушками и ракетками для тенниса, потом через комнату, увешанную коврами, споткнулась о рыжего кота, выскочила за дверь. Сумма денег пошевеливалась бумажно от сквозняка. За дверью солнце все так же яростно разогревало воздух. Трава в палисаднике пожелтела и выглядела мертвой. На верхушке штакетника сидела невиданная серая птица с оранжевым хвостом.
Птица пристально разглядывала Аксинью.
В какое-то мгновение Аксинья со страхом обнаружила у птицы совершенно человеческое лицо. Лицо глумливо улыбнулось. Аксинья в ужасе зажмурилась. Зажмуренные глаза увидели на черно-красном фоне профиль великой старухи и родинку на ее щеке.
Семен открывает перед новой сотрудницей отдела аналитики тяжелую ресторанную дверь, она нерешительно заходит, оглядывается. В маленьких ушах серебряные серьги, речной жемчуг из дешевых. На указательном пальце соответствующее кольцо. В ресторане сумрачно, прохладно и пахнет сдержанно цветами. Темные массивные столы, белые скатерти, стулья с высокими спинками. Неожиданно – разноцветные полосатые подушки на кожаных диванах. Холеная администратор в угольно-черном костюме провожает их в зал для некурящих, раскладывает кожаные папки – меню. Семен сразу же велит подать белого вина, в жару он предпочитает белое, пусть будет «Шабли Гран Крю Водезир» 2002 года, спокойно говорит администратору. Она улыбается, прекрасный выбор. Через пару минут юноша в синем жилете ловко откупоривает стройную зеленоватую бутылку, аккуратно наливает яркое вино. Семен берет бокал в руку, делает глоток. Одобрительно кивает головой. Официант наливает вина даме. Дама пьет. Кольцо скромно отсвечивает. Ореховый привкус, удивленно комментирует дама. Семен вслушивается в ее переливчатый голос, кажется, я счастлив, думает в смятении.
– Ну ты даешь, – следом вышла Вава, в руках она несла две сумки – свою черную и Аксиньину пеструю, – ну ты, блин, даешь. Как ломанулась-то! Будто кипятку тебе под зад плеснули.
– Плеснули, плеснули. – Аксинья диковато озиралась, нашаривала в кармане ключи от машины.
Пискнула сигнализация, хлопнула дверца, прищемился кусок бело-синего платья. Щелкнула зажигалка, Аксинья глубоко затянулась и заплакала. Курить и одновременно плакать было неудобно. Но по-другому не получалось.
– Чего ревешь, – морщась от жалости, спросила Вава.
Аксинья стремительно выдыхала синеватый дым.
– А птичка-то улетела, – невпопад ответила и высморкалась в бумажный платок, – тебя куда везти?
– У вокзала вылезу. Мы с Иркой договорились встретиться. Пожрать в обед.
Ирка была школьной подругой, безмерно увлекающейся натурой. В свое время она несколько лет путешествовала автостопом по России, потом по Европе, потом по Америке. Вернулась. Открыла клининговое агентство. Оказывает услуги населению по уборке квартир и офисов. Ее персонал носит форменную одежду цвета лаванды.
– Да? А чего Ирка? – Аксинья говорила все еще вздрагивающим голосом. Она жаждала услышать подробности про Ирку, чтобы посторонние птицы с оранжевыми хвостами и человеческими лицами убирались из ее жизни. Улетали навсегда.
Вава поняла.
– Ирка как обычно, – принялась она за обстоятельный рассказ, – холотропным дыханием сильно заинтересовалась. Записалась в группу. Сколько-то там человек, обязательно четное количество. Делятся пополам, сначала первая половина холотропно дышит, вторая наблюдает. Холонавты и ситтеры. Потом наоборот. Говорит, чудесно. Говорит, надо под специальную музыку вдыхать через нос, выдыхать через рот.
