Ефим Гальперин - Аномалия. «Шполер Зейде»
Но тишина взрывается теперь уже у магазина. В очереди вспыхивает потасовка. Милиционер на мотоцикле и несётся к магазину.
Хасиды в окне с интересом наблюдают за происходящим.
Тем более что ещё в одном дворе начинается перепалка между соседками. А из хаты которая напротив выскакивает мужчина. И следом в него летит таз, брошенный умелой рукой его жены. Грохот, крик.
Во дворе, где ругаются соседки, появляется вездесущий доблестный милиционер.
Сельская гостиница. Комната. Утро.Гороховский и Гутман, поглядывая в окно и прислушиваясь к крикам, кушают «гефилте фиш»[16] из открытой банки, хрустят мацой. Гутман вздыхает.
– Ну, только не надо, Бэрэлэ! – отвечает ему на это и, конечно, на языке «идиш» Гороховский. – Или я не хочу хорошего бульончика «ми ды фарфалах».[17] Потерпи! Пара дней…
Стук в двери.
– Можно! – Гороховский переходит на ломаный русский. Вваливается Жора с бутылкой в руке:
– Здравствуйте! Я по-соседски. Сам я в разводе. Хату оставил жене. Вот живу временно здесь же в гостинице. Как раз за стеночкой.
Гороховский и Гутман оторопело переглядываются. Гутман незаметно ногой закрывает открытый чемодан, задвигает его под кровать.
В дверях возникает милиционер. Отодвигает Жору. В комнату входит целая делегация в сопровождении деда Грицька. Это механизатор Пётр Онищенко и его помощник Микола. С ними дряхлый дед.
– Старейший житель района. Панас Онищенко. Сто четыре года. Помнит царя! – представляет его милиционер. – Думаю, поможет с вашим еврейским вопросом. А это его внук. Тоже Онищенко. Пётр. Механизатор.
– Ото Николай Второй… – начинает дряхлый дед.
– Значит, я Пётр Онищенко, – механизатор перебивает дряхлого деда. – А это Микола – мой помощник. Дед у нас того… Но иногда кое-что вспоминает. А что же это вы всухомятку? Два шага до столовой. Там борщ такой наваристый. С салом! Можно и до нас. Жена картошечки нажарит…
– Не «ко-ше-р»… – произносит дряхлый дед.
– Чего? – переспрашивает милиционер.
– Нечистый продукт, – формулирует дряхлый дед.
– В смысле радиации?
– Не. В религиозном смысле, – уточняет дед Грицько. – «Кошер».[18] Не «кошер».
Милиционер оглядывается на деда Грицька. Смотрит. Соображает.
Площадь у сельской гостиницы. Утро.Целая экспедиция отъезжает на трёх мотоциклах от крыльца. За рулем первого механизатор Онищенко. В коляске дряхлый дед. За рулем второго мотоцикла милиционер Нечипоренко. На заднем седле реб Гороховский. В коляске реб Гутман. На третьем мотоцикле помощник механизатора Микола.
Дед Грицько подметает метлой крыльцо, смотрит кавалькаде вслед. Снова с ним что-то не в порядке. Ореолы вокруг фигур хасидов, гулкий звук голосов. Мистика и всё та же многозначительность в рамках нашего представления о квантах, биополях и временно-пространственных аберрациях.
Берег реки на окраине села. Утро.Дряхлого деда выводят на пригорок. Он всплескивает руками: «Не то!»
Роща за селом. День.Наша группа исследователей рыскает вслед за дедом между деревьями. Дед явно путается. Бьёт себя по лбу. Машет руками. Снова все рассаживаются по мотоциклам.
Окраина села. День.«Экспедиция» останавливается. Расспрашивают жителей. У одной хаты женщина пожимает плечами. Возле другой хаты у забора в окружении кучи набежавших детей наш дряхлый дед спорит с другим менее дряхлым стариком. Хасиды и милиционер наблюдают.
Холм над рекой. День.Все вместе выталкивают заглохший мотоцикл на горку. В коляске дряхлый дед вещает, поднимая указательный палец. Стоя на холмике, уверенно топает ногой. Копают. Выкапывают что-то большое завернутое в промасленные тряпки. Разворачивают. Это пулемет системы «максим». И пяток винтовок. Всё – времён гражданской войны.
Дорога за селом. День.Пылят мотоциклы. Дед, указующе вытянув руку, кричит что-то сквозь пыль и шум. Рядом с ним в коляске найденные пулемет и винтовки.
Овраг. День.Выкапывают из стенки оврага церковную утварь и сундучок с пачками ассигнаций начала двадцатого века – «екатеринки», «керенки», и т. д.
Остатки хутора. День.На холме стоят наши исследователи. Шериф, хасиды. Все вспотевшие, пропыленные. Уставшие.
– Ты, дед, собери мозги в кучу. Полдня мотаемся, – механизатор Онищенко говорит дряхлому деду – Понятно, ты тут с батькою Махно гулял. Там с кайзером Вильгельмом. Потом с товарищем Хрущёвым кукурузу сажал…. А им просто кладбище нужно. Еврейское!
Гороховский разворачивает карту и с компасом пытается её сориентировать по сторонам света:
– Так! И где же тут у них север?
Подходит милиционер. С удивлением разглядывает карту:
– Серьёзная карта. И где же это вы её взяли?
– Пентагон.
– Где?!
– Центральное разведывательное управление, – невозмутимо поясняет на русском языке Гороховский. – Съёмка со спутника, – и тут же кричит на идиш Гутману, устроившемуся в кустах пописать: – Бэрэлэ, хватит уже! Ты, как собака, метишь всю территорию. Так она не твоя! Иди сюда.
Милиционер старательно вслушивается в незнакомую речь, снимает фуражку, вытирает пот:
– Простите, это вы на немецком языке говорите?
– Я!? На немецком!? – возмущается Гороховский. – Это идиш! Великий язык! Здесь раньше все его знали. В каждом селе, в каждом местечке.
Улицы села. Вечер.На площади опять, но уже в обратном направлении, в дыму и рёве моторов пытаются разъехаться трактор и самосвал. Опять ссора у магазина. Во дворе у хаты баба тузит своего мужа. Снова гремит летящий таз. Орёт радио на столбе. Много шума!
Сельская гостиница. Комната. Вечер.Звенит мобильный телефон. Гороховский и Бэрэлэ роются в карманах, в чемоданах. Находят. Гороховский прижимает трубку мобильного телефона к уху, но ничего не слышит. Прикрывает окно и кричит на идиш:
– Результаты?! В первый день?! Вы знаете, Саймон, когда нужна спешка? Скажите реб Финкельштейну, если Гороховский берётся, то делает! – Он выключает телефон, поворачивается к Гутману. – Сам «балабос»[19] передаёт нам привет! Ноги гудят! Всё село исходить. Чтоб она горела эта власть советов! Чтобы вот так! Чтобы уже никто ничего не помнил!
Танцплощадка у клуба. Вечер.На скамейке большой «бумбокс»[20] орёт очередную «попсовую» чушь. Одного взгляда На скамейке большой бумбокс орёт очередную попсовую чушь. Одного взгляда достаточно, чтобы понять – в селе избыток девушек при явном недостатке половозрелых юношей.
Девчата сидят на лавочках, скучают. Или танцуют парами. Дочка механизатора Элеонора в привилегированном положении. За ней буквально хвостиком и безуспешно слоняется помощник механизатора – славный парень Микола.
В условиях дефицита уже знакомые нам местные хулиганы Жора и Федька ощущают себя крутыми «мачо». Похаживают в подпитии. Снисходительно приглашают на танец то одну, то другую девицу.
Вдруг Жора толкает Федьку в бок, и они, дурашливо встав по команде «смирно», машут рукой.
Дом милиционера Нечипоренко. Вечер.Оказывается, это они издали приветствуют милиционера.
Дело в том, что его дом на взгорке и всё село перед ним как на ладони. А если учесть наличие мощного бинокля с устройством ночного видения, прихваченного милиционером во время его службы в армии в Чечне, то можно понять, как контролируется им жизнь односельчан.
– Ага! – констатирует милиционер, что наблюдение замечено.
Из-за его спины выглядывает жена Галя:
– Как там наша «доня»?[21]
Милиционер переводит бинокль.
Танцплощадка у клуба. Вечер. Эффект бинокля.На лавочке в окружении подружек сидит их невесёлая дочка Рая. Скучно ей. Вокруг одни подростки.
Дом милиционера Нечипоренко. Вечер– Скучает. Да-а, – бормочет он. – Наехал бы, какой-никакой, женишок. Так нет же! Приезжают… – с этими словами он переводит бинокль на сельскую гостиницу. И вовремя!
Окно сельской гостиницы. Вечер. Эффект бинокля.В комнату хасидов входит дед Грицько.
Сельская гостиница. Комната. Вечер.Дед Грицько ставит на стол перед гостями корзину с помидорами, огурцами, связками молодого лука и чеснока, высыпает яблоки и груши:
– Извините, что потревожил. Ну, во-первых, чтоб вы не всухомятку… Это прямо с моего огорода. И потом… Завтра утречком, часиков в десять, давайте сходим в одно место.
– Вы знаете, где еврейское кладбище?! – восклицает Гороховский на ломаном русском языке.
– Ну, как бы. Это… Их вообще три было. Вам которое?
– Где могила «Цадика»[22] Шполяр Зейде!
– Так я и думал. Завтра.
– Вы уверены, что найдём?
– Имеется соображение.
Гороховский расплывается в улыбке. Потирает руки:
