Вера Заведеева - Быть может…
Осень и зима пролетели незаметно. Вера свыклась со своей своенравной жиличкой и даже начала испытывать к ней зачатки родственных чувств (родню ведь не выбирают?). Март уже вовсю звенел капелью, птичий гомон заглушал даже грохот дороги, а солнце припекало совсем по-весеннему. Лесю тоже радовали перемены. Она повадилась забираться на форточку в комнате сына, откуда завороженно следила за птицами на крыше соседнего балкона, которая буквально дрожала от слоновьего топота голубей, ворон и галок. Туда же слетались погреться на солнышке тучи воробьев. Птицы, конечно, не упустили возможности подразнить Лесю, которой никак было до них не дотянуться.
И самоуверенная кошка рискнула. Ее подвел обледеневший скользкий край крыши балкона – не спасли натренированные «вратарские» прыжки и острые когти, да еще птицы подтолкнули своего извечного врага – кошку, отправив ее в незапланированный полет с двенадцатого этажа. Деревья у дома, достигшие уже седьмого этажа, вполне могли принять ее в свои корявые объятья и уберечь от неминуемого, как и высокий снежный сугроб внизу. Ведь кошки такие ловкие и всегда приземляются на все четыре лапы! Но что-то пошло не так. Леся упала прямо на бетонную отмостку. Ей еще хватило сил отползти на снег, истекая кровью. Тут ее и заметил сын, гулявший во дворе с ребятами.
Вернувшаяся вскоре с работы Вера открыла ключом входную дверь и грохнула на пол в прихожей сумки с продуктами. Навстречу ей выбежал зареванный сын с воплем:
– Мамочка! Спаси ее скорее! Спаси! Она же умрет! – молил сын, свято веря во всемогущество своей мамы, которая всегда спасала его самого от всяких болей и напастей.
– Господи, что случилось?! – у Веры подкосились ноги: вдруг кто-то из близких?
– Леся разбилась, – объяснил подошедший муж, сорвалась с форточки. Я положил ее в коробку, там, в туалете… Вряд ли она выживет…
Бедняга была вся в крови и часто дышала. Вера отодвинула своих растерявшихся мужчин и принялась за дело. Откуда что взялось, будто она каждый день спасала израненных животных. Но Леся потеряла много крови. В ее тускнеющем взоре Вера впервые увидела признательность, будто Леся говорила: «Прости меня, так уж получилось… эти птицы-нахалки… очень хотелось их проучить…».
– Леська, держись! – всей силой своей души призывала ее Вера. – Мы, бабы, народ живучий! Ты же кошка, которая должна всегда падать на все четыре лапы!
Но, видно, не судьба. Муж упаковал трупик в коробку из-под обуви, и они с сыном отправились в парк «Братцево» хоронить кошку. Вера с ними не пошла – нужно отмыть забрызганный кровью туалет и убраться в квартире. На душе было смуро.
* * *В доме сделалось как-то пусто. Семья пребывала в унынии. Даже рыбки в аквариуме словно застыли – некому стало держать их в тонусе, гоняя по кругу. У мужа поминки по Лесе затянулись: «Никто меня так не понимал, как она, никто в жизни так не любил меня, как она», – причитал он сквозь пьяные слезы.
«А вдруг это какая-то неземная любовь, которая не разделяет своих избранников на людей и кошек? Так ли уж случайно Леська оказалась в их доме? – размышляла с грустью Вера. – Все мы, в конечном счете, “…Из праха вышли и в прах обратимся…” Может, та, которой суждено было родиться кошкой, и есть его единственная, именно Его Женщина? И только с ней он смог бы достичь небывалых высот в науке, не говоря уже о том, чтобы ради нее отказаться от возлияний? А ей, Вере, надо признать, это не удалось…»
Хватит, больше никаких животных в доме не будет, молчаливо решили все. Гуляя по парку, они часто навещали могилку Леси на высоком берегу Братовки – речки-переплюйки, вспоминая ее проказы. А ободранные обои и подпорченная мебель – все это такая ерунда!
История третья. Елизавета II
Прошли годы. Скоропостижно скончался СССР. Началось очередное в истории страны Смутное время. Вера ушла из ненавистного Минсельхоза, где прослужила шесть лет, обретя разносторонний полезный опыт и поездив в командировки по новым для нее местам. Ей, бывшей туристке, это было интереснее, чем сидеть в душном огромном кабинете вместе с десятком сотрудников, одновременно орущих по телефону в попытке перекричать шум Садового Кольца. В министерстве ей удалось добиться разрешения (даже в ЦК КПСС!) на создание издательств при крупных вузах их ведомства.
В одно из них она и ушла весной 1989-го работать главным редактором.
Четыре трудных, но счастливых года плавания в творческом «потоке» на пике профессиональной карьеры закончились, к неописуемому ее страданию, поражением. Неожиданно большая прибыль издательства, деятельность которого долго и старательно налаживала Вера, оказалась соблазном для его директора. Не видя смысла в затяжной и небезопасной для ее жизни борьбе, она, по настоятельному совету своего бывшего министерского начальника, ушла в недавно созданный под эгидой Европейского Совета «Агроконсалт».
* * *Как-то в конце мая, уже приступив к работе в «Агроконсалте», она возвращалась из Косино, где ее стараниями обустраивалась типография, в Москву. Томясь в ожидании автобуса, Вера рассеянно смотрела по сторонам. Удивительно, как такой деревенский уголок с его загадочными озерами уцелел под самым боком грохочущей МКАД? Рядом кто-то тяжело вздыхал. Около нее стоял мальчик лет девяти с низко опущенной головой, держа в руке корзинку с чем-то, прикрытым тряпкой. Вера всегда сочувствовала детям и старикам: первым нелегко входить в эту жизнь, а вторым – выходить из нее.
– У тебя что-то случилось? – спросила она мальчика. – Не переживай, все в конце концов образуется, – как могла, утешала она его.
– Ничего не образуется, – всхлипнул он горестно. – Она… она сказала, – чуть не рыдал он, – чтобы я убирался, куда хочу…
Это Вере оказалось знакомо: ее детство никак нельзя было назвать счастливым. «Господи, чем же помочь?!» – судорожно соображала она.
– Куда же ты сейчас собрался? – спросила Вера.
– В Выхино, на рынок, – ответил он, кивая на корзинку.
– Что же ты там будешь делать? – испугалась она, представляя, как мальчишку волокут в милицию за какое-нибудь паршивое яблоко, утащенное им с прилавка.
Подошел автобус. «Дать ему денег, что ли?» – соображала Вера. Народу набилось полно. Они стояли рядышком у окна.
Вера разглядывала котят, высунувшихся из-под тряпки. Один был очень красивый – пушистый, разноцветный, к тому же довольно энергичный. В душе Веры что-то шевельнулось: «Вот бы такого…». Второй – бледная немочь, какой-то мокро-облезлый крысеныш, вжимался в корзинку, не смея поднять глаз.
Сидевшие напротив тетки вдруг стали с любопытством глазеть на Веру. «Чего им надо? Может, на мне что-то не так?» – забеспокоилась она. Но одета она вроде бы прилично: летнее симпатичное платье из валютной «Березки», поверх которого накинут на плечи белый кружевной вязки кардиган. Может, косметика потекла? Тетки уже откровенно хихикали.
– Все, милая, теперь не отвертишься, – смеясь, сказала одна, показывая куда-то за Веру. – Раз она сама тебя выбрала, значит, придется, хочешь, не хочешь, ее принять.
Вера проследила за теткиным взглядом: по рукаву ее кардигана медленно ползла бледная немочь. «Как я когда-то на Эльбрус…», – почему-то вспомнилось Вере. Мальчик, увидев это, испугался, что Вера рассердится, но сделать ничего не мог – в автобусе не пошевелиться.
Вот и Выхино, нужно выходить. Котенок вцепился в Верин кардиган мертвой хваткой. «Что же делать? – запаниковала она. – Тетки сказали – судьба…» Вера дала мальчику немного денег, хотя тот и отказывался, попрощалась с ним и побрела на станцию метро с котенком на плече. Как она поедет с ним в министерство отвозить срочные бумаги? Надо хоть газету купить, чтобы засунуть котенка в полиэтиленовый пакет (единственный!) и при этом не помять документы. Газетная продавщица на платформе брезгливо взглянула на Веру с котенком и вынесла свой вердикт:
– На кой хрен тебе такой заморыш? Смотри-ка, кофту-то, да такую богатую, он тебе уже обоссал, а пока доедешь, и обосрет все!
Вот стерва. Как в воду смотрела. Даже многостраничная «Литературка» не помогла. В министерстве, пряча от вахтера свой пакет, Вера первым делом понеслась в туалет. Кое-как обтерев обгадившегося котенка, она обернула его в какую-то тряпку, забытую уборщицей, и тщательно вымыла руки. «Хорошо, что хоть бумаги не пострадали», – обрадовалась она. Оставив котенка в пакете на подоконнике в туалете, она побежала в секретариат. Навстречу ей шел бывший ее сотрудник из управления, где она раньше работала.
– Саша! Саша! Погоди! Помоги, пожалуйста, – схватила она за рукав своего прежнего коллегу, с которым была на «ты» в их строго-чопорном учреждении. – Мне нужно передать проекты писем по поводу нашего комплекса… Закинь, пожалуйста, Тамаре в секретариат. Я ей потом позвоню и все объясню…
Он недовольно поморщился, но отказать постеснялся. Из недавнего смешливого выпускника, каким он был пять лет назад, Саша превратился в самодовольного чиновника (благодаря шишке-тестю) средней руки. Однако не все еще в нем закостенело. Кто его учил всему, когда он пришел к ним в управление? Вера, конечно. И он этого, видно, не забыл.
