Ольга Агурбаш - Первая жена (сборник)
Виталий выступал свидетелем и был очень горд своим статусом. Подготовился он к торжеству очень основательно – красная лента со словом «свидетель» через плечо, у стены портфель с реквизитом, как полушутя называл он арсенал средств, приготовленных для процедуры регистрации. Вода, шампанское, шоколад, зонтик, носовые платки, личный фотоаппарат и прочие необходимые мелочи.
Майя успела сделать несколько глотков, двери распахнулись, и под торжественную музыку они вошли в сияющий зал.
Фотографии, которые разглядывал Саня, были сделаны Виталием как раз после того, как молодые обменялись кольцами… Майя и Александр не ожидали вспышки, они не позировали, не пытались «сделать лицо» или «принять вид». Виталий просто поймал миг истинного счастья… Какие слова-синонимы есть у понятия «счастье»? Удовольствие, радость, удовлетворение, умиротворение, восторг, наслаждение? Или все вместе они и являются составляющими счастья?
Та, другая фотография, на столе, никоим образом не приближала ни к одному из перечисленных ощущений. И Саня впервые вдруг остро ощутил именно эту разницу и почувствовал диссонанс, досаду какую-то… Но почему? Почему? Он же по любви женился во второй раз! Он же сам выбрал, сам захотел, сам придумал сценарий свадебного торжества! Он был в тот день всем доволен!
– Виталь! Смотри…
– А? Что? – Виталий перелистывал старые альбомы и так увлекся, что не сразу откликнулся на зов друга.
– Подойди, сравни два снимка! – и Саня поставил их рядом.
Друзья молча смотрели, потом Саня поднял повлажневшие глаза на друга:
– Ну? Что скажешь?
Виталий только покачал головой:
– Ничего не скажу… Несравнимые вещи, Саня!
Саня молча встал, прошелся по кабинету, потом, подойдя к бару, достал бокалы, коньяк.
– Неохота на кухню за закуской идти… А тут только шоколад. Не возражаешь?
Виталий не возражал. Многозначительно чокнулись, молча выпили, думая каждый о своем. Потом Виталий возобновил разговор:
– Ты что-то про влюбленность начал. Извини, перебил.
Саня махнул рукой:
– Да глупость какая-то получается!
– Что ты имеешь в виду? Почему глупость?
– Влюбленность эта дурацкая!
– Ну вот! То восторг, то печаль. Сань, что с тобой?
– Разбередил ты мне всю душу этими снимками… Знаешь, в суете жизни как-то затуманивается взгляд, тускнеет. Хорошего уже не замечаешь, привыкаешь к человеческому теплу, как к должному. И неинтересно вроде бы уже становится, обыденно, скучно… А тут вдруг – яркая красота! Новое чувство! Смелые желания!
– И что? К чему ты?
– Да к тому, что новое чувство приедается гораздо быстрее, чем ты можешь себе представить. А желания, будучи удовлетворенными, истощаются. Вот я сейчас посмотрел на нас с Майкой молодых и с ужасом – ты понимаешь? – с ужасом сам осознал, что я потерял.
– Ну ты же вроде бы сам… такое решение принял?
– Да какое решение? Какое? О разводе с Майкой?
– Ну да! И о разводе, и о новом браке… Разве нет?!
– Ой, да при чем тут «сам – не сам». Кто принял? Что принял? Я же тебе не о действиях говорю! О чувствах! Понимаешь? Вот смотри! Смотри! – и Саня вновь и вновь хватал фотографии и, жадно вглядываясь в них, внушал другу:
– Казалось бы, и там, и там только начало семейной жизни! И там, и там свадебная церемония! Но здесь – искренность и любовь! А тут? Что тут? – он ткнул пальцем во второй снимок.
– Ладно, Сань! Что ты сравниваешь? Между этими кадрами почти двадцать лет жизни! Ты стал другим. Понятно, что и состояние твое внутреннее другое. Не можешь же ты чувствовать себя так же, как в двадцать лет.
– Не могу. Это точно.
Он как-то резко сник, перегорел как будто, устал.
– А что Майка? Где она сейчас? – спросил Виталий.
Ответа не было.
– Видитесь вы с ней? Нет?
Саня молчал. То ли не слышал вопросов друга, то ли слышал, но не желал отвечать.
* * *Сказать, что Майе было тяжело, это не сказать ничего. Тяжело, плохо, страшно, сложно! Какими словами можно передать то, что она переживала?
Ну вроде бы подумаешь, развод? Сплошь и рядом! Ничего экстраординарного! Тысячи людей разводятся, расходятся, разъезжаются, начинают новую жизнь, строят взаимоотношения с другими людьми. Ничего необычного! Грустно, конечно, это. Непросто, но не смертельно.
Майе же казалось, что она умерла. Оболочка телесная существовала еще кое-как, а внутренне она будто бы затаилась, затихла и еле дышала. Сначала она кинулась в псевдохозяйственную деятельность. Вернувшись в старую квартиру, которую они с Саней оставили в непригодном состоянии, переехав в загородный дом, Майя начала тотальную уборку и даже затеяла было ремонт… Но очень быстро выдохлась, опустилась на диван и практически месяц не вставала с него. Ну в туалет, понятно… Телевизор не работал, радио она не любила.
Лежала целыми днями, иногда листая старые журналы, непостижимым образом сохранившиеся на антресолях с незапамятных времен. Иной раз ей казалось, что сегодня у нее много сил, прямо прилив какой-то энергетический. Тогда она бралась за старый хлам и выволакивала его к мусоропроводу. Но энтузиазм внезапно кончался, она вновь валилась на диван и каждый раз натыкалась на одну и ту же мысль: надо бы поменять постельное белье. Но фраза эта, звучащая у нее в голове, неизменно проваливалась куда-то глубоко и до действия никак не доходила. Это ж надо было встать, достать из шкафа свежий комплект, снять старое, переодеть в новое… Но и это еще не все. Потом грязное белье надо было собрать в кучу и нести в прачечную. На такое не то что сил, даже мыслительной энергии не хватало. Стиральной машинки в их старой квартире не было, а о стирке руками не могло быть и речи.
Майя смотрела на потрескавшийся, посеревший от времени и пыли потолок, на выцветшие шторы, устаревшую люстру и никак не могла взять в толк: как получилось, что она оказалась в этой старой, запущенной квартире? Почему она одна? Где дети? Муж? Куда подевалась ее семейная жизнь? У них же отличный дом, перед домом зеленая лужайка и уютная беседка во дворе, у них есть все, что нужно для счастливой жизни. Почему она вдруг оказалась вне привычного для себя образа существования?
Мозг придумывал какие-то отговорки, какие-то объяснения, пока она вдруг сама себе не признавалась, будто бы вспоминая неприятную мысль: «Ах, да! Мы же развелись!» И тут же опять непонимание: «Как развелись? И что делать теперь? Как жить?» Жить, лежа на диване и глядя в потолок, ее не устраивало. А ни на что другое не было ни сил, ни желания.
Заходила соседка Марина, приносила продукты.
– Эй, подруга! – Маринка была бодра, бесцеремонна и очень преданна Майе.
Они жили в соседних квартирах с детства, дружили еще девчонками. Потом Майя, выйдя замуж, уехала жить к мужу, а Маринка так и жила безвылазно в их изношенной девятиэтажке. С мужем, со взрослой дочерью, которой все никак не удавалось выйти замуж, хотя она стремилась туда безудержно.
Когда Майя, бледная, несчастная, с огромными баулами и неподъемным чемоданом, появилась на их лестничной площадке, Марина вопросов задавать не стала:
– Ой, Майечка вернулась! – она вытерла руки о полотенце, перекинутое через плечо, и ринулась помогать с вещами. – Ты погоди пока разбирать-то! Давай сначала пыль по всей квартире соберем, окна помоем, проветрим кругом! У тебя ж вещи-то небось богатые, нельзя их так сразу в старую пыль.
И она, невзирая на сопротивление подруги, взялась за тряпку. Майя поначалу тоже вроде бы зажглась идеей уборки, но… увы. Вещи так и не были разобраны, и, сколько Марина не порывалась помочь их распаковать и развесить, Майя вяло махала рукой и устало отнекивалась:
– Ой, Мариночка, не сейчас! Что-то сил нет.
Марина заходила каждый день, носила еду, проветривала квартиру. Состояние подруги вызывало у нее сначала сочувствие, потом недовольство, затем раздражение и в конце концов сильную тревогу.
– Так, Майка, все! Подъем! Давай мыться, переодеваться! Потом чай будем пить. Я вон торт купила. Захотелось чайку попить… знаешь, не просто так, а со вкусом, по-настоящему! Вставай, вставай! Я уже воду включила, ванна набирается… – и она, не слушая возражений, волокла полуживую подругу в ванну, меняла постельное белье и бежала заваривать чай.
По дороге заглянула в ванную, все ли нормально. Майка лежала в клубах пены с закрытыми глазами.
– Ну как водичка? Не холодно?
– Хорошая вода, спасибо!
– Ну лежи, лежи! Наслаждайся!
Пока шумел чайник, Марина набрала номер Сани. Мобильного она не знала, а вот домашний помнила наизусть. Уж сколько лет они с Майкой перезванивались, и не захочешь, а запомнишь.
К телефону подошла какая-то женщина. То ли жена, то ли прислуга. Спросила: «Как вас представить?» Марина представилась официально: «Марина Ильинична».
Саня не брал трубку долго. Марина успела и чай заварить, и заглянуть еще раз к Майе.
– Я слушаю! – раздалось вдруг официально и сухо.
– Саша, добрый день! Это Марина, соседка Майи по старой квартире.
