Ольга Агурбаш - Первая жена (сборник)
Ольга Агурбаш - Первая жена (сборник) краткое содержание
Ольга Агурбаш
Первая жена (сборник)
Первая жена
– Не поверишь, мы из койки по полдня не вылезали!
– Почему не поверю? Поверю… Любовница для того и нужна… Чтобы не вылезать из койки.
– Напрасно ты иронизируешь! Напрасно…
– Да брось ты! Все понятно… Ты о чем мне хотел рассказать-то?! А то мы все вокруг да около…
Давние друзья, Виталик и Саня, не виделись несколько месяцев. Жили они в разных городах и изредка созванивались. Они знали друг о друге главное, но до подробностей и душевных разговоров дело доходило редко, потому что телефон не располагает к истинной душевности, а встретиться им долгое время не удавалось. И вот наконец Виталий, приехав по делам в Москву, проигнорировал гостиницу, поселившись в загородном доме у Сани.
У Сани было все: богатый дом на большой территории, охрана, парк машин, персональные водители. Одну машину он выделил Виталию, и того возили в Москву то решать командировочные задачи, то совершать покупки, то просто любоваться городом. Красивые витрины, сверкающие проспекты, обилие дорогих автомобилей – все это настраивало Виталия на определенный лад. Он, прожив всю жизнь в провинции, привык довольствоваться малым, и хотя жил вполне достойно, все же до столичного уровня никак не дотягивал. А то, что он видел в доме друга, вызывало в нем искреннее восхищение. Не зависть и даже не желание сделать у себя дома что-то подобное… Нет, именно восхищение. Дом Сани, его работа, окружение, интересы, досуг, вся его жизнь были настолько другими, что Виталию и в голову не приходило примерить все это на себя, сравнить с собой, сопоставить… Просто у Сани – такой образ существования, а у него другой – вот и все. По Сеньке шапка, как говорится.
Оба они родились и выросли в небольшом городке Нижегородской, а тогда еще Горьковской, области. С детства дружили, пропадая во дворе то у одного, то у другого. Благо, дома располагались почти рядом: на краю улицы Виталькин, а через три дома, на другой стороне – Санин.
Матери их подругами не считались. Так, «Добрый день! Как поживаете?» Несколько холодно и не слишком заинтересованно. Дело, видимо, было в том, что статус их супругов разнился существенно. У Виталика отец работал в местных органах власти, занимая пусть не высокий, но все-таки пост в поселковой администрации. А у Саньки папа был, можно сказать, разнорабочим. Ни на какой службе долго не задерживался, выпивал, любил пошуметь… Деньги, правда, у него водились. Выращивал он на огороде картошку и другие овощи, продавал кое-что на рынке. Зимой держал кроликов, а кролик, как известно, ценен и мясом, и мехом. Так что какой-никакой доход, а имел. Правда, не столько он, сколько жена его Анна, Санькина мать, в основном на огороде трудилась. Она же и за скотиной смотрела, и дом содержала в порядке, а сам хозяин – Семен Петрович – все больше руководил ею да к бутылке прикладывался. Понятное дело, отцу Виталия он был не ровня. Но для пацанов все эти дипломатические тонкости не имели никакого значения, у них были свои интересы, задачи и планы. Сбегать на речку, починить велик, раскопать зарытую прошлой осенью банку в Санькином огороде. В банке были сложены значки, старые батарейки, несколько мятых рублей, много мелочи и фотография Юльки Дорониной, в которую они оба были немного влюблены с первого класса.
Банка пролежала под яблоней всю зиму, и ребятам было интересно посмотреть, все ли в ней сохранилось, как выглядит Юля на фотографии, не улетучились ли деньги. В глубине души они надеялись, что деньги каким-то волшебным образом приумножатся… Однако вслух говорили:
– Вдруг что-то с деньгами? А может, кто зимой выкопал и забрал? – тревожился Виталик.
– Не боись! – бравировал Санька. – Я каждый день бегал смотреть. Под яблоней снег всегда лежал нетронутый. Да и кто знает, что мы туда клад закопали?!
Виталик все же сомневался. Да, никто не знает… Хотя… Когда он в тот осенний вечер пришел домой, весь перепачканный землей настолько, что мама еле-еле ботинки от грязи отмыла, а брюки так и не отстирала до конца, он, оправдываясь, сказал, что, мол… мы там… во дворе у Саньки… что-то зачем-то закопали… Оттого он и грязный такой. Но вряд ли мама помнит. И вряд ли пойдет копаться в соседском огороде. Конечно, она могла и отцу рассказать, но тот уж точно не пойдет. Если только при случайной встрече с Санькиным отцом мог сказать:
– За детьми следите повнимательнее… Чем они на вашем дворе занимаются…
Но видимо, не сказал ничего… Скорее всего, и вправду, ничего не знал, потому что Санькин отец Семен Петрович ни лояльностью, ни вежливостью не отличался. С ходу бы надрал Саньке уши. И не потому, что нельзя в огороде своими пацанскими делами заниматься, а потому что какой-то там сосед, пусть даже уважаемый, позволил себе сделать ему замечание.
Амбициозен был Семен Петрович. Имея завышенную самооценку, он никак и ни в чем не сумел реализоваться в жизни, и лишь в своей семье самоутверждался так, как мог. А мог он только одним способом: непомерно требуя внимания к своей персоне, руководя где надо и где не надо и ожидая беспрекословного выполнения своих далеко не всегда умных и нужных указаний. Чуть что не по его, мог заорать, заматериться, поднять руку на жену и даже замахнуться табуреткой на Саньку. Пока тот был в начальной школе, он отца побаивался и старался избегать лишних контактов с ним: попозже прибежать домой, побыстрее юркнуть в кровать… Со временем ситуация изменилась. Но это со временем…
А пока ранней весной ребята решили выкопать заветную банку. Снег лежал плотно. Он только-только начал подтаивать и в местах сугробов пока еще был спрессован и тяжел. Ребята, взяв лопату, дошли до земли, а дальше копать не решались. Во-первых, и со снегом-то устали, а во-вторых, земля казалась просто каменной. К тому же они заспорили, в каком именно месте нужно копать. И их представления о месте раскопок расходились где-то на полметра, а то и больше.
Решено было закидать все заново снегом и ждать оттепели.
Деньги они осознанно закопали: чтобы за зиму не потратить. А собрать им нужно было значительную сумму – на фотоаппарат. Конечно, денег было еще очень и очень мало. В основном финансы вносил Саня. Он, помогая отцу прошлой осенью торговать на рынке, заработал ни много ни мало, а четыре рубля с мелочью. Семен Петрович не был прижимистым. Всегда сыну запросто давал то на мороженое, то на пряники, которые ребята обожали. А уж за помощь на рынке – это святое! И Саня рос щедрым пацаном. Всегда угощал Виталика то леденцами, то семечками, купленными у бабушки Мани под магазином, а то и халвой, которую огромными кусками завозили в их сельмаг раз в месяц и которую толстая продавщица Лиля с трудом кромсала огромным тесаком, ругаясь при этом нещадно. Халва пахла подсолнухами так, что кружилась голова. Ребята терпеливо ждали, глотая слюньки и наслаждаясь сочным ароматом семечек.
Виталик же совершенно иначе относился к сбору средств. Он жадно контролировал процесс закладки и ревностно следил, сколько монет и бумажек опускает его дружбан в стеклянную утробу. Сам же внес изрядно помятый рубль и двадцать восемь копеек медяками.
За зиму удалось еще кое-что скопить по мелочи, и ребятам не терпелось пересчитать их общее богатство, а, возможно, даже, если наберется много монеток, то поменять их в магазине у тети Лили на бумажный рубль.
Фотоаппарат они тогда так и не купили. Деньги ушли на ремонт старого велосипеда, доставшегося Виталику от старшего двоюродного брата. Сначала куда-то подевался насос, а без насоса как? Потом звонок перестал звонить окончательно, и никакие попытки его реанимировать к успеху не привели… Затем пружина под сиденьем вышла из строя, и эту поломку осилить ребята тоже не смогли. Поволокли велосипед в ремонт, где и расплатились почти всеми накоплениями. Ну на мороженое, конечно, хватило, а вот на фотоаппарат – уже нет.
– Саня, а помнишь банку?
– Какую банку? – Саня с трудом вышел из своего романтического воспоминания и с недопониманием посмотрел на друга.
– Ну ту… которую мы с тобой в саду закапывали?
– А! Банку?! Помню, конечно! Только к чему ты сейчас?
– Не знаю… Вспомнилось детство почему-то… Знаешь, у меня в последнее время все чаще ностальгические приступы какие-то случаются. Как начну вспоминать наши проказы, игры… И смакую подробности, и перебираю в голове то слова, то движения. Кто куда повернулся, кто как посмотрел… Помнишь Юльку Доронину?
– Юльку? – Саня поморщился, напряг лоб. – Это которая ушла от нас в восьмом классе?
– Ну да! Она!
– Помню. И что? – Саню начало вдруг раздражать неуместное воспоминание друга. Он-то с ним совсем другими мыслями мечтал поделиться, а тот своими полузабытыми историями напрягает.
– Так… Ничего… Ты извини, я перебил твою мысль… Что-то ты мне говорил про Наташу, по-моему….
– Да. Про Наташу! И даже не про нее, а про мои ощущения, про мое отношение к ней. Я так влюбился тогда! Ну просто голову потерял!
