Марина Болдова - Память (Братья)
Беркутов поморщился. Работать под давлением не любит никто. А ежедневные звонки начальства теперь обеспечены.
– Олег, возьми на себя сторожей и припозднившихся рабочих. Что видели, во сколько ушли. Палыч, договорись на встречу с Семеновым. Аккуратно расспроси, где набирает рабочую силу, много ли гастарбайтеров, где они ночуют и откуда приехали. Думаю, молчать он не будет. Олег, девушки все студентки?
– Уже да. То есть, только что поступили.
– А куда?
– Две – в госуниверситет, одна, как раз Катя Семенова, в – плановую академию.
– Кроме того, что студентки, что у них еще общего?
– Красивые простой славянской красотой. Фигуры и рост примерно одинаковые. Одеваются со вкусом. Все в тон. Красятся, как говорят родители, в меру. Парень Кати, скорее даже муж, они живут вместе уже год, рассказал, что Катя в последнее время просила ее не встречать с работы. Он купил ей шокер, и был за нее спокоен.
– С какой работы?
– Она работала промоутером. В переходе метро. Это девочки в фирменных костюмчиках, которые рекламируют товар.
– А зачем ей это нужно? Я имею в виду, работать, при таком папе?
– Независимая очень. Самостоятельная.
– А остальные?
– Одна рекламировала плавленый сыр в супермаркете, другая – сигареты в торговом центре.
– Интересно…
– Да, очень. Только непонятно, от чего у этого «патриота» крышу снесло, от фирменных платьиц или от красоты девочек.
– Поймаем – спросим.
– Нет, если поймем его, тогда и поймаем.
Беркутов вдруг вспомнил о девушке Марине из метро и взрыве. «А ведь она тоже стояла за прилавком в фирменном фартучке. И еще – она только что куда – то поступила. И красавица редкостная. Так, у меня паранойя. Или нет?» – Егор Беркутов, вояка со стажем, видевший, как ни за что умирают ровесники этих девушек, неожиданно для себя испугался до гула в голове.
– Егор, что с тобой? – Палыч озабоченно потянулся к графину с водой. Вид резко побледневшего начальника удивил его.
– Все нормально. Я сегодня попал «во взрыв».
– Это в метро, что ли?
– Да. В подземном переходе.
– А ты там как оказался? Или опять твоя «лошадка» взбрыкнула?
– Вообще не завелась. Как проклял кто. Только из сервиса забрал, мужики с ней два дня бились, вроде поехала, а сегодня опять встала.
– Продай ты ее к лешему. Тебе проблем мало в жизни?
– А ездить как?
– На метро, – Палыч пожал плечами. Сам он выводил свою машину из гаража только для поездки на дачный участок.
– Спасибо, уже поездил. Кстати, где Молчанов?
– Дома, с температурой.
– Грипп?
– Ну, какой грипп летом, начальник? Язва прихватила.
– А машина у него на ходу?
– Конечно. Он, в отличие от тебя, металлолом не покупает.
– Кончайте меня гоношить этой покупкой. Сами не идеальные. Чайничек – то в контору кто прикупил? Вот – вот.
Электрический чайник, с подсветкой и «быстрым» подогревом воды, приобрел Палыч, купившись на рекламу телемагазина. Подсветка «сдохла» сразу, а сам чайник, вскипятив воду, плевался во все стороны кипятком еще с минуту. Подойти к этому агрегату в такой момент никто не рисковал. Успокоившийся монстр, вместо того, чтобы аккуратно выдать порцию воды, проливал ее мимо чашки, обливая все вокруг. Заведующий хозчастью прокуратуры Курочкин, проводя плановую инвентаризацию, пригрозил вычетами из зарплаты того, кто испортил вверенный ему инвентарь – тумбочка, на которой стоял чайник, промокла от обильного «полива» и рассохлась. Но больше всего Курочкина взбесил тот факт, что инвентарный номер, написанный «химическим» карандашом еще во времена Брежнева, был смыт и превратился в неопознаваемое пятно чернильного цвета. И тумбочка автоматически становилась как бы ничей. Такого разбазаривания государственного имущества Курочкин допустить не мог, но и что делать, не знал. Поэтому грозился и ругался на владельцев чуда современной техники. «Беркутовские» только посмеивались и разводили руками, мол, все претензии изготовителю. Судитесь с ними в установленном законом порядке.
Легко переругиваясь, Беркутов и Палыч, на самом деле думали о другом. Каждый решал, с чего начать, чтобы все успеть. Беркутов решил позвонить Молчанову, чтобы выпросить у него «колеса» на вечер. Прижимистость лейтенанта была известна каждому в прокуратуре.
– Привет, Милочка! Как там наш болящий? Давай-ка его…Здоров будешь, Молчанов! Кто беспокоит? Начальство беспокоит. Тебе язвы хватает для беспокойства? Сожалею, но помочь не могу. Серьезно у тебя или так отлеживаешься? Да что ты говоришь, жена в отпуске! Я так и думал, что ты устроил себе каникулы. Правда, кроме шуток, что у тебя? Тогда ложись в больницу. А зеленый и несчастный ты мне тут не нужен. Серега, я тебя настоятельно прошу, раньше ляжешь, раньше выйдешь. Ладно, ты мне машину дашь на вечер? Нужно съездить за город. Моя стоит. Какие девушки, какая любовь, побойся Бога, я уже старик! Конечно, по делу. А, за так не можешь, жмот? Ладно, передавай привет моему тезке, скажи, управляемый джип за мной. Я подъеду через полчаса.
Беркутов улыбнулся. Пятилетний сын Молчанова Егорка был любимцем всего отдела, а у Беркутова вызывал просто – таки умиление. Всю свою нерастраченную отцовскую любовь Егорка – старший, как его называла жена Сергея Мила, выливал на малыша. Игрушки ему Беркутов покупал только полезные, «мужские», а разговаривал с ним, как со взрослым. Егорка – младший чувствовал, как и все дети, искреннюю привязанность Беркутова и тянулся к нему всей своей юной душой. Глядя, как они увлеченно ползают по ковру, строя замок из набора «Лего», Мила укоризненно сверлила взглядом мужа, мол, ты там должен быть, а не твой начальник. Сергей, любивший сына не меньше Беркутова, только довольно ухмылялся. «Ласковый теленок двух папок сосет», – отшучивался он. Молчанов в отделе лучше всех разбирался в компьютерах, а сына «развивал» с этой стороны. Егорка уже свободно владел «письмом» и «помогал» отцу печатать справки, тыча одним пальчиком в клавиатуру. Ошибки, которые он допускал, тут же подчеркивались компьютером, Егорка их исправлял, попутно запоминая правильное написание слова. В результате, мальчик был грамотным и не боялся умной машины.
Беркутов закрыл дверь кабинета, и стал спускаться на первый этаж.
«Черт, забыл мобильник на столе!» – Разброд и шатание в мыслях в последнее время пугали Беркутова. «Идем к старческому маразму быстрыми шагами», – пришла в голову неутешительная мысль.
Глава 5
Дорога до Лесинок оказалась неожиданно ровной и широкой. Беркутов не ездил по этой трассе уже несколько лет, и был приятно удивлен, что ее отремонтировали и даже сделали шире. Большегрузные машины ехали в крайнем ряду, не мешая нетерпеливым легковушкам мчатся по своей полосе. Около поворота на Лесинки стоял новенький указатель «Коттеджный поселок «Лесное». Беркутов свернул с трассы. Проехав мимо заболоченного озерца, он увидел забор, выкрашенный голубой краской. «Так, от этого участка третьи ворота», – вспомнил он объяснения своей новой знакомой. Остановившись, он вышел из машины. «Блин, и где тут дача?», – спросил он вслух, глядя на густые заросли за оградой. В его понимании дачей назывались шесть соток с чисто прополотыми грядками и с конурой из подручного материала, чтобы было где укрыться от дождя и палящего солнца.
– Я, конечно, не Блин, а Галина, но вам отвечу: моя дача прямо перед вашим любопытным носом, – раздался откуда – то из зарослей малины насмешливый голос. Беркутов оторопел. Только сейчас он заметил женщину в пестром сарафане, которая собирала ягоды. Пока он гадал, может ли эта дачница быть матерью Марины, та уже отперла калитку, еле заметную среди высокой травы.
– Вы уверены, что вам нужно к нам?
– Не уверен.
– Тогда попытайтесь объясниться, что вы делаете около моих владений.
– Мне нужна Галина Голованова.
– Так это я.
Спокойная уверенность в себе сбивали Беркутова с толку. Одна, на огромном участке, лицом к лицу с незнакомым мужиком весьма сомнительного вида, так Беркутов подумал сам о себе, и никакого страха. «Может быть, в доме еще кто – то есть, муж там или еще кто», – оправдал он для себя ее беспечность.
– Садитесь, рассказывайте, – Галина жестом показала на скамейку с высокой спинкой. Тень от огромного, не меньше метра в обхвате дуба, закрывала скамейку и как – будто наспех сколоченный, стол. Беркутов послушно опустился на сиденье.
– Что рассказывать? – немного тупо спросил он. У него было чувство, которое он не испытывал и, в принципе, не мог испытать в жизни. Он чувствовал себя преступником на допросе, лихорадочно соображавшим, что можно говорить, а что нет.
– Вы что, боитесь?
Он боится! Не она, один на один с незнакомым мужиком, а он, обстрелянный и простреленный местами майор с милицейским стажем.
– Это как это?
Галина неопределенно пожала плечами. Ее поздний гость, как ей показалось, был явно не в себе. «Я еще пока могу ввести в шоковое состояние», – невесело подумала она. После смерти мужа интерес ко второй половине человечества резко пропал, и она думала, что навсегда.
