Марина Болдова - Память (Братья)
Галина протянула ему небольшую спортивную сумку.
– Здравствуй, Иван! – она протянула руку Дубенко, – А Егор уже готов.
– Счас, только тапки переобую. Вань, подожди меня в машине, а?
– Нет уж! Забирай его прямо здесь, или вы сегодня никуда не уедите, – Галина потянула развернувшегося было к двери Ивана за рукав рубашки.
Беркутов печально посмотрел на нее и произнес:
– Веди себя прилично, дорогая! Помни о муже! – он поднял указательный палец вверх.
– Ты мне еще пояс верности надень! – не удержалась от подколки Галина.
Иван с улыбкой наблюдал за ними. Только что в коридоре их с Антониной жилища разыгралась похожая сцена.
– Егор, я тебе новость принес, – сказал Иван, садясь на водительское сидение.
– Хорошую?
– Тебе решать. Я нашел твою мать. Ты погоди, не пыли, послушай, – Иван остановил готового начать возмущаться брата, – Ее уже давно нет в живых. Она умерла через год, как тебя родила. Ее имя Вера. Вера Гнедич. Балерина. Я нашел главврача первого роддома, где она рожала. Она ее хорошо знала. То, что у нее рак костей выяснилось поздно, когда уже был большой срок беременности. Ей предлагали прервать беременность. Но она решила рожать. Единственное, что она попросила – найти тебе хороших родителей. Она прекрасно понимала, что не сможет тебя растить. У нее просто не было времени. Тебя должна была усыновить другая семья, не Беркутовы, но те в последний момент отказались. Так ты попал в Дом малютки.
Егор молчал. Какая – то незнакомая до этого боль заполнила его сердце. Щемящее чувство потери не давало толком вздохнуть. Его не бросала мать! Она просто не могла быть с ним. Он тут же оправдал ее для себя. Оправдал, принял и ощутил потерю. И все за одну минуту. Ему, сорокалетнему мужику, захотелось хоть разок посмотреть на нее, пусть даже на фотографию.
– Мы сейчас заедем на кладбище в Рубежку, там ее могила. Я позвонил, нас ждут и покажут, где это.
– Спасибо, Вань.
– Не за что. Слушай старшего брата, – уже шутливым голосом добавил он.
Машину они оставили у центрального входа. Служащий все подробно им объяснил, и они без труда отыскали нужную аллею.
За оградкой на лавочке около небольшого столика сидела женщина. Прямая спина, спокойные руки на столешнице. У Егора почему – то екнуло сердце. Женщина оглянулась на звуки шагов.
– Знакомься, Егор – твоя родная тетя, Надежда Гнедич.
– Здравствуйте, – Беркутов положил руку на ее ладонь.
– Здравствуйте, Егор. Я младшая сестра Веры. Когда она тебя родила, мне было всего десять лет и я жила с родителями в Болгарии. Мы ничего не знали, Верочка нам не сказала о своей беременности. И о своей болезни тоже. Мы даже не знали, что у нее появился молодой человек, ваш отец. И тем более не знали, что он ее оставил в таком положении. Обо всем этом нам рассказала на похоронах Верочки ее подруга. Оказалось, что Верочка запретила ей сообщать нам о том, что с ней случилось. Если бы не Иван Иванович, мы бы с тобой никогда не встретились. Мама пыталась расспрашивать о тебе в Доме малютки, но ей ничего не сообщили, кроме того, что ты усыновлен. И мы уехали обратно. А мама жива. Егор, вы ведь навестите ее? Она ваша бабушка!
– Да, конечно, – Егор был совсем раздавлен услышанным.
– Я знаю, что вы сейчас едите к отцу. Может быть, по возвращении, вы придете к нам? Вот адрес, – она протянула Егору приготовленную заранее бумажку.
Егор все смотрел и смотрел на фотографию Веры Гнедич. Красивое, только очень печальное лицо. Тонкая шея, волосы, уложенные в пучок. «Балерина… В кого же я такой неуклюжий?», – подумалось ему вдруг: умение танцевать не было в числе его достоинств.
Они шли по алее, молча, думая каждый о своем. Также молча кивнули служащему и вышли за ограду.
– Иван, – послышалось откуда – то снизу.
Дубенко остановился. Ему послышалось? Знакомый голос. До боли знакомый! Но этого не может быть! Он беспомощно посмотрел на Егора. Егор кивнул на группу нищих, сидящих прямо на асфальте.
– Не узнаешь? – с земли поднималось какое – то существо, замотанное в черный платок и протягивало к нему руки. Иван отшатнулся.
– Не узнал… Сулико я. Твоя Сулико, – дохнуло на него перегаром это нечто.
«Да, это ее голос. Только голос и остался. Господи, что же это такое? Что с ней сотворила судьба?!», – взмолился он, вспомнив свою любовницу. Он достал из кармана несколько купюр, торопливо сунул в грязную ладонь и, не оглядываясь, пошел к машине.
– Вань, кто это?
– Единственная женщина в моей прошлой жизни, которая сумела причинить мне боль. Все. Больше мы об этом не говорим, – отрезал он.
Всю дорогу до пансионата они молчали.
Он сидел в инвалидном кресле на террасе. На лице была бессмысленно – радостная улыбка младенца. Руки беспрерывно крутили бахрому на пледе, укрывающем ноги. Егор был готов к тому, что увидит грязного, неухоженного старого мужика. Но перед ним сидел аккуратно подстриженный и чисто выбритый старичок. Глаза широко и с детским восторгом смотрели на мир, никого и ничего не узнавая. Его, Егора, глаза. Их с Иваном глаза.
– Иван Иванович, мы все сделали, как вы просили. Он теперь в отдельной палате. Что – нибудь еще?
Иван отрицательно покачал головой.
Главврач из окна своего кабинета с интересом наблюдал за стариком и двумя крепкими мужчинами. Он знал их историю. Ее пересказывали в этом государственном учреждении, как сказку. Сказку со счастливым концом. «И было у отца два сына…».
