Александр Смирнов - Раб и Царь
– Так что же мне тебе дать? – спросила Катя мужа. – Нарезать ты всё равно ничего не сможешь…
– Я лучше с Димкой поиграю, а то он один в комнате.
– Да, пожалуй, это лучшее, что ты можешь сделать.
Катя осталась одна, а Володя ушёл играть с сыном.
– Давай-ка с тобой поиграем в компьютерные игры, – сказал отец.
Володя сел за компьютер тестя и посадил сына на колени. Затем он вставил в компьютер диск.
– Давай-ка посмотрим, как птички летают. Смотри, птичка из одного портфельчика вылетела, а в другой залетела.
Ребёнку игра, вероятно, понравилась. Димочка внимательно смотрел, как отец копирует всё, что содержалось в компьютере деда. Однако кроме непонятных звуков Димочка ничего сказать не смог. После того, как все птички перелетели на диск Раба, игра закончилась. Отец выключил компьютер, и они с сыном пошли на кухню помогать маме.
* * *Кабинет генерального директора фирмы «Щит» больше походил на музейный зал, где демонстрировались образцы холодного оружия, чем на рабочее место предпринимателя. На одной стене красовались всевозможные клинки, на другой – средневековое огнестрельное оружие. Мебель была подобрана в соответствии с этими музейными экспонатами. Эту привычку к собирательству старинного оружия Пётр Ефимович приобрёл ещё с детских лет, когда он с мальчишками на полях былых сражений доставал ржавые кинжалы, пистолеты и ружья. Так уж получилось, что дальнейшая его судьба также была связана с вооружением – он был военный. Теперь, когда и мальчишество, и офицерство остались в прошлом, коллекционирование могло отмотать лет, этак, тридцать, сорок назад и перенести его практически в любое время, к которому возврата уже нет. Единственное, что возвращало человека, попавшего в этот кабинет, из прошлого в настоящее – это фотография молодого человека, явного представителя двадцать первого века. Это был сын генерального директора. Эту фотографию он всегда носил с собой. Даже когда Петру Ефимовичу приходилось выезжать по делам, он никогда не забывал забрать фотографию со стола и переложить её в портфель. Он сделал этот снимок, когда его сын поступил в институт. Какая тогда в семье была радость! Казалось, что все нескончаемые заботы и переживания в прошлом, сын вышел из детского возраста, он стал взрослым человеком. Родители теперь могут передохнуть. Впереди оставалась только женитьба, и его Дима из вчерашнего птенца превратился бы в настоящего мужчину, который не только не требовал бы защиты со стороны родителей, но и сам бы мог стать их защитой и опорой. Увы, но этому не суждено было сбыться. Сейчас сын больше, чем когда-либо, нуждался в защите, и защиту эту ему могли дать только родители.
Пётр Ефимович сидел за столом и смотрел на фотографию сына. В кабинет осторожно заглянула секретарша. Он оторвал взгляд от портрета и вопросительно посмотрел на неё.
– Пётр Ефимович, как вы съездили?
– Ничего, Маша. Ничего хорошего. Пока половину срока не отсидит, об условно-досрочном освобождении рано думать. И то, это при условии, что не будет никаких нарушений режима.
– О чём вы говорите? Он же у вас такой хороший мальчик.
– Там, знаете ли, не курорт. Всякое может статься.
– А вы его самого видели?
– Видел.
– Ну, и как он?
– Говорит, что нормально. Как он выразился, содержание полностью соответствует проступку.
– Господи, чего только люди из-за любви не делают? Зато теперь-то будет на молоко холодное дуть.
– Представьте, нет. Он уверен, что эта девица ни в чём не виновата.
– Да как же не виновата, если он всё своими глазами видел? Как он её раньше-то не раскусил? Воистину говорят, что любовь слепа.
– Любовь тут не при чём. Я, старый дурак, и то ничего не заметил. Она же дочь моего старого сослуживца. Я всегда его очень порядочным человеком считал. Никак не мог предположить, что он так дочь воспитает.
– Значит, не такой он и порядочный, раз такие дела…
Петру Ефимовичу становилось легче, когда он говорил о сыне с секретаршей. Наверное потому, что она понимала его и сопереживала вместе с ним, однако телефонный звонок из приёмной прервал их диалог. Маша побежала снимать трубку, а генеральный директор вновь стал смотреть на фотографию сына, не в силах вернуться к делам после свидания с ним.
– Это вас, – раздался голос Маши, – заместитель.
Он нехотя взял телефонную трубку.
– Пётр Ефимович, у меня к вам разговор неприятный, – послышался голос зама.
– Заходи, я сейчас свободен.
Через минуту зам уже сидел напортив него.
– Что-то случилось, – спросил его Пётр Ефимович, – что-то неприятное?
– Боюсь, что да.
– Ну, говори, не томи, что там у вас ещё?
– Конкуренты клиентов оттягивают. У нас уже третий договор расторгнут.
– Причина?
– Утечка информации.
– Откуда токая уверенность?
– Конкуренты демпингуют. Знают о нас практически всё. Если так дальше пойдёт, нас ждут крупные неприятности.
– Что ты понимаешь под большими неприятностями?
– Банкротство.
– Со службой безопасности говорил?
– Говорил.
– Что они?
– Они уверены, что кто-то наш на конкурентов работает.
– Если работает на конкурентов, значит, уже не наш.
Пётр Ефимович вызвал секретаря.
– Начальника службы безопасности ко мне, срочно.
Совещание, которое началось так неожиданно, проходило в обстановке строгой секретности.
– Проверили каждый отдел, изучили личные дела каждого… – докладывал начальник службы безопасности.
– Надо проверять тех, кто к нам пришёл недавно, – прервал его директор.
– Мы уже это сделали. Если отбросить тех, кто не имел доступа к информации, остаётся только один, – начальник службы безопасности положил перед директором личное дело. – Более того, начальник отдела позволял этому программисту скачивать программы и базы данных для работы дома. Предлагаю начальника отдела немедленно уволить, а программистом надо заняться нашей службе вплотную.
Пётр Ефимович, не моргая, смотрел на личное дело и ничего не говорил. Заместитель и начальник службы безопасности переглянулись.
– Пётр Ефимович, вы слушаете нас? – спросил заместитель.
Но генеральный директор продолжал молчать и смотреть на фотографию, которая была приклеена к личному делу.
– Это что, злой рок? – наконец смог вымолвить он.
Но слова эти прозвучали так тихо, что никто из присутствующих не услышал их.
– Разрешите, мы займёмся программистом? – снова повторил своё предложение начальник службы безопасности.
– Разрешить вам? – переспросил его директор.
– Нам, а кому же ещё?
– Нет, – ответил директор тихо, – не разрешаю.
Оба сотрудника удивлённо посмотрели друг на друга.
– Я принимаю твой вызов, – продолжал директор.
– Какой вызов? – не понял заместитель.
– Идите, работайте.
– А что нам с этим делать, – зам показал на личное дело.
– Ничего, отнесите эти бумажки в отдел кадров. А его, – директор показал пальцем на фотографию сотрудника, – пригласите ко мне.
– Может быть, вы оставите пока личное дело у себя, – предложил заместитель, – вы же ничего про него не знаете.
– Я не знаю? Я очень хорошо всё знаю. Идите и выполняйте, что вам приказывают.
Совещание закончилось. Пётр Ефимович снова остался один. Он печально посмотрел на фотографию сына и сказал:
– Нет, сынок, этот вызов должен принять я.
В кабинет снова заглянула секретарша.
– Пётр Ефимович, вам кофейку сделать?
– Кофейку? Нет. Ты вот что лучше сделай: сейчас придет ко мне Андреев, ты впустишь его и сразу уходи, поняла?
– Куда уходить?
Вместо ответа директор только посмотрел на неё. От этого взгляда у Маши мурашки побежали по спине.
– Поняла, – тихо ответила она и закрыла дверь кабинета.
Михаил Александрович уже собирался идти домой, когда его вызвали к директору. Он так растерялся, что даже не заметил, как пошёл к начальству в одной перчатке, вторая так и осталась лежать на его столе. Однако он удивился ещё больше, когда зашёл в приёмную.
Как только он зашёл туда, секретарша испуганно посмотрела на него и спросила:
– Вы Андреев?
– Андреев, а что?
– Директор ждёт вас.
Михаил Александрович взялся за ручку двери. Секретарша, как ошпаренная вскочила со своего стула и преградила ему дорогу.
– Не понял?
– Обождите, мне срочно уйти надо.
– Ну, так и идите.
– Прошу вас, подождите секундочку, – она стала судорожно складывать что-то себе в сумку, задвигать ящики стола, а потом, бросив всё, зажав под мышкой сумку, из которой всё падало, подбежала к двери.
– Заходите, – крикнула на ходу секретарша, выскочила из приёмной и закрыла за собой дверь.
Михаил Александрович, ничего не понимая, зашёл в кабинет. За столом сгорбившись сидел человек и неподвижно смотрел в одну точку. Лица его не было видно. Наконец человек медленно повернулся к нему. Михаил Александрович остолбенел.
