Владислав Князев - Русская комедия (сборник)
– Я прибыл сюда по зову сердца, – заявил он, представляясь директору комплекса Каучукову. – Мой долг – прославить ваше предприятие и вас лично на всю страну.
Колорадско-пемзенский жук твердо обещал, что о колдыбанских резинщиках будет писать центральная пресса, их будет показывать центральное телевидение, а директора Каучукова восхвалят даже настенные календари. Причем для достижения таких обольстительных перспектив потребуется не работать до седьмого пота, а наоборот… отдыхать. Разумеется, речь идет о досуге не безалаберном, но по специальной системе НУД.
– Кто за НУД, тот КОЗЛИ! – провозгласил жук Краснощеков.
«Что это за козлы, да еще занудные?» – удивится читатель.
А ты вспомни, читатель, советские времена. Как тогда Москва день и ночь пеклась о том, чтобы каждый строитель коммунизма стал личностью. Зрелой личностью, сознательной. Разумеется, не по-европейски, не по-американски и даже не в африканском духе. Только по-коммунистически. Да, обожала тогда Москва, растила-холила и даже ласкала-баловала всякую коммунистически зрелую личность. Сокращенно КО-З-ЛИ.
Воспитание КОЗЛИ считалось важнейшей государственной задачей. При этом деле кто только не состоял! В частности, один такой московский социологический научно-исследовательский институт. Сокращенно НИИ КОЗЛИ. А к нему присоседился и наш пемзенский жук. Он обитал при отделе, который разрабатывал, а точнее, доил, как корову-рекордистку, проблему воспитания КОЗЛИ через систему научно управляемого досуга. Сокращенно НУД.
Краснощеков так старательно сотрудничал с этим отделом, что сумел выхлопотать себе звание м. н. с. Правда, в данном случае м. н. с. расшифровывалось особо. Не младший научный сотрудник, а младший нештатный. Но Краснощеков был счастлив. Удостоверение столичного НИИ обеспечивало ему «зеленую улицу» в кабинеты наших тщеславных начальников. И даже сам Поросенков, тогда еще советский номенклатурщик, здоровался с Краснощековым за руку.
Короче, с ловкой подачи Краснощекова ДК комбината техрезины вызвался быть базой внедрения НУДной программы, разработанной столичными головами-головушками специально для тружеников провинциальных городов.
Краснощеков пошел прямо в цеха предприятия. В обеденный перерыв. И не случайно именно так.
Обеденный перерыв относился к числу величайших завоеваний славных колдыбанских тружеников. Несмотря на все препятствия со стороны администрации и верного ей профсоюза, обеденный перерыв на орденоносном флагмане резиновой отрасли проходил не по-московски, а по-колдыбански. То есть точь-в-точь, как в знаменитом волжском колхозе «Путь Ильича».
Мужчины играли в домино, травили анекдоты, смотрели в «красном уголке» какую-нибудь комедию с грифом «Детям до 16 лет запрещается». Женщины вязали, штопали, ходили в магазины, на рынок, в парикмахерскую, читали женские эротические журналы (не дома же этим заниматься!). Такой обеденный перерыв прекрасно восстанавливал силы. И что показательно – длился не час, а столько, сколько нужно для восстановления сил. Иногда день, иногда декаду, а когда – и весь квартал.
– Вы отдыхаете неправильно, – авторитетно заявил Краснощеков. – Единственно правильным времяпрепровождением каждого советского труженика является НУД. Про него пишет центральная пресса, его пропагандирует центральное телевидение, его рекомендуют даже настенные календари.
И вот во всех цехах и отделах во время обеденного перерыва стали функционировать всякие так называемые клубы по интересам. Разумеется, по интересам московских спецов по досугу. «Клубу путешественников», например, предлагалось обойти всю Москву и досыта налюбоваться ее знаменитыми достопримечательностями. Не подумайте только, что для этих целей славных колдыбанских тружеников отправляли в Москву в спецкомандировку. Нет, резинщики любовались красотами столицы по фотографиям. «Клуб любителей живописи», в свою очередь, буквально не вылезал из Третьяковки и других столичных музеев, наслаждаясь созерцанием известных шедевров искусства. Причем их даже можно было трогать руками и подносить прямо под нос. Потому что это были… ну конечно же, репродукции. Зато любители пения получили прямой доступ к классике. Они оглашали теперь заводские корпуса не какими-то безалаберными волжскими напевами и припевками, а классическими хоровыми гимнами и даже ораториями о любимой столице. Ну и так далее.
Все шло очень даже НУДно. Однако досуг во славу столицы почему-то не восстанавливал силы колдыбанских производственников, а наоборот, изматывал. С такой силой, что их невозможно было восстановить даже в остальное рабочее время. Чтобы выжить, резинщики стали сокращать этот научный по-московски досуг. Соответственно, пришлось урезать и обеденный перерыв по-колдыбански. Сначала до двух-трех часов. Потом – до пределов, установленных КЗОТ. И наконец, несколько участков и конвейерный цех, доведенные НУДным культурно-массовым охватом до отчаяния, выступили с почином работать совсем без обеденного перерыва.
Почин с энтузиазмом подхватили все остальные цеха и участки. Какой там обед – лишь бы Краснощекова не видеть!
Так резинотехнический комплекс прогремел на всю область как образец производственной сознательности.
Про него писала центральная пресса, его показывало центральное телевидение. Директор предприятия был награжден почетным дипломом НИИ КОЗЛИ, а Краснощеков специальным приказом по институту получил еще одну буковку на «погоны»: стал уже не просто м. н. с., а куда хлеще: м. н. н. с. – то есть младший, нештатный, но еще якобы и научный сотрудник.
Вот за счет кого нам предстояло на сей раз утолить жажду истины, то есть выпить с восторгом и ликованием. Нам бы, конечно, задуматься: стоит ли игра свеч? Останемся ли мы вообще живы?
Но мы тогда не помнили про страх смерти, были в приподнятом настроении и даже шутили, заметив, как напугал наш современный гидра-дракон отважного Геракла. А напугал он его своим не совсем обычным видом. На ногах Краснощекова были чувяки огромного размера, а на голове – зимняя шапка из меха нутрии. «Это знаковые реликвии славных пемзенских традиций», – хвалился Краснощеков. Продолжая эти традиции, он сам шил чувяки и шапку. Причем и свинью, и нутрию для этих изделий выращивал тоже собственноручно на загородной даче.
– А чо это, – вдруг заговорил полубог с волжским «чоканьем», – чо это у него чувяки какие большие?
– Так он же пемзяк, а пемзяки, как известно, толстопятые, – отвечали мы. – У них пятки – не то что у вашего Ахиллеса. Раз в десять толще. Хоть гвозди пятками забивай.
– А чо это у него на голове меховая шапка? Ведь сейчас лето.
– Знать, эта голова бессмертная. Простой смертный колдыбанец и на зиму такой шапкой не разживется.
– Чой-то я таких гидр не уважаю, – забеспокоился Геракл и шустро смылся вослед за Лукой Самарычем.
Куда смылся наш врио, вы наверняка догадались. В подсобку, естественно. Но перед этим, естественно, не забыл дать нам свой атаманский наказ:
– Мои бесстрашные собратья-удальцы! Приказываю заманить коварную гидру в ловушку, раскусить ее низкие замыслы и безжалостно уничтожить. Разумеется, без рукоприкладства, без поножовщины, и тем более без сквернословия.
И был таков.
Дверь «Утеса» выразительно исполнила знаменитую музыкальную фразу из одной знаменитой оперы: «Стонет Русь в когтях могучих…».
Навстречу незваному гостю выступил Юрий Цезаревич Подстаканников.
– Наше вам с кисточкой! – доброй шуткой приветствовал он Краснощекова и, сняв с головы белый колпак, помахал им в воздухе, как бы показывая пример интеллигентного поведения.
Но Краснощеков не последовал этому хорошему примеру и свою шикарную шапку из меха нутрии не снял. Он с ехидной усмешкой оглядел зал.
– Вот оно, болото безалаберности и разгильдяйства, констатировала гидра устами Краснощекова. – Отсюда мы и начнем победное шествие новой программы НУД.
Обличитель сдвинул шапку на лоб и уставился из-под нее в зал. Мы поняли, что шапка оставалась на голове не из боязни быть украденной, а в знак малого почтения к нашему славному сараю-бару.
– Правильно ли мы вас поняли, нежданный гость? – сказал Юрий Цезаревич. – Если мы вас поняли правильно, вы не испытываете священного трепета оттого, что находитесь в стенах «Утеса». В таком случае зачем вы здесь?
– Я здесь по зову сердца и по делу большой государственной важности, – гордо отвечал нежданный, а точнее, незваный гость, обращаясь уже к залу. – Давайте поговорим по душам.
И гидра начала заливаться курским соловьем. Точнее, пемзенским. Но это – нюансы. Интересно, что пела гидра на новый манер.
Дескать, времена решительно изменились. Соответственно, и знаменитый московский НИИ решительно перестроился. Он теперь не КОЗЛИ. То есть коммунистической зрелостью широких масс тружеников не интересуется. НИИ печется ныне о том, чтобы состоялись личности совершенно особые. О которых взахлеб пишет нынешняя центральная пресса, которых взализ показывает новое центральное телевидение, которых преподносят как героев дня даже настольные календари. Речь идет о всяких знаменитостях, преуспевающих на ниве политики, бизнеса, культуры и прочих тучных нивах. Выражаясь современно, о звездах. Спецы института помогают по особым методикам этим звездам состояться. То есть сделаться модной личностью. По-европейски. По-американски. И даже по-японски, что сейчас тоже входит в моду. Соответственно, перестроившийся институт называется теперь НИИ состоявшейся звездной личности. Сокращенно СОЗЛИ. Еще короче: ЗЛИ.
