Саша Канес - Жизнь без спроса
На большей глубине в организме человека, дышащего сжатым атмосферным воздухом, начинаются процессы, которые могут привести к самым тяжелым последствиям. В крови от огромного давления растворяется слишком много азота, что может тут же, на глубине, привести к азотному наркозу – мгновенному опьянению, потере ориентации и засыпанию. Азотный наркоз не похож на алкогольный. Он всегда внезапный, всегда неожиданный. Никогда нельзя точно предсказать, шарахнет ли тебя сегодня и завтра на одной и той же глубине, при одной и той же температуре воды. Ни железная сила воли, ни атлетическая тренированность тела не помогают. Растворенный в крови азот может привести и к кессонной болезни, так как у аквалангиста может не хватить времени для постепенного безопасного всплытия с декомпрессионными остановками. В этом случае при выходе из воды кровь просто вскипит пузырьками азота, так бурлит кока-кола в открываемой бутылке. Азотные пузырьки закупоривают сосуды мозга, сердца и далее везде. К тому же и кислород на большой глубине приобретает токсичные свойства. Но главная беда даже не в самом азотном наркозе, кессонной болезни или отравлении сжатым кислородом, а в том, что подобные реакции строго индивидуальны и параметры их наступления отличаются даже для одного человека в разные дни. Поэтому многих все же «проносит», и немало счастливчиков гордо рассказывают, как на их дайв-компьютерах зафиксировалась отметка «80», и о том, какую красоту они имели счастье лицезреть на этой глубине. Иногда они лгут, иногда говорят правду, но пример их случайных удач толкает на «подвиги» все новых и новых поклонников подводной разновидности «русской рулетки» и превращает «Голубую бездну» в бездонную братскую могилу.
Конечно, можно и по-другому насладиться красотами этого уникального чуда природы. Можно совершить безопасное погружение к самим «воротам», но для этого необходимо освоить технологию технодайвинга. «Технари» используют другое оборудование, и вместо сжатого воздуха в их баллонах – гелиево– и аргоно-кислородные смеси. И стоят такие погружения несравнимо больше – вместо нескольких десятков долларов за погружение со стандартным оборудованием одно глубоководное погружение обходится зачастую даже не в сотни, а в тысячи долларов! Понятно, что соблазн посмотреть все то же, что видят технодайверы, но только за обычную цену, очень велик. И поэтому с каждым месяцем памятных плит возле входа в «Голубую бездну» становится все больше и больше.
Но зачем этот риск нужен был Маше? Она же знала, что у нас с ней есть средства, достаточные для того, чтобы, не задумываясь, потратить сколько нужно на ее следующий курс, на самое дорогое оборудование. Она знала, что сможет увидеть все нормальным образом, без дурацких смертельно опасных авантюр. Ведь я никогда не покупала бриллиантовых украшений, не мечтала о «Бентли», но зато никогда не жалела денег на путешествия.
Маша с самого детства всюду ездила со мной. Ничего не изменилось, и когда моя девочка повзрослела. Маша была главным смыслом моей жизни и главным моим счастьем. Я никогда не сомневалась во взаимности. И она, конечно, знала, что всегда получит мою помощь, но… Что же случилось?! Может быть, Маша впервые в жизни пошла на поводу у новой компании и решила не выделяться из среды безбашенной молодежи? Решила быть как все? Безумная мысль терзала меня: «Неужели это конец и мне теперь предстоит вырубать в скале Машино имя?»
На берегу появился еще один автомобиль, роскошная спортивная машина неизвестной мне не массовой модели, с не местными номерами, кажется, номерной знак принадлежал какой-то из стран Евросоюза. Сидевший за рулем огромный азиат помог выбраться наружу даме с очень короткой стрижкой, примерно моих лет. Очевидно, женщина была очень больна и измучена, но недоброе лицо ее отличалось совершенной правильностью черт. Фигура тоже была совершенной, если не считать несколько излишнюю худобу. Женщина сняла с себя одежду и осталась в одном купальнике. Азиат помог ей усесться на предварительно извлеченный из багажника стул с подлокотниками. Я проходила совсем рядом, но на меня они даже не посмотрели. Мрачный взор женщины был устремлен на водную гладь. Не оборачиваясь, она что-то тихо сказала своему спутнику. Странно, но мне показалось, что говорила она по-русски, но, возможно, я ошибалась, уж больно нерусскими они оба выглядели. Азиат вытаскивал из багажника оборудование для погружения. Несмотря на свое безумное состояние, я все же обратила внимание, что баллон только один. Странно, в одиночку никто не погружается… Это запрещено. Впрочем, какое мне теперь до всего этого дело!
Мы вернулись на центральную набережную Дахаба. Ахмед заехал во дворик дайвинг-центра. Там уже началась неторопливая жизнь. Двое подростков-арапчат разбирали заряженные баллоны с воздухом и укладывали их в железные тележки. Парень чуть постарше дежурил на стойке. Увидев меня, он все понял и страшно разволновался. Парень на удивление сносно говорил по-английски. По его реакции я поняла, что моего приезда и ждали, и боялись. Я попросила позвать хозяина, но тот, разумеется, срочно уехал и, разумеется, не сказал куда. Разумеется, мне готовы помочь, но не знают чем.
Я была уверена, что все Машины вещи забрала полиция. Но, к моему удивлению, все осталось в центре. Очевидно, в революционном Египте полиции было не до утонувших аквалангистов.
Парень протянул мне бокс. На дне деревянной коробки находилась хорошо знакомая темно-зеленая Машина сумочка с лежащим внутри солнцезащитным кремом и какой-то еще нехитрой косметикой. Отдельно валялись разрядившийся мобильный телефон и большой кожаный кошелек. В кошельке я обнаружила заграничный паспорт и еще какие-то чеки и малозначащие бумажки.
Парнишка протянул мне помятый, начинающий желтеть слип, отпечатанный на кассовом аппарате.
– Это на четыреста египетских фунтов. Два погружения. Она забыла подписать, мадам… Я не проследил… Меня очень ругали! – вздыхал юноша. – Мы думали, она вернется и подпишет. А вот как нехорошо получилось. Теперь деньги придется возвращать. Их вычтут с меня. Хозяин вычтет.
Я вынула из кармана стодолларовую банкноту и протянула ему.
– Держи!
– О, спасибо, мадам! Я так вам сочувствую, мадам!
– Кто ей выдавал оборудование?
– Я, мадам!
– Я знаю, что моя дочь только начала учиться. Какую карточку она предъявила? У нее же не было сертификата «PADI».
– Был, мадам! Временный, мадам!
Он показал мне на не замеченную мною раньше серенькую картонку, торчавшую в кошельке рядом с паспортом. Совсем забыла: по окончании курса ученик получает временное картонное удостоверение, действующее три месяца до получения постоянной пластиковой карты с фотографией.
Я взяла в руки картонный прямоугольник. Все, как и должно быть: «Maria Yartseva Advanced Open water diver». Ниже – день рождения и дата экзамена. На курс ушло десять дней со дня прибытия. Угораздило ее поехать сюда за два дня до революции! Маша специально сдала досрочно сессию, чтобы полтора месяца учиться, получить этот «продвинутый» сертификат.
– Училась она тоже у вас?
Парень отрицательно замотал головой:
– Нет, мадам!
Он ткнул пальцем в название школы, отпечатанное на временном сертификате: «Queen Tamara».
– Русские?
– Да, мадам, хозяин русский!
– А почему она вдруг у вас решила погружаться? Почему не в своей школе и не со своим инструктором?
Он пожал плечами:
– Не знаю. Но, думаю, она встретилась и подружилась с кем-то в «Маяке» и захотела днем с ними погружаться.
– Что такое «Маяк»?
– «Маяк» – это такое место, где живут, мадам.
– Гостиница?
– Нет… то есть не совсем, мадам. Хостел. Там ночь стоит двадцать египетских фунтов. Это бывшая казарма. Теперь там живет молодежь, которой все равно, где спать. Они ночью песни поют… по-русски, мадам!
Маша по приезде сообщила мне, что нашла молодежный недорогой хостел без телефона в номере, зато с душем. Я не выясняла детали, так как при наличии мобильного телефона мы и так всегда оставались на связи. Признаться, я не представляла, что моя дочка могла останавливаться в отеле за четыре доллара. Она никогда не была транжирой, но, несомненно, нуждалась в чистоте и минимальном комфорте.
– Где этот «Маяк»? Далеко?
– Прямо через площадь, мадам. Налево за угол и напротив. Если она там жила, то там, может быть, остались вещи. Вы спросите, там все знают всех. А хозяина теперь долго не будет, и все русские инструкторы тоже уехали. Тот инструктор, что тогда вел группу, он из Киева. Он, после того как рапорт в полицию сдали, сразу уехал.
– Разумеется. – Мне оставалось лишь грустно усмехнуться.
– Вам здесь некого о чем-то спрашивать, мадам…
– Это я уже поняла… пойду в «Маяк»…
– И еще… одно…
– Что еще?
– Мне очень неудобно, мадам… Но она взяла в аренду новый костюм, весь новый комплект, итальянский, мадам… очень дорогой… и алюминиевый баллон…
