Александр Рыжов - Мобберы
Прерывисто дыша, он наклонился, чтобы посмотреть, что там, в черноте, но оттуда высунулся кулак, обтянутый стальной рукавицей, и, как ядро в крепостные ворота, врезался ему в лицо.
Пещеру огласил сатанинский хохот. Рита зажала уши и упала в объятия скелета.
Похождения свободного художника
Покинув злополучный двор на Кронверкском проспекте, Влад добрался до своей комнатушки в медицинском общежитии, завалился на койку и долго глазел в потолок, размышляя над событиями, только что развернувшимися при его участии. Он был неглуп, уважал книгу куда больше компьютера (которого у него никогда и не было), а пару лет назад подсел на японистику: словно аппетитные ломти торта, проглатывал сочинения Акутагавы, Абэ, Мураками и, как образно говорил его челнинский кореш Роберт, залипал от их смысловой эксцентричности.
Насчёт «Женщины в песках» он смекнул быстро. «Дипломированный медик», «крепость», «яма» – всё указывало на Кобо Абэ и его роман. С буккроссерами ему тоже доводилось сталкиваться – номер, увиденный мельком в книге Гессе, навёл его на мысль, что книга участвовала в свободном обмене и что надпись на полях призывает найти «Женщину в песках», тоже отпущенную путешествовать из рук в руки.
Что являлось ставкой в запузыренной кем-то литературной викторине? Влад не имел об этом даже самого ничтожного понятия и, вероятно, выбросил бы всю историю с разбившейся машиной из головы, но на следующий день ему позвонил Асмуд – питерский лоботряс, задвинутый на ролевых играх с мечами и булавами. Влад и сам поигрывал в эти игрушки – ещё когда жил в Новгороде, раза два громил с местным войском свейские отряды. Асмуд, жалившийся на нехватку ратников («Каникулы, никого в городе не застанешь, а нам позарез дружину собрать нужно, выручай, брателло!»), раздобыл для него обмундирование древнерусского воина и повёз знакомить с неким Хрофтом – вожаком всей их богатырско-шутовской труппы.
Хрофт в тот день обретался в гостях на улице Белградской. Когда Влад с Асмудом выходили из лифта, их чуть не ссадила с протекторов заполошённая девка. В дверном проёме одной из квартир стоял плюгавый парнишка и кричал ей вслед: «У меня осталась ваша книга, „Женщина в песках“!» Что ответила девка, Влад не расслышал, но понял, что на книгу она не претендует. Поражённый таким совпадением, Влад перетолковал с плюгавым парнишкой, который откликался на прозвище Джим, и окольными путями установил, что поименованная «Женщина в песках» и впрямь плывёт по миру, подхваченная течением под названием «bookсrossing». А когда Джим обмолвился, что девчонка перед тем читала «Игру в бисер», у Влада в грудной клетке полыхнуло от предчувствия: оно!
Спионерить «Женщину» в присутствии трёх человек не получилось. Выйдя из штаб-квартиры мобберов и расставшись с Асмудом и Хрофтом, он стал обмозговывать план изъятия книги у хлюста Джима. Это попахивало уголовщиной, но Влада опьянило предвкушение офигительного кульбита со стороны непредсказуемого фатума, и он был не в состоянии удержаться. Надыбав у гламуристых товарищей оранжевый хитон (видел такой у моббера на Восстанке), дождался, пока Джим оставит своё жилище без присмотра, и поднялся на площадку восьмого этажа.
Раскурочить хлябающий замок оказалось проще пареной репы. Влад вошёл в квартиру и приступил к обыску. Прочесал всё вдоль и поперёк – книга как будто испарилась. Хорошенький кульбит… В нагрузку к этому облому, кто-то позвонил в дверь. Влад волчком завертелся на месте – куда бежать? Все пути к отступлению были отрезаны. Он натянул на лицо сделанную из непрозрачного чулка маску и решил прорываться.
Может, постоят и уйдут? Чаяния относительно бескровного исхода рассеялись после того, как входная дверь со скрипом заюлила на несмазанных петлях. В коридоре зацокали дамские каблучки. Тёлка! Влад стащил с тахты покрывало и набросил его на голову вошедшей. Она перетрусила, заревела благим матом, а он – к выходу и был таков. Пулей вынесся из подъезда, в кустах разоблачился, втоптал предательски яркий балахон и маску в грунт под осинками и хотел уже дать дёру, но пробудилась жаба-душительница: а как же книга? Понапрасну, выходит, лез в чужую квартиру, под цугундер себя подводил?
Девку он узнал. Узнала ли она его? Дудки! В таком наряде от него бы родная мама открестилась. Значит, в своём всамделишном обличье он может идти назад. Так и сделал. Поднялся снова на восьмой этаж и познакомился с девушкой Ритой, которая, надо отдать ей должное, обладала соблазнительными формами, а контурами смазливой мордашки имела сходство с Кирой Найтли. Она спросила, как его зовут, он назвался кличкой, которую дали ему ролевики, но стало смешно – к чему скрытничать? – и предложил ей на выбор ещё одно имя, то, которым его, Владислава, звали в семье.
Войдя к Рите в доверие, он не прогадал. Она выложила перед ним, как на блюдечке, всё, что ей было известно и о книге, и о загадке искусствоведа Калитвинцева, и об аварии на Кронверкском. Персона Влада была вне подозрений, и он с охотой позволил вовлечь себя в расследование. Позволить-то позволил, да чуть не поплатился. Капитал княгини Волконской была не прочь заполучить питерская шайка-лейка, и столкновения с ней становились раз от разу всё опаснее. Угодив со сломанным ребром в клинику, Влад был близок к тому, чтобы забить и на Риту, и на её заморочки. Но перелом зажил, и капитал путеводной звездой вновь засиял где-то впереди.
Впрочем, птица цвета ультрамарин и далее продолжала показывать свой прихотливый норов: дичь вёрткая и хитрющая, она не торопилась пасть к ногам охотника. Окажись на месте Влада кто-либо менее твердолобый – не выдержал бы. А Влад выдержал. Таскался за Ритой, как привязанный, по физии из-за неё схлопотал (это когда напоролись на верзил в василеостровском дворике), даже свою тротуарную живопись забросил – так затянули его поиски клада. И добился-таки своего: девка втюрилась в него по уши и докладывала о каждом сделанном шаге. Смышлёности ей было не занимать: она разгадывала тайну, как апельсин чистила – аккуратно снимала кожуру, высвобождая манившую своей сочностью мякоть плода. Владу можно было ничего не делать, кроме как томно вздыхать, играя роль счастливого Дафниса, и ждать, когда клад сам приплывёт в руки. О том, что у Хлои наступит прозрение и она выведет его на чистую воду, он не беспокоился: такие закоренелые идеалистки, если в кого втрескиваются, делаются незрячими, как только что появившиеся на свет кутята.
Подошло время выезда на игрушку. Желания отлучаться из Питера у Влада не было, но образ ролевика тоже требовалось поддерживать, и он поехал с дружинниками Хрофта в Карелию. Знал: Рита будет предоставлять ему скрупулёзные телефонные отчеты касательно всего, что связано с делом Калитвинцева.
Не обманулся: башковитая девчонка выведала у учёного хрыча, в каком месте схоронены сокровища. Место было отмечено на карте, но такими каракулями, что сами бы ввек не додумались. А хрыч подсказал – на то он и учёный. Карту Владу всучили хлопцы из шайки-лейки – с наказом передать Рите, а он, не будь дурак, забежал по дороге на почту и скопирнул эти закорючки для себя.
Верил, что повезёт, но не думал, что так скоро. Только уехал, как звонок от Риты – и куропись на газетном обрывке сразу обрела желанный смысл. Царицыно! Влад бывал там, когда с полгода кантовался в Белокаменной. И мосты эти помнил, и ворота, и арку! Его прям заколбасило, пока Рита, как из пулемёта, строчила в трубку свои новости. Сокровища менее чем в сутках езды, и у него есть шанс наложить на них лапу!
Всё складывалось как нельзя лучше. Шайка-лейка в неведении, девчонка дала торжественный обет сидеть на попе ровно, других помех не имеется. Влад, не теряя ни минуты, бежал из стана дружинников и сел на поезд до Москвы. Прощаться с боевыми друзьями и выдумывать основания для срочного отъезда он посчитал лишним: забрать княгинины цацки – дело одной ночи, а потом следует вернуться в Питер лишь для того, чтобы выписаться из общаги. И – аста ла виста, Невы державное теченье! С деньгами кочевать куда сподручнее. Если сокровищ и взаправду немерено, то можно за бугор махнуть, по Европе пошариться, буржуйские достижения заценить… Э, да с деньгами всё можно!
В Москву Влад прибыл во второй половине дня, но в Царицыно сразу ехать не стал – незачем до темноты возле мостов ошиваться, всё равно ждать надо. Отдохнул в зале ожидания, пооколачивался в ГУМе, приобрёл стамеску пошире и попрочнее – глядь, и время подошло. Спрятав стамеску за пазуху, он доехал до Царицынского заповедника и с напускной сонливостью лодыря, который забрёл в парк от нечего делать, стал ходить по нему, пережидая наплыв отдыхающих. Ещё не начало темнеть, когда он по-пластунски, как диверсант, пересекающий линию фронта, залез под мост. В отличие от Риты и Джима, он сразу выбрал правильное сооружение, потому что подслушал рассказ чичероне, объяснявшего яйцеголовым приезжим из глубинки, какие из мостов сохранились со времён Екатерины, а какие слабали уже в наши дни.
