Ирина Щеглова - Праздни и будники (сборник)
Неизменная табуретка, я в красивом платье, с ненавистным бантом, покачиваясь из стороны в сторону, пела «В лесу родилась ёлочка…». Взрослые умилялись.
Не жизнь, а сказка. Феерия люби. Маленькая принцесса в окружении взрослых, готовых ради нее на все.
Я-то думала, что так будет всегда. Ан, нет.
Родители закончили свои институты и вспомнили обо мне.
Лет в пять я впервые попала в детский сад. И что вы думаете? Там я стала одной из многих. Сразу. Без объяснения причин.
Утром, вместо самого сладкого сна и доброй няньки, меня поднимали с кровати, заставляли натягивать ненавистные колготки, такие синтетические, от них ужасно чесалась кожа на ногах, бр-р-р. Потом еще шерстяное платье, а сверху кофта и гамаши, сапожки или валенки, смотря по погоде, потом шубка, шапка, шарф и… Сонную, злую, в кусачем платье и не менее кусачих колготках, буквально пожирающих мое тело, меня силком, по морозу тащили в страшное место – детский сад!
Бедные родители, бедная я! Мы измучили друг друга. Каждый день я выражала протест как могла. Я ложилась на пол и била ногами, я орала, плакала, просила и, как последний аргумент – заболевала. Тяжело, с температурой, полубредом и прочими вытекающими отсюда последствиями.
Я ненавидела сад, ненавидела детей, воспитательниц, больше всего – девчонок. Потому что с пацанами я еще как-то общалась. Они все-таки были немножко другими, что позволяло мне относится к ним более снисходительно, точнее, они вызывали во мне интерес. А интерес, как известно, толкает к сближению.
Таким образом, в этом кромешном аду у меня образовалось два товарища: Серёжка и Мишка. Именно так: товарищи. Без них я просто забивалась в угол и могла целый день просидеть на маленьком таком детском стульчике, кто ходил в сад, тот знает. Там вся мебель маленькая, как бы не настоящая и в то же время, совершенно настоящая, только она для маленьких людей – детей, то есть.
Наши родители дружили. Поэтому Мишка и Сережка часто бывали у нас дома, или мы у них, мы играли в свои детские игры: строили дома, катали машинки, а то и просто болтали, рассказывали друг другу всякие истории, которые тут же и выдумывали, на ходу.
Это была дружба незамутненная ничем, до тех пор пока…
У нас в саду началось поветрие. Специалисты скажут, что у детей в определенно возрасте возникает так называемый интерес к познанию полов, они – дети, начинают понимать: что-то тут не так, они не одинаковые. Девочки писают сидя, а мальчики могут сделать это стоя и вообще, у девочек «там» не так, как у мальчиков.
Так вышло, что в нашей группе нашелся один слишком развитый, не по годам, так сказать. Возможно, дома что-то увидел или услышал, короче, сделал открытие, которое его ошеломило. Он поспешил поделиться с другими мальчишками, и началось! Наши мальчишки все поголовно подстерегали нас, задирали наши юбки и нюхали. Девчонки ревели, жаловались, дрались, воспитатели сбились с ног, уговаривали, наказывали, объясняли – бесполезно. На тихом часе мальчишки приспускали трусы и показывали девчонкам писюны, в ответ требовали показать, что там у них. Некоторые показывали. Я старалась не участвовать во всеобщем обсуждении. Я как бы устранилась. Мол, дураки и все такое. Но! Однажды оба мои товарища украдкой, исподтишка понюхали у меня под платьем.
Я была в шоке. Я не знала, что делать. Я так растерялась, что даже не врезала им как следует. Я хотела понять, я пыталась объясниться. Но слов у меня не было. Сами понимаете, никакого опыта. Моя личность впервые столкнулась с натуральным насилием, пусть детским, невинным, на взгляд взрослого, но насилием и со стороны кого – товарищей по несчастью.
Я назвала их предателями. Они опешили. Они вовсе не хотели меня обидеть, они не хотели со мной ссориться. Они сделали это потому что все так делали! Все!
С тех пор я пришла к выводу: мальчишки часто делают что-то, подчиняясь стадному инстинкту. Они как бы более подвержены стайному чувству. Девчонки в большей степени индивидуалистки. Впоследствии я не раз убеждалась в том, что этот закон работает и в более старшем возрасте.
Например: самая востребованная девушка в компании та, что уже занята. За ней ухаживают все, хотя радом всегда пара тройка свободных девчонок, часто более симпатичных, умных, интересных. Но они свободны, то есть, не востребованы. Должен найтись кто-то, кто первый положит на них глаз. Но пройдет немало времени, прежде чем занятые той, самой желанной, парни, поймут: здесь есть еще кто-то. А до тех пор занятая девица купается в лучах славы, страдает от ревности своего парня, изнемогает от внимания поклонников и… я чуть позднее расскажу несколько занимательных историй из жизни востребованных девушек.
Наберитесь терпения.
Теперь же хочу добавить: я не влюблялась в детском саду и не собиралась замуж. А вот многие мои знакомые мужчины, вспоминают свою первую любовь из детского сада. Что ж, выходит, наша сексуальность развивается чуть позже? Или это зависит от темперамента, национальности, наследственности? Как это ни странно, в раннем возрасте мальчишки скорее проявляют себя, но потом девочки меняются с ними. Школьница всегда старше своего ровесника.
Люди с удовольствием говорят о себе. Стоит их только завести, чуть подтолкнуть, направить, и…
В каждом из нас столько выстраданного и невысказанного!
С мужем мы могли говорить бесконечно, оставшись вдвоем на холодной кухне в снятой квартире, дымили дешевыми сигаретами, пили бесконечны чай и пытались понять друг друга.
– Знаешь, я всегда уверяю себя в том, что понравившаяся мне женщина, ведется на меня, ну и начинаю ее всячески домогаться. Чаще всего, я ошибаюсь, принимаю желаемое за действительное, так было и с тобой.
Он посмотрел на меня и продолжил:
– Ну да, я подумал, что ты на меня запала и стал пушить хвост, а все было совсем не так.
– Совсем не так, – откликнулась я, – ты не привлекал, скорее наоборот. Я поняла, вдруг поняла, это было, как озарение! Видишь ли, истина – это не кайф, не просветление, истина – это когда мозг твой сжимается под тяжестью ответственности, от дара света. В каждом из нас частица Творца. И когда человек открыт, то и другие частицы тянутся к нему, то есть стремятся воссоединиться в целое, стать тем, кем были когда-то… Поэтому возникает дружба, любовь, привязанность. А тело… тело здесь вообще ни при чем, тела нет. Когда я летела в самолете, ну помнишь, я тебе рассказывала? Так вот, нас нет на Земле, какие там продукты жизнедеятельности! Чуть выше, и ничего! Есть искры – наши души, рассеянные по Вселенной… Тело – клетка, в которой бьется душа. И душа обязана пройти через горнило страстей, обреченная на короткую жизнь с телом.
Так вот, когда мы сидели с тобой в пустом здании вечером, закрылись в кабинете и говорили. Только тогда я услышала, что меня позвали! Я всматривалась в тебя и не понимала: кто ты и зачем зовешь меня?! А это душа твоя докричалась до моей, шарахнула по глазам опять спряталась. Вот за этот краткий миг я и полюбила тебя. Поэтому так дорога мне та первая наша осень. Я много раз потом пыталась докричаться, но бесполезно, ты закрыт. А я все живу, живу верой в ту первую секунду, не смотря ни на что! До любого человека можно докричаться и полюбить. Но это такая огромная работа! Я еще не готова. Я похожа на маленькую шаровую молнию, которая мечется внутри квадратного ящика, бьется о стенки: туда-сюда, туда-сюда. Глаза мои зажмурены от страха, но я вот-вот приоткрою один и увижу выход. Он же вот, рядом! Может быть, это и есть смерть? Ты меня не слушаешь?
– Я тебя слышу, – откликнулся он, – Просто ты наговорила столько, что для осознания этого понадобится целая жизнь!
Так все и было. Начало девяностых. Заводы встали, зарплаты кончились. На месте рухнувшей совковой экономики, как грибы после дождя, выросли фирмочки-однодневки, торгующие, в основном, воздухом.
Я рыскала по городу голодной волчицей в поисках пропитания, то есть, дополнительного заработка и, конечно, наткнулась на одну из таких «иностранных компаний», со звучным названием Dominion Business System.
Как сейчас помню, идет рабочее совещание, и наш молоденький шеф учит нас произносить правильно замысловатое название конторы:
– Даминион Бизнес Систэм, повторите…
– Да-ми-ни-он, биз-нес, сист-тем…
Он тоже был там. Я не замечала его. Только один раз, когда я отчитывалась перед своим менеджером (опять это слово! Оно тогда только входило в моду, только пробовалось на вкус, только адаптировалось на наш, российский манер); так вот, в кабинет вошли какие-то лохматые парни в потертых джинсах и линялых рубахах, сдали пачки анкет, отрапортовали бегло и удалились.
– Наши лучшие агенты, – с гордостью отрекомендовала менеджериха (это уже по-русски) закрывшуюся дверь.
Так мы познакомились. Не с дверью. С ней я уже была знакома.
Exhibit 1
На заре нынешнего благоденствия жил-был предтеча российского бизнеса, назовем его – Александр Иванович (почему бы и нет). Размах идей этого человека потрясал своей бесконечностью. Чтобы не быть голословной, расскажу. Допустим: есть предприятие, выпускающее детские велосипедики, но нет рынка сбыта, а в Мурманске ловят рыбу, но нет муки. Погодите, погодите, я не шучу. Так вот, идея Александра Ивановича заключалась в следующем: велосипедики обменять на муку, муку – на рыбу, рыбу… на что же поменять рыбу? Ах, да! Рыбу можно поменять на посуду, посуду же продать в Воронеже, чтобы на вырученные деньги снова взять велосипедики.
