Роза Листьева - Дом у кладбища
Пустые глазницы смотрели куда-то вдаль и не выражали никаких чувств. Легранский был совсем израненный, и, истекая кровью, пытался выбраться из стальных тисков. Они перекрывали дыхание, задыхаясь, он из последних сил дёрнулся, и завязалась схватка. Они оба валялись на полу, шпаги были сломаны. Роханд вцепился в него своими длинными костлявыми пальцами. Широко раскрытая пасть со страшными зубами вцепилась в обессилевшую жертву. Удушливый запах, напоминающий гниющую плоть, резко ударил ему в нос. Феликс не удержался от этого смрада и чихнул.
– Ты почему зубы не почистил? – спросил Легранский.
– С кем это ты разговариваешь?
Они оба обернулись и увидели в дверях стоящую женщину. У неё в руках был подсвечник.
– Санта Доминика, ты живой? – спросила Альбина Бенедиктовна.
Роханд выхватил нож и засмеялся, высоко замахнувшись, его рука целилась прямо ему в сердце. Где-то далеко внизу пробило пять часов. Рука с ножом застыла над поверженным телом, и первые лучи солнца засияли, заглянув в окно. Призрак медленно истаял.
– Что-то мне подсказывает, что эта встреча не последняя… – выдал Легранский и отключился.
– Что с тобой? Ты не мог умереть! – причитала мать над безжизненным телом сына. – Пожалуйста, не умирай! Ты нужен нам, понимаешь? У меня нет никого дороже тебя, – слёзы текли по щекам и капали на него.
Он не подавал признаков жизни. Его обездвиженное тело не шевелилось. В библиотеке всё было перевёрнуто и в беспорядке валялись белые лепестки раздавленной розы. Феликс лежал, а рядом стояла на коленях его мать. Она читала молитву, на ходу придумывая слова. Слёзы одна за другой текли по щекам. И тут он пошевелил рукой. Она вздрогнула и улыбнулась.
– Ты живой! Я умоляю, мне больше ничего не надо, скажи, что ты живой!
– Я живой! – сказал он и протянул руку, но она ослабела и безжизненно упала. Мать обняла сына и помогла ему подняться.
– Я всё здесь приберу, – ворковала она, когда они шли вместе, рядом, его рука обвивала её шею. Ей было тяжело, но это была самая приятная ноша в её жизни. Первые лучи солнца танцевали на лежащем на полу хрустале. Они ещё никогда не были так счастливы, как в ту минуту. Сказочный дворец де Труалей уже не был так привлекателен, но он твёрдо решил поставить точку в этом деле.
– Он ещё вернётся, – хромая и опираясь на мать, сказал побеждённый, но не сдавшийся победителю воин. Руки у него дрожали.
– Более омерзительной твари я себе даже не представляла. От него так воняло, что у меня сложилось впечатление, что на него вылили ушат дерьма, за что он сказал спасибо.
– Это древний призрак. Он здесь уже много сотен лет. Просто никто на это не обращал внимания. Он взялся за меня потому, что я решил помочь тем несчастным, которые не смогли его победить, но, честно говоря, мне тоже требуется помощь.
– Я умоляю тебя, ради всего святого! Ради меня и ради твоего отца, пообещай мне, что больше никогда не будешь с ним биться! Ты же так слаб. Тебе одному его не победить.
– Я не один, держу пари, есть такие самоотверженные наглецы, которые согласятся биться с Рохандом, или… – он не договорил и посмотрел на мать.
– Ты не закончил.
– С троллем.
– С троллем? – удивилась она, но не поверила. Только смысла не было врать, об этом она подумала позже.
– Мы должны убить его и освободить этот дом от древнего проклятья.
– Проклятье? О чём ты говоришь?
– Существует поверье, что если съесть сердце тролля, то он умрёт, и рухнет многовековое проклятье, которое тяготит души умерших здесь людей. Они будут свободны. Больше не будет нелепых смертей. Проклятье рода де Труалей, переходящее от одного поколения к другому, закончится.
– Ты веришь в это?
– И более того, сегодня ночью я понял, что это вовсе не сказка, а старый Гвендолин – это имя автора той книги, написавшего её много лет назад, когда на свете не было даже наших предков.
– Ты должен пообещать мне! – она заглянула ему в глаза.
– Я не могу этого сделать! Это мой долг, и я должен его выполнить!
– Ты всегда был упрям, только вот в кого ты такой упрямый?
– Я дал клятву и не могу её нарушить.
– Но знай, если я потеряю тебя, я этого не переживу!
– Мама! Ты должна верить в меня, и тогда у меня всё получится.
– Да не оставит нас небо! – тихо сказала она и обняла сына.
– Я должен немного вздремнуть.
– А как же твои раны?
– Пустяки! До свадьбы заживёт!
– Тебе нужен отдых, а мы с отцом пока приберёмся здесь.
Она ещё раз поцеловала сына, и он пошёл спать. В спальне было прохладно. Он поскидывал с себя одежду. Тело стонало, и у него начался озноб. Он надел халат и закутался в плед, чтобы не разбудить Лиану, он разместился в кресле.
«Ну, так если ты призрак, то убить тебя невозможно… – мысленно произнёс Феликс. – Что же делать, если ты бессмертен? Мне нужно докопаться до истины, которой нет. Это невозможно. Нет ничего невозможного. Есть правда жизни. Если оно есть, значит, можно его убить. Но как? Пистолет… А если это не поможет? Единственное, что работает, – это солнечный свет. С каждым лучом его сила слабеет и покидает его, но с наступлением сумрака он становится вдвое сильнее.
А может, мы имеем дело с дьяволом? Что тогда? Под его крылом смерть, и только молитва может спасти от неминуемой гибели. Он будет за мной следить. Нужно быть осторожнее. Они не поверили в проклятье. Сразу не поверили. Но теперь, мне кажется, увидев это создание, они будут всерьёз относиться к моим словам.
Музыка моей души напевает мне эту старинную французскую мелодию. Как приятно после того, что случилось, просто услышать мелодию и понимать, что тебе уже больше ничто не угрожает. Озноб прошёл, раны стонали, но уже начали затягиваться. Глаз, который украшал синяк, совсем распух, и его больно было потрогать. Как? Как это могло случиться? Меня победил этот… этот… этот монстр, это чудовище! Оно не могло уйти вот так вот от меня!..» – он ворочался в кресле, и сквозь сон его мысли не давали ему покоя.
«Да, я ещё вернусь! Я приду за тобой! Вызов брошен. Назад пути нет. Ты не узнаёшь меня? Моя чёрная душа бросает тень на твою судьбу, и она погибает на глазах у тех, кто уже не сможет тебе помочь. Твоё гнилое тело уничтожат, и ничего больше не останется от тебя. Твоя никчёмная жизнь не стоит даже червя, ползущего в своей норе подальше от солнца. Он вдыхает воздух, понимая, что там, где проходит тропа, идёт чья-то нога, жаждущая чьей-нибудь крови. Он спрячется, а ты нет. У тебя нет ни одного шанса. Твоя кровь сочится по сосудам, которые сплетаются у сердца. Оно ещё стучит, но это ненадолго. Ты дышишь, но твоё дыхание скоро оборвётся. Я перережу эту нить, чтобы вместе с ней оборвалась и твоя жизнь. Я буду медленно вырывать твои кости, пока ничего от тебя не останется, как от раздавленного червя, который никому не нужен. Я буду наслаждаться твоей кровью. Ты подаришь мне незабываемые минуты блаженства. Победа над поверженным врагом всегда вызывает сладостные эмоции, особенно когда жертва трясётся, мучается и перед смертью умоляет прикончить её побыстрее, дрожит, покрывшись холодным потом, и перед тем как испустить дух, проклинает тебя в предсмертных судорогах…»
Кривые костлявые руки медленно тянулись к его горлу. Легранский ворочался и шептал одно слово:
– Нет, нет, нет…
Он мотал головой. Струйки пота стекали по его лбу.
«Рано или поздно я положу этому конец. Я убью тебя. Я уничтожу всё, что с тобой связано. Ты пошёл не по тому пути. Ты пересёк мне дорогу. Здесь я решаю, что будет с тобой и с теми, кто пересёк границу дозволенного. Ты будешь просить пощады, а я буду наблюдать это мерзкое зрелище. С наступлением темноты всё в моём замке превращается в ад, и я не выношу никого, кто посягнёт на мою территорию. Ты это понял? – холодное лезвие ножа гладило его тело, готовясь впиться в него каждую минуту. – А теперь ты покинешь этот мир, любимый…»
– Нет!
Его кто-то нежно поцеловал в щёку, и он вздрогнул и очнулся.
– Лиана? Больше никогда так не делай!
– Прости, но ты так стонал, я подумала, что…
– Что ты подумала?
– Ничего…
– А всё-таки.
– Что тебе снился кошмар, и я решила, что поцелуй облегчит твои страдания.
– Ты права, мне снился он.
– Кто он?
– Роханд.
– Постой, постой, у тебя кровь. Сейчас я принесу йод.
– Не надо, не уходи, побудь со мной.
– Посмотри мне в глаза и скажи правду: ты дрался с ним?
Он посмотрел ей в лицо, в свете ночника оно казалось медным.
– Правду, только правду.
– Он напал на меня, мне ничего не оставалось делать, как защищаться. Честно говоря, я даже испугался, когда увидел, что оно смотрит на меня. Выслеживает, ждёт, когда я оступлюсь, чтобы напасть. Он сломал мою шпагу, набросился на меня и начал душить. Я уж думал, всё, конец, если бы не…
И тут в дверь постучали. Они оба переглянулись. Лиана, испугавшись за его состояние, встала и сама подошла к двери.
