Каринэ Фолиянц - Серафима прекрасная
– И я о том! – поддержала ее подруга. – А то ведь при мужике жить, как на бочке с порохом сидеть. Весело, но опасно!
Ира пришла к поваленному много лет назад дереву. Сидела, скучала, злилась. Вити все не было.
В это время Сима и Витя провожали сына. В грузовик загрузили Ванины пожитки. Мария Ивановна подсадила мальчика в кабину.
– Все, Сима, долгие проводы – лишние слезы. Прощаемся-то на неделю! Через неделю как миленькая к нам прилетишь.
– А как же. Ко мне ведь в детдом никто, кроме вас, Мария Ивановна, и не ездил. Бабка старая была. А я каждые выходные ждала, у окошка сидела… Ладно, что это я! Ваня, умницей будь!
Она поцеловала сына. Мальчик обнял мать и не хотел отпускать.
– Вань, мужик ты или нет? Ну-ка, глаза-то высуши! – осадил его Витя.
– Ехать надо, чтобы засветло добраться. Ванечка, маму-то отпусти. У нее тут дела, а у тебя теперь новая жизнь начинается, – успокаивал ребенка архитектор.
– Не хочу без мамы, не хочу!
– Все, Иван, нахныкался. Езжайте! – приказала Серафима.
Грузовик отъехал. Сима и Витя стояли рядом, махали руками. Вот машина скрылась за поворотом, и остались они вдвоем на дороге. Сима усмехнулась:
– Ванька вот уехал, теперь даже не знаю, о чем с тобой буду говорить.
– Я пойду, пройдусь…
– К друзьям?
– Да какие друзья? Нет у меня друзей. Не любят нас люди, Сима! – зло произнес Зорин. – От меня как от чумы шарахаются. Поперек горла мы у них стоим своей фермой! Буржуями зовут, куркулями!
– Ты на людей напраслину не возводи. Бездельники не любят – это да. Так я им тем же отвечаю, – спокойно ответила Сима. – Хорошо лежать, в потолок плевать да жизнь хулить, какая она тяжелая. А самому ничегошеньки не делать! Не уважаю таких!
– Ладно. Я пойду. А ты ложись, не жди…
– Вить! А можно я с тобой? – вдруг попросила она.
– Да не надо, Серафима! Иди домой, иди!
Он быстро пошел прочь. Сима внимательно смотрела ему вслед. Точно что-то заподозрила…
Витя торопился на свидание с Ирой. Подошел к ней, обнял ее. Она прислонилась к его груди головой своей дурной и кудрявой.
– И не верю, что пришел. Час ждала!
– Сына в райцентр отправляли. Учиться там будет…
– На тебя похож? – вдруг спросила она.
– Одно лицо в детстве. Люблю я его очень.
– А меня?
Витя сжал ее в объятиях.
– Сама знаешь… Жизнь ты мне поковеркала, Ирка…
– А мою, думаешь, нет? Думаешь, что счастливая, с чужого стола крохи подбираю? Ну иди сюда, иди…
– Что же ты делаешь со мной, Ирка… Что делаешь!
Она увлекла его за собой… Оба медленно опустились на песок у реки. А река уже сияла в лунном свете. Тихая гладь переливалась серебристыми бликами…
Во дворе за столом мать с Ирой завтракали. Ира ничего не ела.
– Ты чего, на диете? Так в тебе и так кожа да кости! А мужики, сама знаешь, на кости не бросаются! – хихикнула мать.
Ира отвернулась.
– Опять небось своего Зорина приехала повидать, а? Как тогда!
– Ну, считай, угадала.
– Ой! Толку-то с ваших свиданий. Все одно он повязан насмерть. Хозяйство большое, общее. Ферму им спалили, так они новую через полгода отгрохали, – рассказывала Вера. – Богатство, оно, знаешь, какое. От него так просто и не отказываются, ты это держи в уме, дочка. Что тебе от Зорина надо?
Ира внимательно посмотрела на мать:
– Беременна я от него. Вот что.
Мать охнула, за сердце схватилась:
– Ой, люди добрые! Нашла же от кого, а! Что ж ты такая непутевая-то, а? Ну, пиши пропало. Считай, что ты мать-одиночка.
– Это почему же я так должна считать? Мы еще посмотрим кто кого!
Сима с помощницами кормила птицу, когда Виктор выезжал с фермы на машине.
– Поди сюда! – крикнула Сима.
– Ну? – нехотя отозвался он.
– Она приехала? – спросила Сима в лоб.
– Ну приехала!
– Виделись?
– Ну поздоровались.
– Ясно. Виделись. А она не сказала, чего из города так спешно, а? Не поделилась? Я семь лет ждала, что ты одумаешься. Семь лет! Не судьба, видимо.
– Ты на что намекаешь?
– А только на то, что есть. Одна я. Одна была, одна и останусь. Тебя нет! Вот ты возле меня, а не со мной. Давай разведемся по-честному, – вдруг предложила жена. – Иди, живи с Иркой своей. Ванька подрос уже. Я тебе препятствий не стану чинить, чтобы ты с ним общался… Что тебе еще надо? Денег надо – дам. Дом надо – отдам… Не могу так больше, Витя, не могу!
Сима развернулась и ушла. Витя застыл в нерешительности. Машину бросил, пешком пошел к Ирке…
Они лежали на песчаном берегу реки.
– Люблю тебя! Сто раз сказала себе – брошу насовсем. А не могу.
– Ир… Она развод согласна дать.
– Кто? Серафима? – не поверила своим ушам Ира.
– Ну да. С Ванькой, говорит, общайся. А я, мол, с дороги уйду!
– Врет!
– Что врать-то? Она тоже знаешь со мной намучилась!
– Так чего мы тут на песке валяемся? Разводись! И имущество дели – заживем, как люди, – обрадовалась красавица.
– Какое такое имущество? Ей все оставлю. Ей и сыну… Она строила, старалась. Да если бы не она, ничего бы и не было!
– Ты чё, сбрендил? – закричала Ира. – Да ты пахал на нее все эти годы! Да она на тебе как на осле ездила, ведьма такая. Да я ее…
Витя зачерпнул рукой воду и брызнул на Ирку.
– Остынь! Не надо мне ее добра. Ничего отсуживать не буду. Если разведемся, голым и босым уйду!
– Это последнее твое слово?
– Да.
– Ну так и живи с уродиной!
Ира вскочила с песка и убежала.
Понурая Серафима налила себе чаю, положила ложечку сахару. Подумала, положила еще две. Глотнула чаю, да и отодвинула – не пьется…
Серафима поднялась по лестнице медленно, будто каждая ступенька давалась ей с трудом. Так бывает, когда горестный груз давит на плечи человеческие. Вошла в комнату, открыла ящик письменного стола, достала бумагу и ручку.
Вывела крупно: «Дорогая Полина Сергеевна!» Тут кто-то кашлянул за спиной. Сима испугалась, обернулась всем корпусом. В дверях стоял Виктор.
– Тебе чего?
– Да так… Узнать хотел, что делаешь…
– Письмо пишу Полине Сергеевне.
– Меня хаешь? Пишешь, такой, мол, сякой, неблагодарный…
– Нет у меня другой заботы! Человек у нее есть знакомый, может помочь в одном деле.
– Это в каком? – вдруг заинтересовался он.
– А что, интересно? Тебя ж моя жизнь прежде и вовсе не интересовала…
– Ну… Все ж восьмой год в одном доме живем. Попривык я как-то…
– Попривык, – передразнила Сима. – Лошадей хочу разводить, Витя. Мое это. Дело любимое и бизнес хороший. Я вон в газетах информацию собрала, правда выгодно.
– Полина говорила про лошадей, я вроде и не поверил. Слышь, а можно я тут посижу?
Он указал на диван, что стоял рядом со столом.
– Да посиди уж. Хочешь, посчитаем, сколько при хорошем раскладе лошади могут дохода дать!
– Сим, любишь деньги, а? – уличил он ее в корысти.
– Нет, дело люблю. Ваньку люблю. И тебя… тоже. Это – первое. А все остальное потом! – улыбнулась она. – Ну, садись, коль не шутишь!
Витя сел на диван, одной рукой обнял Симу за плечи, скорей по-дружески, чем любовно.
– Ну давай, считать будем. Мне и взаправду интересно!
Ире не спалось. Сидела во дворе на скамеечке в ночной сорочке. Мать подошла к ней, заботливо укрыла платком потеплее.
– Накинься! Головой-то думай – в положении и голой сидишь! Не май месяц!
– Не про то я, мама, думать должна!
– А про что?
– Как Виктора ребенка признать заставить! Я ж ему еще ни слова не сказала.
– Это почему?
– Вдруг не поверит. Скажет, нагуляла, а на меня вешаешь!
– Ну и я бы так сказала, тебя знаючи, – не по-доброму сказала мать.
– Вот спасибо! Вот ты добрая, мам. Так надо сделать, чтобы поверил! Выхода у меня другого нет, мама.
– За кого другого я бы и поволновалась. А в тебе уверена. Лиса-то ты первостатейная! Надуришь парня, к гадалке не ходи…
– Лиса лисой, а ведь люблю его, гада. Сколько других перебывало, а от него избавиться не могу. И не смогу, наверное… Вот что, мам, обидно!
– Ну а по-честному, его ребенок? – Мать придвинулась ближе.
– Может, и его. Был у меня кроме Витьки один, мам, да сплыл… Какая разница. Теперь считай, что точно Витькин. Помер второй мой ухажер, мам.
– Из-за этого ты и квартиру бросила да к маме? – все поняла Вера.
– Не бойся. Я на время. Чтобы там поутихло все. Да не смотри ты на меня так, это ерунда все, прошлое. Я о Витьке больше думаю… Обида просто жизни не давала все эти годы! Витя с ней, Симкой, а я так, сбоку припеку, потому и допускала к себе других. А теперь для себя решила: буду за Витю биться, зубами выгрызу у Симки.
– Ой, дочура, зубы-то не обломай! Она живой-то не сдастся!
– Живой, говоришь? – переспросила Ира.
– Э… Ты чего задумала? – испугалась мать.
Ира молчала…
Мария Ивановна с Симой гуляли в поле. Там паслась красивая лошадка. Чья – неизвестно. Сима залюбовалась ею.
