Евгений Бузни - Жизнь и Любовь (сборник)
Эти слова у меня сами сорвались с языка. Так я был зол в тот момент. Отец девочки мог мне всего этого не рассказывать. История с этой аварией мне была известна не хуже него.
В тот день вечером у меня дома собирались друзья, чтобы отметить мой день рождения – мне тогда исполнилось двадцать восемь лет – и заодно проводить меня в загранкомандировку. К тому времени я давно закончил Московский мединститут и, скажу не хвалясь, считался в Ялте перспективным хирургом. Даже преподаватели говорили, что у меня золотые пальцы. Сейчас-то я уже почти профессор и все уважительно зовут меня по имени отчеству Владимир Иванович, а тогда в студенческие годы мой профессор говорил мне так:
– Володенька, пальцы у тебя музыкальные. Оперируешь так, словно на кларнете играешь.
Между прочим, я действительно, когда делаю операцию, то чувствую, как всё поёт внутри, может, и кларнетом. Скажете странно, ведь тут больной страдалец, а я как бы пою про себя. Так ведь я, когда вижу всякие раны, начинаю резать и сшивать, то понимаю, что должен человек после этого зажить нормальной жизнью, дышать и радоваться. Потому всё и поёт, когда получается. А если любишь своё дело, оно всегда должно получаться.
Утром того дня, не знаю, как его назвать, несчастным или счастливым, я поехал в Алупку уладить кое-какие дела и возвращался троллейбусом. Нас на сумасшедшей скорости обогнал РАФ.
В том месте дорога как бы разрывает горные массивы и, оставляя позади себя Медведь гору, стремительной лентой раскручивается вперёд с уклоном вниз мимо пионерской страны «Артек». Отсюда, в общем-то, начинаются сказочные места Южного берега Крыма. Очень люблю этот край.
Вы знаете, как восхищает раннее утро своими восходами, когда над затихшим сонным ещё морем неожиданно появляется узенькая розовая полоска, которая вдруг быстро растёт и превращается в огромный огненный шар солнца, зависающий над гладью воды. Если есть у вас фотоаппарат, обязательно проснитесь пораньше и снимите это великолепное зрелище. Оно всегда прекрасно. Огромное красное солнце над голубой гладью моря.
Или закаты. Они у нас всегда над горами. И это неописуемое зрелище. Солнца уже не видно, оно за горами, но впечатляют необыкновенные облака. Формы, краски настолько фантастичны, что никакие картинные галереи не заменят их никогда. Человеческому гению не дано отразить всю палитру красок и всё разнообразие форм. Можно только поражаться тому, как много разных фигур из жизни вы можете в такие минуты узнавать в небе в спектакле облаков, освещённых лучами заходящего солнца.
Но я отвлёкся. В то время, когда мы ехали, над нами моросил дождь. Зато впереди над Ялтой небо выглядело исключительно чистым, я бы даже сказал, было ярко голубым. И как раз на фоне замечательных красок в небе и цветущей земли произошла та трагедия.
Я видел, как закрутился РАФ то в одну, то в другую сторону, отлетев к обочине. Троллейбус сразу стал, я тут же выскочил из него и побежал к микроавтобусу. В таких случаях, знаете ли, иногда секунды решают дело. Несколько человек уже вылезли, отделавшись испугом. Но я заметил, что кто-то внутри ещё есть. Вхожу. На заднем сидении полулежит девушка с откинутой назад головой, а рядом мужчина плачет и зовёт: «Доченька! Доченька!».
Думать и разглядывать людей некогда. Это, как на войне – нужны мгновенные действия. Я, стало быть, папашу отодвигаю в сторону и командую резко:
– Отойдите! Я врач. Остановите какую-нибудь машину.
Дальше я стал заниматься делом. Лицо девушки было всё исцарапано стёклами. Такое впечатление, что она не дышит. Рывком отодвигаю прижавшую её спинку сидения, прикладываю ухо к груди, слушаю: вроде бы слабый стук есть. Наклоняю её голову к себе. Вижу – рот забит месивом. Тут и пища непереваренная, и выбитые зубы. Разжимаю челюсти, запускаю пальцы в рот и быстро всё вычищаю. Дыхания нет.
Секунды, секунды… Каждая может оказаться последней. Кто-то вошёл в автобус. Кричу:
– Бери за ноги! Выносим быстро на землю.
Сам подхватываю девушку под руки. Вынесли. Положили. Ещё секунды ушли. Я уже весь в её крови был, но тогда об этом не думал. Грудь, кажется, продавлена. Искусственное дыхание прессом не сделаешь. Падаю на землю, прикладываю свои губы к её губам и дышу рот в рот.
Секунды, секунды… Сколько не знаю, но много. Кажется вечность. В голове уже темнеть стало. Тут она задышала. Открыла глаза. Посмотрела на меня и шепчет так, что еле уловил:
– Больно.
Я вскакиваю.
– Где машина?
А её нет. Люди стоят вдоль дороги, руками машут, а легковые одна за одной мимо, как пули. Хоть бы одна притормозила. Но водители видят аварию, и никто не хочет вмешиваться.
Я, наверное, тогда был страшнее зверя. Выбегаю на середину дороги, ноги расставил, руки вверх поднял и чуть было под «Жигули» не угодил. Он, было, начинал тормозить, да передумал, а тут я выскочил, так что он опять по тормозам и не сбил меня.
Водитель не успел опомниться от испуга при виде меня на дороге, а я уж его дверцу на себя и его чуть не за грудки:
– Сейчас же в Краснокаменку в больницу отвезёшь меня и девочку. Не возьмёшь – убью гада!
Краснокаменка – это посёлок совсем рядом от того места. Взял «Жигулёнок» нас. И минут через десять я уже оперировал. Меня там в больнице все хорошо знали. Не раз бывал у них. Район-то ведь наш, Ялтинский.
Но, должен вам, молодой человек, признаться, почти не надеялся, что получится. Однако часа два ремонтировал её. Там гипс, там зашить, там отрезать, там кусочки стекла вынуть. Смешно вспоминать – попутно аппендицит вырезал. Вдруг, думаю, выживет человечек, а он у неё на пределе и создаст новую проблему. Никогда так раньше, да, пожалуй, и потом, не уставал, и, вы знаете, когда уже заканчивал, что-то всё же пело внутри. Так верилось, что она выживет.
Как вымыл руки, сразу попросил отвезти домой. Гости давно ждали и волновались. На другой день перед отъездом позвонил в больницу, и мне сообщили, что девочка умерла. Расстроился я, конечно, ужасно. И не потому, что много сил потратил, а как стали передо мной её глаза, которые она открыла на несколько мгновений, так и остались в памяти на всю жизнь такие огромные голубые и плачущие без слёз: «Больно!»
Я, может, из-за них потом, когда через пять лет вернулся из Африки, куда уехал в командировку сразу после той аварии, с женой разошёлся. Ей, видите ли, не нравилась моя работа врача, а скорее всего, просто меня не любила. А мне всё глаза той девочки снились. Однако наш развод с женой оказался кстати, хотя я не предполагал этого.
Когда я с дедом в поезде разговаривал, то был уже не женат. И как он мне историю со своей дочкой напомнил, то её голубые глаза так ожили в памяти, что просто невозможно, до чего захотелось их снова увидеть. И в то же время с болью в душе думаю: «Сколько я сделал, чтобы она жила, а её отец ищет меня через шесть лет, чтобы выругать за то, что не спас её. Вот ведь где несправедливость жизни. Тот-то он мне сразу не по нраву пришёлся».
Именно эта мысль заставила меня сразу выдать себя фразой: «Зачем я вам нужен?»
Только дед от этого моего вопроса сразу оторопел.
– Как? – говорит. – Это вы были?
– Ну, я, я, – отвечаю. – И что? Старался спасти, но не получилось. Медицина, понимаете ли, к сожалению, не всесильна. Я сам страдаю от этого не меньше вашего. Я, может, женился бы на ней, если бы спас.
А дед, знаете ли, рот раскрыл, будто я его утюгом по голове стукнул, и вдруг как вскочит, девушку, что на верхней полке лежала, за плечо схватил, тормошит её и бормочет:
– Оленька, Оленька, вот же он, вот же он наш спаситель.
А у самого из глаз слёзы катятся.
Девушка на полке поворачивается и, сам бы никогда не поверил, задрожало во мне всё. Смотрю – будто два кусочка неба глянули на меня. Её глаза. И сразу узнала меня. Шёпотом так говорит:
– Он.
Видела-то меня всего мгновение. Да и когда – шесть лет назад.
Не знаю, каким образом она с верхней полки спрыгнула, да только через секунду почувствовал, что прижалась ко мне, целует губы и шепчет:
– Спасибо, спасибо, спасибо!
Рассказчик замолчал, сняв пальцем слезу, выкатившуюся из уголка глаза. Молодой человек повернулся к нему, обратившись по имени отчеству, которое узнал из рассказа, и спросил:
– Владимир Иванович, а как же получилось, что она жива? Ведь вы же звонили в больницу?
– Да, звонил. Но судьба, видите ли, играет с нами порой непредвиденные шутки. В то утро, как оказалось, со скалы сорвалась девушка в районе Краснокаменки. Её привезли в туже больницу, но после того, как я уже уехал. Она была в безнадёжном состоянии и умерла. Когда я позвонил, мне о ней и сказали. Я же тогда второпях не спросил даже имени спасённой мною девушки. А потом сразу же уехал в командировку, будучи уверенным, что моя подопечная не выжила. Так что дед, когда Оля стала поправляться, через несколько дней уже не мог меня найти. А, вернувшись из Африки, я опять-таки не поехал работать в Ялту, а остался в Москве. Поэтому я пропал для деда, а я и не знал, что меня ищут голубые глаза, которые я только во сне видел.
