Гали Манаб - Всего лишь женщина
– Сашенька, придешь домой, жена спросит, каким концом ты ужинал.
Я готова была провалиться сквозь землю. И поддержать такой откровенный разговор я, к сожалению, не смогу никогда. Я лишь вставляла фразы относительно карточной игры.
Глубоко за полночь мы разошлись. Спускаясь, он, конечно, напросился в гости.
– А ты уверен, что хочешь этого? – задала я дурацкий вопрос. Очевидно было, что мы оба безудержно хотим только одного…
– Глупенькая, я в этом уверен, как никогда ни в чем не был уверен, – прошептал он мне прямо в ухо.
Не успев закрыть дверь, он обнял меня сзади и начал жадно целовать. Поцелуи были горячими, обжигающими. Боже, откуда столько страсти в человеке! Он напоминал меня. За считанные секунды мы оказались в постели. Каждое его прикосновение мне доставляло колоссальное удовольствие. Я стонала, выла, иногда даже кричала так, что потом было очень неудобно. Мне казалось, меня услышали все больные. На что Сашенька подшучивал:
– Спишем на больного Габрахманова.
Саша был старше меня почти на десять лет. В этом я находила особое удовольствие. Он обращался со мной нежно, называя глупенькой, подчеркивая разницу в возрасте. Надо ли говорить, каков он был в постели. Он был особенный. Почему-то он делал то же самое, что мой Милый друг или мой муж, но его каждое прикосновение воспринималось мною особенно. За одну ночь с ним я могла несколько раз испытать оргазм. Не знаю, чем это объяснить. У него была богатая растительность на теле. За что я его ласково называла пушистиком. А он говорил, что у меня кожа бархатная, и называл меня бархоткой. Я обижалась:
– Бархотка – это такая тряпочка, кусочек бархатной ткани, которой вытирают обувь. Продается в обувных магазинах, как сопутствующий товар.
– Глупенькая, – смеялся он.
Я им увлеклась. Мне не терпелось дождаться следующей смены. Он мне признался, что влюбился в меня на новогоднем банкете:
– Вы с Аллой вошли в зал, как две Афродиты. Я от тебя не мог оторвать глаз. Ты во мне вызвала такие чувства, которые я давно уже не испытывал. А потом, позже, когда я к тебе подошел пригласить на танец, был приятно поражен твоей скромностью.
– Где ты видишь скромную? Не знаю даже, как расценить эту фразу – как комплимент или оскорбление. Я что, показалась тебе забитой?
– Глупенькая, какая же ты глупенькая! Ты вошла в зал такая расфуфыренная, вся из себя, а в разговоре держалась скромно, сдержанно.
– А что, надо было сходу броситься к тебе на шею и проделать то, что я проделываю каждую нашу ночь, прямо при всех?
– Я был бы счастлив!
– Размечтался. И вообще, я в тот вечер едва тебя заметила. Мне единственное, что понравилось, – так это твой элегантный костюм. А потом, на этаже, тем же вечером еще подметила, что ты очень занятный.
– А когда же внимание вашего величества снизошло до меня? В какую минуту нашей встречи?
– Да я сама не знаю. Первый раз, когда мне Валя сказала, что ты ко мне неравнодушен, мне показалось это полнейшим бредом. А потом я стала замечать, что с твоим появлением на этаже в воздухе распространяются твои флюиды. Которые, кстати, начали меня преследовать, и я даже не поняла, в какое мгновение вляпалась в эту авантюру.
– Ты считаешь наши отношения авантюрой?
– А ты как считаешь?
– Мы любовники. От слова «любовь».
Я, женщина среднего возраста, и рядом лежащий мужчина, лет на десять меня старше, были влюблены друг в друга, как подростки. Мы несли всякую околесицу и были счастливы лишь оттого, что мы вместе, рядом, и нам очень хорошо друг с другом.
Встречались мы с ним каждую мою смену. В течение дня он несколько раз заглядывал ко мне. А любовное свидание у нас начиналось в десять вечера и длилось до двух ночи. Обязательным атрибутом наших свиданий было шампанское. Под приглушенную музыку, при свечах, с бокалом шампанского, с сигаретой с ментолом и с любовником рядом я чувствовала себя светской женщиной.
«Светская женщина должна пить, курить, играть в бридж и иметь любовника», – любила приговаривать моя подруга Татьяна (Сократ моей жизни) в те далекие времена моей юности, когда мы с ней и с одним молодым человеком, Мурашовым, на троих попивали винцо за картежной игрой в бридж.
Раньше первый же бокал шампанского ударял мне в голову, и я чувствовала себя пьяной. А с Александром почему-то этого не происходило. И тут он, как телепат, произнес:
– Раньше мне первый же бокал шампанского ударял в голову, но сейчас почему-то в компании с тобой этого не происходит. Может, это объясняется тем, что я постоянно в опьянении от наших отношений.
– Сань, ты, наверно, телепат. Точно такая же мысль посетила меня буквально секунду назад. Ты просто опередил меня с озвучанием.
– Ну, телепатическими способностями обладают дураки и влюбленные. Поскольку к числу первых мы себя не относим, будем считаться влюбленными. И что касается меня, это полностью соответствует истине.
– Что значит: касается только тебя? Ты хочешь сказать, что относишься к влюбленным, а я – к первой категории обладателей этого феномена?
– С тобой не соскучишься! Что ты цепляешься к словам? Может, я не совсем правильно выразил свою мысль. Но, однако, есть предположение, что влюбленные люди теряют голову и становятся ближе, как ты говоришь, к той первой категории людей, которые обладают этим феноменом. Так что ничего здесь нельзя исключить.
– Ты такой умный, тонкий у меня, и комплименты у тебя тонкие, с намеками… – и я надула губы, будто обиделась.
– Господи, Алиночка, я скоро не буду знать, как с тобой разговаривать и о чем, чтобы не задеть твое самолюбие!
– Ты считаешь, ты задел меня, когда говорил о первой категории или о второй? – продолжала доводить его я.
Он уже не знал, как оправдаться. Он все воспринимал всерьез. Меня это забавляло. Но такие шуточки были только поначалу, затем он раскусил меня и мог уже поддержать мою игру. С чувством юмора у него был полный порядок. И вообще, он оказался многогранен. С ним можно было поговорить на любую тему, процитировать любого классика, как я обычно люблю делать, и он мог подхватывать мысль и продолжить. А как он в карты играл! Наверно, никогда нам не проигрывал. Будто подтверждал природные особенности мужского мозга. В карты мы с ним играли в редких случаях, когда спонтанно могли состыковаться сменами с Таней. А когда мы оставались вдвоем, нам было не до карт. Нас занимали другие душевно-эротические игры.
Меня всегда занимал вопрос: что происходит с моим организмом? Что за физиология, которая реагирует на каждого человека по-разному? Или, может, физиология тут ни при чем, это психология? Почему его, Александра, прикосновения вызывают у меня такую бурную реакцию? Желанную, словно долгожданную? Наверное, в этом и заключается темперамент человека. Почему от него, от Александра, исходит столько тепла, уюта, душевного комфорта? Он же мне никто. Чужой человек. Почему двум чужим людям может быть вместе настолько хорошо, что стирается грань различия между ними? Мы как будто сливаемся в одно целое. И испытываем одинаковые чувства, словно у нас одно сердце, одни органы дыхания на двоих. А не любовь ли это? Не знаю, очень сложный вопрос.
Что касается любви, я всегда стараюсь быть очень осторожной, потому что не уверена в своих чувствах, они у меня переменчивы. Иногда мне кажется даже, что я не способна любить. Мне этого не дано от природы. Влюбчива, да. Могу без памяти влюбиться в любого человека. И в душе балдеть от своей влюбленности, получать удовольствие от самого факта такого состояния, даже не нуждаясь во взаимности. Вот такая у меня отличительная психологическая особенность. Причем с детства. А влюбиться могу не только в мужчину, красавца, в идеал женщин. Я запросто могу влюбиться и в женщину, и в ребенка. Сколько раз в своей жизни я влюблялась в своих подружек! Конечно, это все скрывалось, не дай бог, кто узнает об этом, могут ведь неправильно понять. Эти однополые мои влюбленности ни в коем случае не сопровождались эротическими фантазиями. Я, наверное, в сексуальном плане – натуралка, хотя согласна и с тем мнением, что в каждом человеке есть наличие скрытых сексуальных однополых притяжений. Что в человеке изначально заложена бисексуальность. Я от всей души влюблялась, например, и в своих кумиров. Например, в Мадонну. Вот она, на мой взгляд, не обладает ни сногсшибательной внешностью, ни соловьиным голосом, не имеет особенного актерского таланта, но, тем не менее, ей удалось покорить весь мир. Видимо, тот значимый стержень заключается именно в ней самой, внутри нее, в ее личности. А оболочка не имеет никакого значения.
Меня великие люди всегда покоряли своей сущностью. А великие поступки, великие таланты…
Вот, например, когда я слышу голос Эдит Пиаф, у меня наворачиваются слезы на глазах. Такая же ситуация во время балета, особенно «Щелкунчика». Я тихо начинаю гордиться, что Чайковский русский, что он говорил и думал на том языке, который доступен мне… Все на том же великом и могучем…
