Валентин Бадрак - Чистилище. Книга 2. Тысяча звуков тишины (Sattva)
– Эх, меня бы кто похлестал…
– Так давай я, – предложил Лантаров.
– Нет, несподручно тебе будет. Сам уж себя похлещу, так я и раньше делал.
И он, отодвинувшись, насколько возможно, от Лантарова, начал размашистыми, громкими хлопками веника бить себя по спине, плечам и бокам, а затем привстав, перешел на ягодицы и ноги. Мгновенно стало еще жарче, будто кто-то мехами нагнетал горячий воздух, грозясь сделать из бани пекло.
Лантаров сначала упрятал голову руками и отвернул лицо к стене. Но это не помогло, и он стал тихо и осторожно перебираться на полку ниже, а затем – и на самую нижнюю полку. Там он передохнул, пока Шура не завершил самоистязание, после чего весь взъерошенный, мокрый от пота, с несколькими прилипшими листочками березы, отправился вниз, подал Лантарову костыли из предбанника и уж затем смело шагнул на улицу, чтобы распластаться на снегу.
Прошло не более минуты, и они уже сидели за дубовым столиком, вполовину меньше, чем в доме, и Шура, комментируя свои действия, разливал душистый травяной чай – мелисса, лимонник, мята и еще много всяких других названий, которые размякший, расслабленный Лантаров даже не старался запомнить.
– Слушай, как тебе удалось тут еще и баньку пристроить?
– Да все это просто делается, – отмахнулся Шура, – проще, чем ты думаешь. Каждый день понемногу, и все получается. Без бани тут зимой никуда, баня должна быть.
Лантаров смотрел на этого современного дикаря не без восхищения. С полотенцем, обернутым вокруг бедер и обнаженным торсом, на фоне суровой, аскетической обстановки, он походил на киногероя, исполняющего роль вождя какого-то дикого племени. В самом деле, все мышцы на его теле были живыми и будто играли. Влага же, оставшаяся на гладкой, удивительно чистой коже, подчеркивала здоровье. Лантаров, окинув взглядом свои обтянутые матовой кожей бока, усохшие без движения, бледные, мертвенные ноги и ужасные, оставленные операциями, рубцы, даже позавидовал здоровью Шуры. «А ведь он почти в два раза меня старше – мы таких старперами всегда называли. Наверняка бабы по ним сохли, а может, и сейчас сохнут…» – подумал он и решил на свой лад воспользоваться паузой между заходами в парилку.
– Слушай, Шура, а можно тебя спросить…
– Ну, конечно, – он улыбнулся в ответ широкой, открытой улыбкой, – у меня от тебя нет секретов.
– Да нет, у меня тут вопросы деликатные…
– Вряд ли существуют вопросы, которые могли бы ввести меня в краску, так что не стоит колебаться.
– Помнишь, я тебе в больнице говорил, что меня всегда интересовали «бабки, телки, тачки».
– Конечно, помню. Это же твое программное заявление.
Шура взял большие чашки, пододвинул одну Лантарову и разлил чай – от него исходил сильный запах природы и жизни. Казалось, в этой горячей жидкости присутствует что-то чудесное и волшебное.
– Пей за разговором, договорились?
Лантаров утвердительно кивнул.
– Так вот, ты мне на днях сказал: необходимо контролировать секс.
– Именно так, – Шура внимательно посмотрел на своего молодого друга, – это хорошо, что ты задумался над этим вопросом.
– Да, – продолжал Лантаров, – но мне непонятно. С точки зрения жизни нормального человека секса должно быть как можно больше. Разве не так? Чем больше телок бык покроет, тем он более мужественный, и это как бы предопределено природой. И на этом Фрейд вырос до идола.
– Ну, можно и так к этому подойти, – неожиданно согласился Шура. – Так в чем же противоречие?
– Ну, погоди, – хотел развить свою мысль Лантаров, пока Шура сделал несколько маленьких глотков. – А в чем тогда контроль?
– Очень просто. Я говорил о том, что человек не должен быть обеспокоен, зациклен на сексе. Секса в жизни каждого может быть много или мало – не важно, главное – чтобы человек не жил мыслью о совокуплении, чтобы эта мысль не заслоняла более важного. Чтобы в его жизни была более высокая цель. Поход за сексом сродни военному походу. Человек тратит время и силы на организацию своего захватнического плана, выслеживает жертву, атакует ее, проникает в нее, будто поражает копьем или кинжалом. Пленяет, заботится о содержании пленницы. Усекаешь, куда я веду?
– Нет…
– Я веду к тому, что человек тратит слишком много сил и энергии. И если это одна партнерша, то это нормально и правильно – эмоциональный и энергетический обмен, любовь и радость общения. Человек определяет стратегическую цель, предпринимает усилия, которые потом дают ему исключительные плоды – любовь женщины и детей. И время можно распределить так, чтобы его хватило и на любовь, и на другую, более важную цель. Если же секс сам по себе превращается в цель, человек ну просто деградирует. И кстати, всегда остается у разбитого корыта, когда истощается его энергетический ресурс. Давно известно: если любовь его пополняет, то скотское спаривание – напротив, истощает.
– Ты уверен? Ну, подумай, это же так удобно: никто не имеет никаких обязательств, но все получают свою дозу наслаждения.
– Ну а назови мне хотя бы одного человека, почитаемого потомками за свои сексуальные успехи? Что-то я не слышал о таких. Правда, отрицательные примеры есть. Знаешь почему? Потому что человек прежде всего – душа, дух и потому никогда не станет поклоняться низменному. С одной стороны, секс – это чистая физиология, жизненный процесс. С другой же стороны – это внедрение в мир тонких энергий. И это не может проходить бесследно. Древние книги утверждают, что бесконтрольный секс без любви однозначно препятствует духовному развитию.
– Так ты ярый противник секса? – воскликнул Лантаров не без негодования.
«Ох, и выведу я тебя на чистую воду, мнимый женоненавистник! – ухмылялся Лантаров. – Небось, получал слишком много отказов, вот и взбесился».
– Ты опять меня не понял. Я не выступаю противником секса. Наоборот, земная любовь нужна нам так же, как пища или воздух. Более того, аюрведа – древнейшая из систем поддержания здоровья – не рекомендует сдерживать секс. Я сам противник идеи даже отказа от секса, но еще больший противник того, чтобы любовь превращалась в беспорядочные случки. Ведь они-то и уменьшают шансы развития и реализации личности. Они рассеивают энергию и уменьшают до нуля шансы совершить в жизни что-то путное. Конечно, все это индивидуально. И если тот же живописец Пикассо и грешил излишним пристрастием к сексу, то все равно контролировал свои влечения. Доказательством может служить хотя бы тот факт, что он ежедневно работал над полотном или скульптурой. А с другой стороны – если Мопассан отказался от таких ограничений, то и умер в сорок два жалко и депрессивно. Сифилис с двадцатилетнего возраста, с тридцати трех – нервные припадки, с сорока – угасание в лечебнице для душевнобольных, и затем логичный результат – паралич мозга. Связь такого конца с абсурдной беспорядочностью контактов очевидна. Я уж не говорю про таких, как Нерон и Калигула, неуклонно плывших навстречу смерти через море неуемного разврата. Жизнь устроена просто и правильно: человек получает именно то, на чем сосредотачивается. Оплата счетов рано или поздно наступает, и история нас ясно предупреждает об этом. Жаль только, что мы привыкли распознавать преимущественно очевидные вещи. Как-то – заражение венерической болезнью или ранний аборт и лишение возможности иметь детей. Но еще есть десятки, тысячи невидимых нитей, которые связывают человека и все его поступки.
– А как же жажда удовольствия? Ведь это всегда было присуще человеку. Эпикурейство, которое на триста лет старше христианства, никто, кажется, не отменял?
Лантаров чувствовал, что его мысли находятся возле какой-то важной точки, бродят где-то рядом с идеей, которую ему обязательно надо услышать или дойти до нее самому. Но возникают помехи, мешающие настройке мозга на нужную тонкую волну. И истина то брезжит где-то вдали, то снова ускользает, будто мираж.
– Давай зайдем еще раз в парилку и продолжим по ходу, – предложил Шура, когда они допили чай.
– Я еще подброшу дров, – кивнул Кирилл.
– Проблема современного человека, – начал Шура, когда они расположились на полках, – не в акте самом по себе, а в фактическом превращении в человекоподобных животных. Природа мудро создала секс как одно из искушений. И что же? Наш современник истощился ментально, он хочет тех удовольствий, о которых ты говоришь, – без усилий, без напряжения. Он испробовал все, но тщится выискать нечто особенное, непознанное. Подавай, видите ли, еще и оргию, подавай однополую любовь, садо-мазо, зоофилию и так далее. Это относится не только к сексу, но и к еде, питью, работе. Наш современник стремится получить все радости и немедленно. Что же касается Эпикура, то, полагаю, многие просто неверно интерпретируют философа. Он проповедовал не безграничное удовольствие, а устранение страданий. И, если не ошибаюсь, его девизом было достижение благообразного спокойствия и уравновешенности, а вовсе не беспокойство ума от вакханалий.
