Максим Мамст - Мир детей
Сергей набрал Гену.
– Ну что, когда вы чалите?.. Добро, будем ждать на том же месте.
В сенях нашли чан с водой, умылись. Здесь нас нашла Тихоновна. Она протянула Сергею пачку крупных купюр. Слегка помятых, наверняка достала гробовые.
– Сережа, я и не знаю чем благодарить вас. Вот, возьмите, сколько есть.
Сергей мягко положил свою руку поверх ее, и отвел назад.
– Спасибо, Тихоновна, но я не беру деньги за исцеление. Не волнуйтесь, Господь позаботится обо мне.
– Так и есть, – прошептала женщина, не скрывая слезы, – и я буду всегда молиться за вас.
Мы прибыли на перекресток как раз вовремя – через несколько минут нарисовался наш грузовик.
Назад все ехали в отличном настроении. Каждый получил от поездки гораздо больше, чем рассчитывал. Серега отдыхал в кузове, Леник насвистывал веселый мотивчик. И даже вечно угрюмый Гена не мог сдержать улыбки.
– Юпитер, мать твою, – заявил Леник. – Ты куда так вчера испарился, а? Я баб привел, а тебя нет. Пришлось Ушатому твою зажать. Можешь дать ему за это в ребро.
Гена протянул руку. Я подумал, что Леника ждет отличная затрещина. Но водитель, продолжая улыбаться, лишь потрепал его по голове. Да, Гентос действительно был в отличном расположении духа.
Глава 7.
Глава 7.
Данная глава может ранить вас, если вы считаете себя религиозным человеком. Если так, смело пропускайте ее и переходите к следующей. За сим умолкаю, дабы не будить праздное любопытство.
М. Мамст.
Вторая половина июля выдалась на редкость горячей. Солнце печет немилосердно, вытапливая остатки воды и жира из нашей кожи. Я заметно похудел, да и Серега теперь больше похож на щепку, чем во время нашего знакомства. Река обмелела и превратилась в вяло текущий ручей. От жары страдают и животные и люди.
Сегодня душно. Жарко и душно. Наши то и дело поглядывают на небо – не надвигается ли туча, но оно остается безупречно чистым. Ни облачка на горизонте.
Эти несколько недель мы усердно заготавливали дрова. Чистили делянки – валили деревья, на месте разделывая их на дрова. Люди звонят, стремясь заготовить дрова заранее – осенью будет дороже. Так что нередко мы, едва накидав полный кузов, отправляемся к заказчику прямо из леса, доставляя, что называется, с корней.
Миновал обед, а мы только первый раз за сегодня въехали на мол. Слава богу, работали на "Урале". Самосвал хоть и жрет много, зато экономит Гардею время, а нам – мозоли. Мы оставили Гену сгружать, сами спрыгнули и пошли перекусить. И у меня, и у Сергея в последнее время жутко разыгрался аппетит. Мы сметали все не хуже Леника, искали, чем догнаться, но тем не менее, ни капли не прибавляли в весе. Серега сказал, что начали прочищаться чакры. Раньше энергия через них шла медленно, и потому еды нам хватало. Сейчас же энергия вырвалась на свободу – струится, кипит – каналы очистились, но зато и хавать нам теперь нужно не в пример больше.
– Это, мой друг, – сказал мне тогда Сергей, – еще одна ступенька на пути шамана. Еще немного в копилку свободной энергии. Отлично, мы с тобой молодцы!
Все эти недели мы с Серегой не теряли времени даром. Меня тянули природа, лес, поля, простор. Я начал чувствовать все это, дышать этим, впитывать через кожу. Теперь я понимал, что имел в виду Сергей, во время нашей первой совместной работы на лесопилке. Частенько после работы, кое-как освежившись в обмелевшей реке, мы ходили по лесу и окраинам в поисках красивого пейзажа. Чего-нибудь, что цепляет глаз. Яркие живописные закаты. Деревья, одиноко стоящие среди выжженной степной травы. Заброшенная ржавая железнодорожная колея, заросшая травой, уходящая в никуда. Мы могли часами медитировать в таких местах. Было так здорово, что не хотелось уходить. Это тоже часть нашего пути – созерцание прекрасного добавляет немного свободной энергии. Неважно, что это – Мона Лиза в музее или маленькая сосенка в косых лучах заходящего солнца. Человек, которого это цепляет, который получает наслаждение красотой, может почувствовать прилив сил. Вибрации настолько сильны, что их вижу даже я. Еще один шаг на пути обретения энергии – обнимать деревья. Не там, где идет вырубка, там лес наполнен страхом. Мы обнимаем деревья недалеко от села. Где деревья знакомы с людьми и чувствуют себя в безопасности. Прижимаешься щекой к теплой, прогретой солнцем коре, обнимаешь, и чувствуешь, как уходят усталость, заботы и тревоги. Так можно сидеть довольно долго, я иногда даже отрубался, незаметно для себя. Главное, место выбрать подальше от муравьиной дорожки.
Несколько раз к нам в гости на выходные приезжали Ася и Лена. Ася сразу же принимается наводить порядок в нашем холостятском гнезде. Ленка наоборот, пытается всячески увильнуть – демонстрирует всем свои длинные наманикюренные ногтики. Я думаю, что Лена даже не посмотрела бы в нашу сторону. Это Ася агитирует подругу приезжать к нам. Серега, конечно, хорош. Но не настолько для нее. Я даже удивился, когда она приехала во второй раз. После того, как Ася привезла красивую скатерть на кухню, нам пришлось прикупить кое-какую новую посуду. Чтобы не было стыдно перед девчатами. Они, конечно, отвлекали нас от наших занятий. Но когда уезжали, я чувствовал проседание в энергии – мир становился тусклым, исчезало ощущение праздника. Все-таки, Ася – как наркотик для меня. Сначала много кайфа, затем ломка и расплата. Интересно, приедут ли на этих выходных?
Обед заканчивался. Выходить не хочется. Решили еще чуток поваляться в прохладе. Никто не мешал. В вагончике были только мы вдвоем.
Нашу сиесту прервал поток отборнейшего мата. Рев доносился со стороны лесопилки. Пила не звенела. Серега направился туда, я за ним. Слава богу, все живы, целы, здоровы. Сивый, Леник и Валет стояли вокруг пилы и, стараясь перекричать друг друга, соревновались – кто завернет по-заковырестее.
– Екарный бабай, ты что творишь, рожа! – надрываясь, кричал Валет, – сколько можно!
– Твою мать, третий ремень за утро! – вторил ему Леник. – Ты что за паленное фуфло притащил? Да я сейчас тебя самого на ремни порежу!
– Привали хлебало, лишенец, – отвечал Сивый. – Рассохлись ремни, к бабке не ходи! По такой жаре-то!
Мы пришли как раз вовремя. Леник, набычившись, заходил к Сивому сбоку. Наш приход немного разрядил ситуацию. Леник чуток повозникал, но драться все же не полез. Неприятно, конечно, когда ремень рвется. Но ссориться из-за такой мелочи не стоит. Во всем виновата проклятая жара. От нее мозги закипают.
– Дай-ка я попробую поставить, – вмешался я, – может, действительно перетянут.
– Или у кого-то руки из жопы растут, – не успокаивался Леник. – Последний ремень сгорел, понимаешь? Последний!
Он закурил, присаживаясь на недопиленное бревно.
– Леник, притуши сигарету, – приказал Сергей. – Правила для кого писаны? Сгореть захотел? Такая сушь стоит, а ты смалишь среди опилок.
Леник сделал неопределенный жест, и как ни в чем не бывало, продолжил. Единственный, кто мог на него повлиять – это Гена. Гентоса он боялся и уважал.
– Да ладно, бог с ним, – миролюбиво придержал Сергея Сивый, – пусть курит. Скоро дождь, я это хребтом чувствую.
Словно в подтверждение его слов потянуло прохладным ветерком. Над деревьями показался темный край тучи. Ветер гнал ее низко над землей. Одновременно послышалось тихое шуршание. Ропот увеличивался, и через несколько секунд крупные тяжелые капли начали покрывать пересушенную землю темными пятнами. По навесу забарабанило, и мы оказались окружены падающей с неба водой.
– Скоро пройдет, – протянул Сивый. Он смотрел на выскакивающие пузыри в образовавшихся лужах. – Жаль. Природа хочет пить.
Делать нечего, надо ждать. Я присел, вслушиваясь в шум дождя. Крупные капли уже прошли, осталась лишь небольшая мелочь. Все небо затянуто серой пеленой.
– Слышали, нового председателя поставили? Уже тянуть просто так не получится, – сказал Леник.
– Сколько их было на моем веку, – ответил ему Сивый. – Все они правильные поначалу, пока рыльце не в пушку. Не ссы, потом полегчает.
– Вот ржака вчера была, – продолжил Леник. – Таньку и Маринку помните?
– Это, те уродины, местные алкашки?
– Ну, Танька еще вроде ничего, а Маринка – та действительно, на любителя. Ходили вчера ночью на колхозный схрон морковку тырить. А там проверка, да еще и с комиссией. Чуть не запалились, успели в выгребную яму прыгнуть. С жидким коровьим дерьмом.
Леника распирал ржач. Задыхаясь, он продолжал:
– Это еще ничего. Но те черти, из комиссии стали шнырять туда-сюда, так этим дурам еще и нырять пришлось. И не один раз!
Тут Леник не выдержал и взорвался оглушающим гоготом. Отдышавшись, он добавил:
– Домой вернулись, что кикиморы. И без единой морковки. Ничего, кроме коровяка!
Его смех перекинулся на нас. По-человечески, девах, конечно, жалко. Но после изнуряющей жары, чувствуя освежающий кожу холодный влажный ветерок, на нас накатило. Мы смотрели на Леника и смеялись вместе с ним до слез.
