Лариса Чистова - Коричневые сны
Она звонила в ту колонию, где содержали Родриго, и записалась на свидание с ним. Она сказала, что является его невестой, и они, до его осуждения, должны были пожениться. Ей разрешили провести с ним ночь.
Аня боялась ехать в чужой город, потому что опасалась там заблудиться. Поэтому по Лешкиному совету купила планшет с навигатором. Но как ни странно, в чужом городе она прекрасно ориентировалась. Она не боялась сесть на троллейбус и приехать не в то место. Все находилось именно там, где и должно быть. Аню это очень обрадовало.
В день встречи с ним, она ужасно волновалась. Она надевала на себя то платье, то брюки, то юбку. Она расчесывала свои короткие волосы то так, то этак. Сделав себе макияж, она быстро все стерла со своего лица, испугавшись, что Родриго не узнает ее. В комнате для свидания она не находила себе места, ее ноги и руки дрожали, и глаза то заполнялись слезами, то сами высыхали.
В комнату ввели Родриго, и он устало опустился на стул. Аня в первый момент не узнала его. Он показался ей чужим и незнакомым. Куда делись его прекрасные, длинные волосы, где его независимая гордая осанка; и глаза, что с ними произошло? Они потускнели и не смотрели с веселым интересом. Он похудел и осунулся. На его лице появились морщинки. А его длинные пальцы подрагивали, и он сжимал их в кулаки. Аню пронзила острая боль при виде того, что стало с ним. Но все равно, это он, ее Родриго. Он спрятан в этом угнетенном теле, и если они окажутся в ее городе, то он снова станет прежним.
Аня встала со стула, на котором ждала его, и подошла к нему, надеясь, что он обнимет ее. Он недовольно смотрел на нее и молчал. Она отодвинулась назад от его негостеприимного взгляда. Ее слова вышли робкими.
– Привет, Родриго.
Его лицо скривилось, как от проглоченной лимонной дольки. Аня во все глаза разглядывала любимое лицо, пытаясь оживить в памяти его прежний взгляд.
– Какой я теперь Родриго? – зло ответил он. – Я сукин сын, и это мягко сказано.
– Тогда будешь Данилом, – с трепетом сказала она.
– Не надо, Аня, – он снова поморщился. – Зачем ты пришла? Ведь я же просил.
– Увидеть тебя.
– Плюнь мне в лицо и уходи, – он передернулся.
Аня не обратила внимания ни на его слова, ни на то, с каким отвращением он смотрел. Но не на нее, а мимо. Его лоб избороздили морщины, а на правой стороне лица застыла трагическая складка.
– Я попросила ночь с тобой, как твоя невеста, как будущая жена.
– Ты в своем уме? – его глаза округлились от ужаса.
– В чужом, Данил. И долго пробыла там. Я нашла там место нам обоим.
Аня выглядела так беспомощно и трогательно – ее худенькая шея вытянулась, пытаясь придать выражению лица значительность, ее глаза сияли при виде любимого лица. Она так любила его! Он внимательно посмотрел в ее глаза, и его грудь затряслась от беззвучного рыдания.
– Прости меня, Аня. Я был… я самый последний человек. Я даже не могу придумать себе названия. Уходи, я прошу тебя. Я не могу смотреть на тебя. Или нет. Останься. Пусть мне будет еще хуже. Я заслужил это, и больше этого. Если бы была возможность искупить, все что я натворил! – он застонал, и попытался стереть большими ладонями со своего лица все эмоции. – Ты можешь убить меня, Аня?
– Я люблю тебя, Данил.
– Чушь, – его голос дрогнул. – Ты можешь ведь убить меня? Да? Я не буду сопротивляться. Просто придуши меня. Я даже не пикну. Ты должна хотеть этого.
Аня смотрела, как на его лице отражаются попеременно сильные эмоции: раскаяние, страх, желание взять себя в руки, смирение. Он действительно хотел умереть. Его руки слегка подрагивали, и он не хотел, чтобы Аня видела это. Он убирал их со стола, но потом вновь забывал и ложил на столешницу.
– Нет. Я хочу ночь с тобой, любимый.
– Ты дура, Аня. Ты должна меня ненавидеть. Я всех погубил. Я знаю, что твоя мама тоже умерла, считай, что и я приложил к этому руку.
Он замолчал. Аня разглядывала его карие потускневшие глаза, которые когда-то так мягко сияли и очаровывали ее, заставляя делать все, что он хочет. Теперь они не сияли, они мучились.
– Послушай, у меня есть надежное средство для нас обоих. Мы уйдем отсюда вместе. Ты и я. Это мрачный мир, но там можно жить вместе. Ты хочешь уйти со мной?
– Куда, детка? – со стоном вздохнул он.
– Я расскажу тебе, послушай. Я провела там много времени.
Она обошла свой стул и перешла на его сторону. Ее сердце не выдержало, глядя на состояние поверженности ее любимого. Так не должно быть, он всегда был ее героем, сильным, все знающим, умелым, веселым. Теперь он сидел, словно его переехала машина, разбитый, несчастный, с опущенными плечами. Аня обняла сзади его плечи, и он невольно вздрогнул.
– Аня не надо, – шепнул он. – Не стоит.
Она не отреагировала на его слабые попытки отдалиться от нее. Запустив свои пальцы в его волосы, она смотрела, как они знакомо струятся по ее коже. Правда, сейчас его волосы не были длины, как раньше, но они были все такие же мягкие и приятные. Родриго сидел не шелохнувшись. Аня подняла его голову, и встретила печальный взгляд. Она наклонилась к его губам и мягко поцеловала их. Он не ответил, но продолжал смотреть в ее глаза. Аня провела пальцами по его морщинкам около губ, и прошептала:
– Бедный, тебе пришлось много страдать.
– Не больше, чем тебе. И это заслуженно. Я был негодяем и мерзавцем. Лучше уходи, Аня.
Она медленно покачала головой и снова поцеловала его, потом его морщинки и его глаза. Он развернул свой стул вместе с собой и усадил Аню на колени. Провел нежно по ее волосам и сказал:
– Ты тоже подстриглась. Но тебе идет. Твои глаза стали просто огромными.
– Лешка сказал мне то же самое, – вспомнила Аня. – Только это не стрижка…
В его глазах промелькнула боль, он понял, что она хотела добавить, но промолчала, и почему промолчала.
– Ты его видела? Как он?
– Он женился, и, по-моему, счастлив.
– Хоть у него все хорошо, – вздохнул Родриго. – Он был у меня один раз, сразу после того, как меня отправили в место заключения. Рассказывал про твою маму,… про тебя.
– Не будем об этом, – прервала его Аня. – Я не хочу вспоминать. Это бессмысленно.
– А что ты хочешь помнить? Это ведь часть твоей жизни, – с вызовом спросил он.
– Я не это хочу помнить, Данил. Только наша любовь, и ничего больше. Только это имело смысл. Ничего больше не существует. Когда я была ТАМ, то поняла, что наша любовь – это главное, это смысл моей жизни. Мои воспоминания о нас спасли меня, Данил. Это был мой путь домой. Я никогда бы не очнулась, если бы не ты, любимый.
Его глаза странно блеснули, и Аня на мгновение увидела своего, прежнего Родриго. Она обняла его за шею и поцеловала опять. Но в этот раз он ответил на ее поцелуй. Она почувствовала его губы, но так, словно бы он нашел ее. Она была его Аней, его Эн. Только его. Они целовались и их руки ласкали их лица. Аня расстегнула пуговицы на его синей рубашке и поцеловала его грудь, все еще сильную и нежную. Она увидела новую татуировку под левой грудью. Маленькая девочка, с длинными волосами смотрит на птичку в облаках. «Моя Эн» – написано было по-английски. Аня провела рукой по картинке, и у нее потекли по щекам слезы.
– Ты все-таки любил меня? – прошептала она.
– Всегда, – чуть слышно сказал он ей в волосы. – Только теперь это не имеет никакого значения.
– Имеет. Только это имеет значение.
Она сняла его рубашку и свою блузку и соприкоснулась с его кожей. Родриго медленно погладил ее спину.
– Я потерял право на всякое значение, Эн, – тихо и убежденно проговорил он. – Но если ты хочешь этого… – он замолчал. – Я не вправе отказать тебе в твоем желании. Ты все время исполняла мои, теперь я могу исполнить твое. Но ты уйдешь после этого. И будешь жить своей жизнью.
– Моя жизнь без твоей ничего не стоит, Данил. Мы уйдем вместе. Я говорила, что знаю туда дорогу. Это странный мир, грустный, одинокий. Но если мы там будем вместе, то нам будет хорошо. Мы будем единственной парой в этом городе. И возможно, что другие люди, глядя на нас, смогут создать свои пары. И там все изменится. И Вера, и Гедеон смогут быть счастливы.
– О чем ты говоришь, Эн? – он откинул ее голову и посмотрел в ее лихорадочно-блестящие глаза.
Он долго смотрел, но девушка была в своих воспоминаниях. Родриго видел наяву то, о чем говорил ему Лешка. Анин бред. Это результат длительной комы. Ее мозг поврежден навсегда. И это его вина.
Он использовал эту девочку, играя на ее чувствах. Он мучил ее. И чем все кончилось? Три мертвых человека и разбитое сердце… и еще,… еще ребенок. И это никак не исправить. Лучше бы ему никогда не встречаться с ней, или ему никогда не рождаться. Что теперь можно было сделать? Как помочь ей? Как дать ей то, в чем она нуждалась так сильно?
Она хочет его любви, и он бы дал ей столько, что она просто утопла бы в ней. Но для этого надо быть с ней рядом. И это тоже невозможно. Она не выживет без него, теперь Родриго это ясно и точно видел. Он был смыслом ее жизни. И как такое могло произойти? Ведь он ничего не сделал, чтобы она могла полюбить его так сильно. Он всегда гнал ее, намеренно демонстрировал ей свои отношения с другими женщинами, не держал в тайне свой отвратительный образ жизни, надеясь, что это отпугнет ее. А она летела как мотылек, на обжигающий огонь, все снова и снова, прощая ему все гадости.
