Федор Московцев - Екатерина Хромова
Унылость этого рабочего дня, 8 ноября, была развеяна необычным событием. Андрей и двое его коллег складывали в менеджерской комнате стену из кирпича разных образцов – великолепный демонстрационный стенд для клиентов, когда в помещении появились посторонние. Двое мужчин вошли в офис и встали напротив стены, старательно выложенной из разноцветного разнокалиберного кирпича. Андрей не сразу их узнал – такими неправдоподобными казались тут сотрудники УНП, оперуполномоченные Максим Глухов и Дмитрий Соколов, молодые, не старше 25-ти лет парни, которые вели его дело и с которыми он только вчера общался в их конторе.
Они по-свойски поздоровались с ним за руку, и он поторопился увести их в коридор, а оттуда – на улицу, но не через главный вход, где обычно собирались курильщики, а через запасный выход. Там они встали под козырёк, и, под звуки падающих дождевых капель и шум проезжающих мимо грузовиков, начали беседу.
– Я до конца не верил, что вы здесь трудитесь, – начал разговор Глухов.
Соколов поднял обе руки:
– Я в шоке.
Выяснилось, что оперуполномоченные побывали в отделе кадров и ознакомились с личным делом Андрея Разгона. А в бухгалтерии они узнали, какую зарплату получает бывший хозяин Совинкома. Всё это им очень понравилось – и запись в трудовой книжке «менеджер отдела продаж», и зарплата в пять тысяч рублей.
– На такую зарплату джип не купишь! – заметил Соколов.
– И в «Пиранье» не разгуляешься! – со смехом добавил Глухов. – С девочками, а!? Каково вам, Андрей Александрович, с такой зарплатой?!
Андрей тяжело вздохнул, его голова была слегка наклонена, как-будто у него на плечах невидимое, но тяжёлое ярмо:
– Ещё процент с продаж выплачивают. Так, на жизнь хватает…
Поговорили о продажах строительных материалов. Он подробно рассказал, где какие склады находятся, откуда происходит отгрузка, какие сейчас идут в городе стройки, и посетовал на грядущее сезонное падение продаж.
– Смотрю на вас и думаю, – весело заговорил Глухов. – Вы должны поставщикам более двухсот миллионов рублей. Пятьдесят миллионов у Совинкома недоимка по налогам. Плюс двадцать миллионов – налоговая недоимка по Экссону. Что у нас получается?
– Двести семьдесят миллионов рублей, – подытожил Соколов. – Девять миллионов долларов.
– И это только то, что нам известно, думаю, это надводная часть айсберга, – продолжил Глухов. – Давайте посчитаем, за сколько лет вы сможете выплатить этот ваш должок. При вашей зарплате в менее чем двести долларов, вам понадобится…
– 3750 лет, – радостно сообщил Соколов, пряча калькулятор в карман.
– Это с учётом того, что вы не будете есть, пить, оплачивать жилье, – внёс коррективы Глухов.
– Не будете посещать «Пиранью»! – вставил Соколов и громко расхохотался.
Когда запас шуток был исчерпан, Глухов сказал, что на сегодня вопросов нет, поскольку главное, что хотели узнать, уже узнали, остальное – в ходе официальной беседы в УНП.
– Но у меня к вам ещё один вопрос, – присовокупил он. – Знаете, сейчас прорабатывается такая версия, что Совинком был создан Халанским для отмывания бюджетных денег…
(Халанский был главврачом Волгоградского областного кардиоцентра, в котором находился офис Совинкома, а также склад и аптека; причём фирма полностью осваивала бюджет этого медучреждения, а это свыше пяти миллионов рублей ежемесячно – начиная с 1998-го года и заканчивая апрелем текущего, 2006-го года, когда Халанский переметнулся на сторону конкурентов, владельцев фирмы «Югмедсервис»).
Понизив голос, Глухов изложил суть вопроса: Андрею предлагалось дать показания против Халанского и по возможности дать главврачу кардиоцентра взятку с мечеными купюрами.
– Но мы уже полгода, как не работаем вместе. С тех пор, как я вынужден был покинуть кардиоцентр, – возразил Андрей.
Милиционеры смирились с тем, что с мечеными купюрами пролёт, и стали упрашивать Андрея дать хотя бы показания и стать свидетелем обвинения, мотивируя тем, что главврач кардиоцентра фактически предал Совинком и с потрохами продался хозяевам Югмедсервиса; Глухов даже озвучил имена тех, кто лоббировал этих подонков, то есть рекомендовал Халанскому, и сколько будет 30 сребренников в пересчете на полезные услуги – то есть подозреваемому и без пяти минут обвиняемому обещали не только закрыть дело, но и помочь выигрывать тендеры (как это делал раньше Иосиф Григорьевич Давиденко). Андрей ничего не ответил, лишь выразил удивление невероятной осведомлённостью оперуполномоченных УНП.
– Квинтюк просил передать, что, если вы пойдёте на сотрудничество… – сказал Соколов и внезапно осёкся.
– Есть ли тут на территории какой-нибудь буфет? – спросил Глухов.
Андрей показал, как пройти в кафе, и порекомендовал беляши с мясом – обычно они тут неплохие. Пожелав ему успехов в продажах, милиционеры растворились в дождливой полумгле.
А в конце рабочего дня Андрею позвонил настойчивый, как осенний дождик, Сташин:
– Бог свидетель, не знаю, чем я заслужил твоё невнимание, о Андрей Александрович…
После цветистого вступления последовала полупросьба-полуугроза: явиться завтра к десяти часам утра в СУ СК при областной прокуратуре для подписания готовых показаний против гендиректора Стройхолдинга Капранова. Андрей подобострастно заверил, что обязательно придёт.
После работы он заехал за Катей на Огарёва, 15 – она отрабатывала в Лукойле последние дни перед тем, как устроиться по протекции родителей в областную администрацию. Она предложила поехать к её друзьям.
В обширных двухэтажных, обставленных хай-тековской мебелью апартаментах на улице Чуйкова собралось многочисленное общество разговаривающих и курящих людей артистического вида. Трудно было определить, что употребляли собравшиеся, кроме спиртного, но настрой эти препараты давали стопроцентно правильный.
– Это работы живописцев, творящих в приподнятом состоянии, – объяснила Катя, увидев, что Андрея заинтересовала одна из украшавших холл картин с изображением голой женщины, из вагины которой торчала свёрнутая трубочкой газета.
Пара шотов «егермейстера», джин-тоника и водки на кухне, и после хахонек с сардоническим очкариком неопределённого возраста Андрей и Катя отправились бродить без видимой логики из комнаты в комнату, наблюдая прекрасную картину невиданного доселе упадка, порока и всеобщего растления: тут обрюзгший хмырь в леопардовом полушубке сутенёра с голым пузом с литровой бутылкой водки в руке, там небольшого росточка парень в авиаторских очках, сосущий гигантскую таблетку, здесь похожий на моль паренёк с придурковатой проникновенностью подпевающий: «Hardcor will never die, but you will»; вот носатая лахудра, этакий гадкий хищный утёнок с шиньоном и накладными ресницами длиной с зубочистку, лежит поперёк кожаного кресла и сосредоточенно созерцает потолок, а возможно, она просто в отключке, её рот, пригодный для минета так же, как кастрюля для щей, заманчиво приоткрыт. В ванной, дверь которой была полураскрыта, резвились трое молодых людей – две девушки и парень устроили непорядочную возню, которую в определённых кругах называют threesome. К Андрею подошла развязная чикса с татуированными ногами в юбке, едва прикрывающей репродуктивные органы, и спросила, не хочет ли он просунуть голову ей между ног и вынюхать дорожку кокаина с её живота.
Карнавал происходящего захватывал самое извращённое воображение.
С лестницы, ведущей на второй этаж, плавно скатилась вишенка всего этого макабрического торта, привлекательная блондиночка, одетая в тонкую блестящую блузку, и чувствовала она себя неважно. Она устало сообщила всем, что «была наверху, блевала». Причину она не уточнила, но можно было догадаться. Её спросили, как она себя чувствует, она робко улыбнулась и ответила: «Да всё нормально».
Немного позже, оказавшись с ней за одним столом, Андрей дослушал её историю. Её спросили:
– Как прошёл твой день?
– У меня был новый опыт, тройное прони… – конец фразы потонул в рвотных позывах, но и о том, что имелось в виду, также можно было догадаться.
Все одобрительно загудели – то был, конечно, бесценный опыт. И стали обсуждать художественный фильм «9 жизней мокрой киски».
Тут Андрей увидел, как к Кате подвалил полуневменяемый потасканного вида хмырь, намерения которого вполне угадывались. «Хочу тебя любить прямо сейчас», – бормотал он. Андрей решительно направился в его сторону. Ему не пришлось применять силу – Катя оттолкнула покушавшегося на её честь, расслабленным и дружелюбным тоном ответив на его бормотанье: «…у нас же с тобой платоническая любовь, тебе что, этого мало?»
– Знакомый один… – так она охарактеризовала его, когда они выбрались из этого вертепа на улицу. – Года два назад он всё ко мне клеился. Но он так – не алло, вообще ни о чём. Потом он женился, дочкой своей всё хвастался.
