Артур Клинов - Шалом
На улице он повернул на Свердлова и направился в сторону площади Ленина. Странный тяжелый взгляд не давал покоя. Чувство тревоги не проходило. Ему казалось, что колючие глазки по-прежнему наблюдают за ним.
Не дойдя до площади, он свернул на улицу Маркса, прошел метров двести и обернулся. Вокруг было темно и довольно пустынно. На террасе у кафе «Грюнвальд» сидели редкие посетители, из ресторана Дворца шашек и шахмат доносилась музыка, несколько парочек прогуливались под липами, два пьяных мужика вышли из «Трактира», но в целом все было спокойно.
Через пару минут он обернулся опять. Особых перемен Андрэ не заметил, лишь метрах в двухстах показались две мужские фигуры, которые шли в его сторону.
«Черт знает что такое! Опять паранойя!» – закралось сомнение в голову, но все же он решил свернуть на более многолюдную улицу. На углу Комсомольской он вышел на бульвар и двинулся в сторону Проспекта. Здесь было гораздо оживленнее. На скамейках у памятника Дзержинскому сидели шумные компании молодых людей, которые потягивали пиво из больших пластиковых бутылок. Временами бульвар оглашал их веселый языческий рогот.
На углу Комсомольской перед Дворцом госбезопасности Андрэ обернулся опять и с тревогой отметил, что два силуэта с улицы Маркса, также свернув, следовали за ним. Что-то неприятно кольнуло внутри: «Чушь! Не может быть! Просто совпаденье!» – но на всякий случай он зашагал немного быстрее. Дойдя по Проспекту до улицы Ленина, Андрэ еще раз посмотрел назад и… О, ужас!!! – те два типа по-прежнему шли за ним!
Он быстро нырнул в переход и через минуту был у Макдональдса. Миновав Центральный универсам с веселившимися около него малолетними готами, он оказался на Октябрьской площади и решил было кинуться вниз по улице Энгельса до Интернациональной, чтобы там коротким путем через парк на Красную, но, сообразив, что в его положении пробираться сейчас через безлюдный парк опасно, двинулся дальше по Проспекту.
Миновав быстрым шагом Октябрьскую площадь, он снова обернулся. Народа на площади было много. Большие плюшевые мишки компаниями прогуливались под гигантскими колоннами Дворца Республики, держа в руках увесистые бутыли с пивом. Но тени с улицы Маркса неотступно следовали за ним! Ужас и паника охватили Андрэ! Он кинулся дальше по Проспекту, но теперь уже не шел, а скорее, бежал. Миновав роскошные колоннады Дворца профсоюзов, Дворец офицеров и еще какой-то безымянный хмурый Дворец, он выскочил к колизею Цирка. Тут начинались парк Горького и известная всему городу стометровка, на которой промышляли путаны. Андрэ услышал, как одна из них смешливым голосом окликнула его:
– Эй! Солдатик! Сестра милосердия не нужна?
Но ему было уже не до смеха. Паника гнала его все дальше и дальше. Не обращая внимания на прогуливающихся людей, на путан у дороги, он бежал в смятении вдоль длинной лепной балюстрады с большими, высотой в человеческий рост белыми вазами. Метров через пятьсот впереди уже светилась огнями площадь Победы. Андрэ не оглядывался, он чувствовал – тени с улицы Маркса тоже бегут за ним. Казалось, стоит ему обернуться и он увидит их, готовые броситься на него, собачьи пасти прямо перед собой.
Добежав до конца балюстрады он свернул перед Вечным огнем, миновал музей первого съезда РСДРП и уже летел по Коммунистической в направлении Красной. Слева от него громоздились высокие кроны темного парка. За гранитными набережными в свете полной луны безмолвно мерцала Свислочь. Улица была безлюдна. От этого еще большая жуть охватывала Андрэ. Он бежал по пустынной улице, освещенной редкими фонарями, и, казалось, слышал за спиной бронзовый стук копыт погони по камням мостовой.
До спасительного убежища оставалось совсем чуть-чуть. За грузными колоннами Дворца телевидения уже виднелся шпиль дома на улице Красной. Добежав до него, Андрэ кинулся к массивным лепным воротам и влетел в большой, совершенно темный безлюдный двор. Это было идеальное место для расправы над ним. Но выбора не было. Спасительное убежище находилось именно здесь.
Собрав последние силы, он в ужасе пронесся сквозь темноту, вскочил в подъезд и через мгновение уже стоял у двери. Тяжело хрипя, задыхаясь, ожидая, что преследователи вот-вот появятся на лестничной клетке, он принялся звонить, барабанить в дверь руками и ногами. Когда же она отворилась, он, не говоря ни слова, влетел внутрь, захлопнул ее и тотчас запер на все имевшиеся засовы.
– Что случилось? Ты влетел как полоумный!
– За мною погоня!
– Ну, наконец-то дождались! Неужели всадник на белом коне? – перед очумевшим гостем в домашнем атласном халате стоял Егор, хозяин квартиры.
– Какие-то два типа в серых костюмах! Два привидения с улицы Маркса! – ткнув Святополка мордой в дерматин обивки двери, Андрэ прислушался к звукам в подъезде. – Пойдем внутрь, может, сейчас они стоят под дверью! Одного я встретил в ночнике на Кирова. Откуда другой взялся, не знаю! Наверно, поджидал его на улице! Не знаю, чего им нужно, но они шли за мной от самого вокзала!
– Так, может, это и были Карл Маркс с Фридрихом Энгельсом собственной персоной? – недоверчиво посмотрев на гостя, с иронией спросил Егор. – Не обратил внимания, не имелось ли у этих господ двух больших роскошных бород?
– Доставай стаканы! Стресс надо снять! – тяжело дыша, Андрэ вытащил из рюкзака бутылку «Белой Руси».
– А!!! Теперь понимаю, чем ты им насолил! Конечно же, этот прусский шлем! А знаете ли вы, Андрей Николаевич, как относились Карл Маркс и его вечный соратник Фридрих Энгельс к германскому империализму?
– Прекрасно относились! Сами империалистами были! Считали, что миссия германцев – цивилизовать славянские племена. Почитай Бердяева!
– Да ну! Не может быть!
Егор вышел и вскоре вернулся на кухню, держа в руках малую книжицу. Открыв ее, он зачитал наугад:
– «Главный недостаток всего предшествующего материализма – включая и фейербаховский – заключается в том, что предмет, действительность, чувственность берется только в форме объекта, или в форме созерцания, а не как человеческая чувственная деятельность, практика, не субъективно. Отсюда и произошло, что деятельная сторона, в противоположность материализму, развивалась идеализмом, но только абстрактно, так как идеализм, конечно, не знает действительной, чувственной деятельности как таковой».
– Ну и причем тут германский империализм?
– А черт его знает! Я и сам не уловил! – ответил Егор, – но хочешь, я пойду Карла и Фридриха лично спрошу! Наверняка они сейчас, скрестив бороды, оттопырили уши пошире и слушают под дверью, о чем мы здесь говорим! Пусть объяснят, чего они тут понаписали!
– Мне сейчас не до шуток, – немного отдышавшись, Андрэ добавил: – Послушай, мне нужно помыть голову.
– Какие проблемы? Вон ванная – иди и мой!
– Но мне нужна клизма!
Егор удивленно уставился на Андрэ.
– Да, не думал, что твой империализм зашел так далеко! Но на этот счет у Маркса тоже цитата имеется.
– Хватит мне этот империокритинизм цитировать! Я должен помыть голову, не снимая Шелома! Потому клизма! – раздраженно прервал его Андрэ.
– Клизма у меня только литровая, – с легкой обидой в голосе произнес Егор.
– Годится! Больше не надо!
Достав из буфета две стопки, хозяин квартиры наполнил их и поднял первый тост:
– Ну что ж, Андрей Николаевичу вижу, вы полны новых творческих задумок! За то, чтобы в вашей цивилизаторской миссии вам сопутствовала удача!
Он выпил, хрустнул маринованным огурчиком и уже серьезно добавил:
– В последние дни у нас неспокойно! Мелкие лавочники бунтуют. Батька какой-то очередной указец подмахнул, так что, видимо, кранты им наступают. Сегодня на Октябрьской целый день митинговали. По городу ищейки шастают, зачинщиков ловят. Может, эти два привидения с улицы Маркса тоже из охранного ведомства. Подумали, какой-то бунтовщик из-за границы вернулся.
– Да, типа Владимир Ильич Ленин! Получил грант германского генштаба и тайно приехал переворот совершить! – раздраженно ответил Андрэ.
– А что? – оживился Егор. – Ты на поезде приехал? Да, как Ленин, на поезде! Из Германии? Из Германии! То, что грант немецкого генштаба получил, так это у тебя на лице, то бишь на лбу написано! И вот представляешь, шныряет какой-нибудь шпик по городу, и вдруг – ба! какая удача! навстречу Ульянов собственной персоной, только что из поезда вышел и направляется на конспиративную квартиру! Ну, замаскировался, правда, под оберштумбанфюрера, в ночник зашел бутылочку водки купить для теплой встречи с товарищами по партии. И что же ты думал? Они на хвост тебе не сядут? Так что, батенька, сейчас эта явка провалена!
Андрэ выпил, кинул в рот ломоть плавленого сырка «Дружба» и, немного картавя, произнес:
– Да, товагищ Егог, вы чегтовски правы! Пишите обгащение к габочим! Товагищи! Власть сатгапа сегодня слаба как никогда! Несите сюда ваше полотенце, шампунь и клизму! – с этими словами он зашел в ванную комнату и крикнул вдогонку: – Пгомедление смегти подобно!
