Лариса Райт - Неслучайная встреча (сборник)
В общем, как ни крути, а уходить из отдела приходилось мне – пусть не самому ценному, но самому преданному газете сотруднику. Володя еще максимум пару лет поишачит, а потом наконец поймет, что его таланту не развернуться в масштабе районной периодики, а Лидочка с такими внешними данными, скорее всего, променяет работу на декретный отпуск и того раньше. Петр Сергеевич, конечно, останется и сделает все возможное для того, чтобы отдел культуры увяз в пресных репортажах с детских утренников и статьях о благотворительных акциях каких-нибудь фондов. Что ж, меня теперь это не должно волновать. Но волнует, поскольку десять лет из жизни не выкинешь. И хотя работа никогда не занимала в моей жизни первого места, наплевательски я к ней все же не относилась. Конечно, выходя из кабинета начальника, я прекрасно понимала, что ничего ужасного не случилось (руки-ноги целы, голова на месте, а на кусок хлеба с маслом, да еще и с икрой, в нашей семье последние лет сто зарабатывал муж). Все же чувство собственной никчемности захватило меня на пороге кабинета начальника вместе со злостью и желающими непременно пролиться слезами.
– Все нормально? – недоуменно взглянула на меня проходившая мимо журналистка отдела криминальной хроники. Я сжала губы покрепче, дабы у этого отдела не появилось нового сногсшибательного материала, потому что в эту секунду мне захотелось изо всех сил влепить ни в чем не повинной девушке оглушительную пощечину. Ненавижу это идиотское, ничего не выражающее слово. Разве по моему перевернутому лицу не видно, что ничего нормального в моей жизни в данный момент нет и в ближайшее время не предвидится? Я вообще не понимаю, почему люди вставляют это дурацкое «нормально» куда ни попадя. Этакий западный манер: на душе скребет целый кошачий оркестр, но веселись и кричи на весь мир: «Все о’кей!»
Я как раз вытряхивала из совка остатки будильника в мусорное ведро, когда за спиной услышала все то же ненавистное мне, но на этот раз удивленно вопросительное:
– Норм-ма-а-ально?
– Доброе утро, сынок. – Я нарочно ничего не добавила, давая моему двадцатилетнему отпрыску шанс изъясниться более детально и задать интересующий его вопрос по-человечески. В самом деле, не так уж сложно потратить немного времени, чтобы вылепить из слов нечто вроде: «Привет, мам, а почему ты дома?» или «Ой! А что случилось?», ну или хотя бы: «Не ожидал тебя встретить». Конечно, он не ожидал. Ведь вчера (точнее, уже сегодня) явился, когда родители видели десятый сон. Последние несколько лет мы просто соседствуем. Нет, отношения у нас хорошие, по нынешним временам даже более чем. Пашка всегда предупреждает, куда и с кем идет, иногда советуется в выборе костюма, а бывает, и докладывает, не сводя глаз с экрана планшетника, о своих победах на любовном фронте. Но все это как-то на бегу, мимоходом, без разговоров по душам и совместного досуга. Я, впрочем, честно пыталась:
– Привезли Пикассо, сходим в выходные?
– Мам, я уже три недели назад там был. Машке пропуска организовали, она всю группу без очереди провела. Кстати, в выходные ловить нечего: очередь часа на четыре.
Я так и не решилась тратить столько времени на высокое искусство, как, впрочем, и на то, чтобы спросить, почему Паша: а) не предложил нам с отцом тоже сходить и б) хотя бы не рассказал о том, что был на выставке. Нет, вместо этого я предприняла новые попытки к сближению:
– Солдуновы зовут на дачу: солнышко, шашлычок, в баскетбол поиграем…
– Не-е-е, мам, я уже вырос из этих игр.
Что ж, если он вырос, то мы с мужем, видимо, снова впали в детство. Мы всегда за единение с природой под хорошую закуску и умеренные возлияния. Пашке же на закуску пока сгодится любой фастфуд, а «выпивон», по его собственным словам, «на то и выпивон, чтобы забыть об умеренности».
– Какие планы на вечер? – Этот вопрос я задаю регулярно, и когда слышу в ответ: «Особо никаких», реагирую живо, как собака, получившая команду «Фас!»
– Посмотрим кино? Папа принес «Железную леди» с Мерил Стрип. Или приготовим паэлью? А может, сыграем в скрабл?
– «Железная леди» – скукотища, паэлью мы недавно ели, а в скрабл ты всегда выигрываешь.
Трудно не согласиться. Смотреть фильм о жизни Маргарет Тэтчер молодежи неинтересно, да и следить за тем, как на экране надувает губки Скарлетт Йохансон или демонстрирует татуировки Анджелина Джоли, куда приятнее, чем наблюдать за великолепной игрой Мэрил Стрип. Паэлью я действительно готовлю довольно часто, просто потому что люблю и рис, и шафран, и овощи, и морепродукты, а сочетание всего этого в одном блюде буквально доводит меня до гастрономического экстаза. И в скрабл я всегда набираю больше всех очков, что естественно для журналиста, привыкшего работать со словами. Даже муж иногда обижается и говорит, что играть со мной совершенно неинтересно. А я втайне ликую и упиваюсь победой: хоть что-то в этой жизни мне удается лучше, чем ему.
В общем, мои предложения ребенка не привлекают, и я всякий раз расстраиваюсь:
– Что же делать?
Тут надо отдать Пашке должное: он не пожимает плечами и не отмахивается небрежно, мол, решай сама, а деловито предлагает:
– Давай скачаем «Паранормальное явление». Чуваки говорят: клевое кино – неделю спать не будем, все вспоминать.
– Такое смешное?
Сын хохочет тем особенным смехом, когда собеседник тут же понимает, что попал впросак.
– Смешное. Так что, качаю?
– Не надо. – Я и так сплю через день, точнее, через ночь, а через день из-за этого чувствую себя вяленой рыбой. Посему мысль о недельном отсутствии сна кажется малопривлекательной, и я со вздохом добавляю: – Ты лучше сам посмотри.
– Ладненько. У вас своя свадьба, у меня своя. – Обычно после этих слов Пашка или убегает куда-то, или удаляется в виртуальный мир, или хватается за мобильник, который будто ждет этого момента, чтобы громко проорать: «Еду в Магадан». А я, стараясь перекричать звезду Интернета, жалобно ною:
– Извини, сынок. – И вот тут сынок как раз небрежно отмахивается, выражая этим следующую мысль: «Да не парься, старуха! Все нормально». Если бы не телефон, компьютер или срочные дела, он бы так и сказал, оставив меня злиться и рассуждать о том, что «нормально» – это вовсе не та характеристика, которой я хотела бы описывать отношения в семье. Они должны быть хорошими, а могут быть плохими. А нормальными они быть не должны. Потому что «нормально» – это ничего, ноль без палочки. А семья, состоящая из одних нолей, – не семья. А мне несемья не нужна. Я, кстати, уже все это Паше объясняла, и не один раз, поэтому он по возможности старается меня не нервировать этим словечком, но, увидев в будний день и не в самое раннее утро мать на кухне и в пижаме, конечно, удержаться не смог.
Я так и стояла, сжимая в одной руке уже пустой совок, а в другой щетку, и выжидательно смотрела на сына.
– А-а! – Паша вдруг развеселился и хлопнул себя по лбу: – У тебя выходной. Извини, забыл.
Здравая мысль. Я бы тоже на его месте высказала именно это предположение. Конечно, моим библиотечным (домашним) днем вот уже лет пять была среда, а сегодня в календаре значилась пятница, но какой двадцатилетний юноша стал бы заострять внимание на таких мелочах, хотя…
– Постой, сегодня же пятница.
Ну да, конечно, как я могла упустить: если бы он знал, что сегодня среда, то отбыл бы, как миленький, в институт в обычное время. И тут я сообразила:
– Ты что, только по средам в институт ходишь?
Пауза была не больше секунды, но все же была:
– Мам, ну ты скажешь тоже!
– Ты не ответил, – я наконец выпустила из рук совок и щетку и взглянула на сына более внимательно. Он прятал глаза и явно обдумывал возможные пути к отступлению.
Конечно, многие бы решили, что не пристало требовать отчет о времяпрепровождении у великовозрастного отпрыска. Но я считаю, что заплаченные за его обучение средства вполне оправдывают подобное требование. Еще не хватало за свои же деньги краснеть перед преподавателями и умолять, чтобы его оставили на факультете. Нет, я не придумываю. Просто уже приходилось решать эту проблему. Я так много времени и сил потратила на то, чтобы объяснить сынуле, что школа – это неизбежность, с которой надо смириться, а в институте все будет по-другому, что даже не подумала о том, что мои слова несмышленое чадо воспримет в самом что ни на есть прямом смысле.
Именно об этом говорили его изумленные и даже возмущенные глаза, когда на первом курсе он рассказывал о том, что обнаружил свою фамилию в списке представленных к отчислению. Тогда наши «библиотечные» дни совпадали, и я не имела ни малейшего представления о том, как часто Паша посещает учебное заведение. Оказалось, крайне редко. А когда меня обуял праведный гнев и я высказала все, что думаю по этому поводу, он на полном серьезе и даже с обидой в голосе заявил, что я, дескать, ему лично обещала, что, как только он переступит порог школы, все изменится. Конечно, обещала. Но я имела в виду, что в институте он будет изучать именно то, что ему интересно, и поэтому нежелание посещать казенные учреждения исчезнет без следа. А он, очевидно, сделал собственные выводы, мало совпадающие с реальным положением вещей: решил, что с той минуты, как его фамилия оказалась в списке студентов, путь к получению диплома будет пролагать исключительно бумажник отца, который каждый семестр должен теперь худеть на внушительную сумму.
