Маша Трауб - Соня и Александра
– Да? – Ирэна не удивилась и осталась равнодушна. – Я хочу поплавать. И позагорать. Что-то я устала. Хочу просто лечь и загорать. А то я неприлично бледная.
– А как же завтрак? – ахнула Соня.
– Завтрак? – Ирэна мечтательно улыбалась, уже ощущая себя в море, а не здесь.
Она кивнула и встала из-за стола, решив, что исполнила роль вежливой хозяйки.
– Мама! Мама! – закричал из кухни Константин. – Мне нужна твоя помощь!
Ирэна рассеянно обернулась и обратилась к Соне:
– Он никогда не вырастет. Я все ждала, что ему исполнится шестнадцать и он повзрослеет. Потом думала, что в восемнадцать возьмется за ум. Сейчас ему тридцать два, а все такой же. Маму зовет, как маленький. Правда, он красивый? Это он в меня. А характер – отцовский. Вот чем он занимался на кулинарных курсах, которые я ему оплачивала? Его там даже яичницу не научили готовить! Господи, когда же он женится и остепенится?
Ирэна оставила ласты и маску на стуле и нехотя пошла на кухню, откуда немедленно донесся ее уже знакомый крик хозяйки и строгой матери. Оставалось только удивляться тому, как быстро она переключилась.
– Кто так жарит яичницу? И где Элина? Почему она тебе не помогает? Мы же договорились, что она отработает три дня! Что? Вы расстались? Опять? Она уехала с саксофонистом? Какая свадьба? Что она подумала? Не смеши меня. При чем здесь работа? Все, отойди, не мешай мне! Не стой над душой, я сказала! Свари кофе, пока я тебя не убила! И где Дмитрий? Почему все опять на мне? Что ты застыл? Неси тарелки!
Благодаря Ирэне гости получили прекрасный завтрак – омлет, гренки, свежесваренный кофе, оладьи с медом. Константин только успевал бегать с подносом. Владимир, у которого после утреннего моциона не было никакого аппетита, съел все и даже вымазал хлебом тарелку с растекшимся джемом. Константин подлил кофе и с намеком делал знаки Владимиру. Не зная, на что соглашается, тот кивнул, и уже через мгновение рядом с кофе у него стоял стакан с виски.
– Ты будешь пить утром виски? – ахнула Соня.
Недоумение на ее лице сменилось ужасом. Она не знала, чего еще ждать. Ведь никогда он не вел себя настолько странно и непредсказуемо. Ладно, истерика на серпантине, утренние исчезновения и ее вынужденное одиночество, но виски с утра – это было чересчур даже для него. Но Соня тут же заулыбалась, получив из рук Константина бокал белого вина, который немедленно и выпила.
– Очень вкусно, – сказал Владимир Константину.
– Да, мама прекрасно готовит. А когда у нее есть настроение, она делает такое овощное рагу! Попросите, ей будет приятно, да и я люблю ее рагу, тоже поем. Мама готовит лучше Макса, только ему об этом не говорите! – гордо сказал Константин.
– Я люблю рагу, – признался Владимир.
– Ты мне никогда этого не говорил, – надула губки Соня, но тут же успокоилась, получив еще один бокал вина.
Ирэна, закончив с завтраком, вышла из кухни – она повязала фартук поверх купальника и парео и сейчас развязывала тесемки.
В этот момент на поляне появился Дмитрий. Ирэна его заметила раньше, чем он ее, и с интересом наблюдала, как он будет выкручиваться. Дмитрий огляделся в поисках благовидного предлога и схватил шланг, который так и валялся под ногами.
– Я поливал, – сказал он, оправдываясь.
– Так, я иду плавать и загорать, – заявила Ирэна, освобождаясь от фартука. – А когда вернусь, чтобы у меня была банка краски. Поговори, наконец, с Константином как мужчина с мужчиной. Да, и если я увижу, что пропала бутылка виски, вы знаете, что будет. И пока я на пляже, чтобы тут все было в порядке! Вы меня поняли? Константин! Тебя это тоже касается! И верни Элину – она мне нужна. Или найди другую официантку. Все, я ушла.
– Конечно, поплавай, отдохни, только не волнуйся, – заверил ее Дмитрий.
– Да, мамуля, – ласково сказал Константин.
Ирэна ушла на пляж. Дмитрий, выждав несколько минут, тоже направился к пляжу, но другой дорогой – через детскую площадку, грядку с помидорами, приговаривая: «Моя ласточка, ты меня ждешь? Сейчас. Уже иду. Моя красавица…»
Константин, не смутившись ни на минуту, взял из бара бутылку виски и обратился к Владимиру:
– Все нормально. Виски – за счет заведения. Мама покрасит что-нибудь и успокоится.
На пляж Соня и Владимир шли уже в легком подпитии. На часах было одиннадцать. Владимир боролся с противоречивыми желаниями: ему хотелось позвонить Александре, но он не решался звонить в не совсем трезвом виде, тем более с утра. Он хотел обнять Соню и поговорить с ней по душам, но боялся, что разговор обернется слезами и скандалом. Он хотел окунуться в прохладную воду и в то же время нестерпимо хотел спать. Он хотел пойти в другую сторону, узнать, что находится справа, изведать окрестности и хотел лечь на шезлонг и смотреть на море. Он хотел всего и сразу.
На пляже они увидели странного мужчину, который, судя по всему, с прошлого вечера не переодевался – та же грязная футболка, те же порванные шорты. Он играл с собакой, бросая ей в воду мяч. Собака залезала в воду, доставала мяч, потом отфыркивалась и снова бежала в море. Ирэна расположилась здесь же и наблюдала за игрой, что подтверждало версию Давида: этот странный мужчина – ее муж, в этом уже можно было не сомневаться. Мужчина бросал мячик в сторону Ирэны, собака неслась за игрушкой, обдавая порцией песка, мужчина хохотал и строил смешные рожи. Ирэна улыбалась.
– Ты меня любишь? – вдруг спросила Соня.
Владимир не ответил.
Им навстречу шла заплаканная домработница Надя и несла в руках пляжные полотенца.
– Здравствуйте, – Соня немедленно сделалась приветливой, но требовательной гостьей. – А вы не могли бы убрать у нас в доме до обеда?
– Нет, не смогу сегодня. Завтра уберу, – Надя утерлась краем полотенца. Видимо, использовать гостевое белье вместо платков вошло у нее в привычку.
– Почему? – Соня опешила от такой дерзости домработницы.
– Макс. Ему плохо, – Надя обтерла лицо полотенцем. – Сердце. Невеста его распрекрасная, вдовушка богатая, уехала и даже не попрощалась. Он переживает, язва обострилась. Мне ему кашу сварить надо и бульон на обед. Так каждый раз. Ему нельзя нервничать. И пить нельзя. А он выпил. Я недоглядела. Знаете, он хоть и повар, а любит мои каши. Говорит, что такие каши даже в ресторанах готовить не умеют. Конечно, не умеют. Я и ванили не жалею, и мед добавляю, а потом блендером взбиваю, как ребенку, чтобы вкуснее было. Он никак секрет мой не раскроет. Очень ему плохо. Страдает. Все понять не может, почему она уехала. А я его лечу, кормлю, таблетки даю. Жалко его, дурака старого. Завтра у вас все уберу. Пойду, а то он ждет. Другим готовить может, а себе нет. С голоду помрет, а даже бутерброд не сделает. И меня не отпускает – хочет, чтобы я с ним рядом сидела, за руку держала. Вот насилу вырвалась хоть полотенца разложить…
Домработница ушла, продолжая всхлипывать.
– Она его очень любит, – сказала Соня с завистью. То ли к Наде, которая способна на такую безответную любовь, то ли к Максу, который удостоился такого чувства.
– Соня… – начал Владимир, не зная, как подступиться к главному. Что не может, больше не в состоянии, находиться рядом с ней. Что она ему чужая.
– Почему мужчины не видят дальше своего носа? – вдруг вспыхнула она. Гнев не очень шел ее хорошенькому личику, но Владимира поразила страсть, с которой говорила Соня, так ей не свойственная. – Почему так жестоко поступают?
– Обычная ситуация. Зачем Максу домработница? Наверняка та женщина и моложе, и интереснее… Ему женщина нужна, а не сиделка.
– Что ты такое говоришь?
Соня посмотрела на Владимира с ненавистью. Он никогда, ни разу не видел ее такой. Не девушкой с кукольным личиком и ментальной незрелостью, а женщиной, у которой за плечами прожитые годы – и не самые счастливые годы. Соня в утреннем свете, бледная, со стершимися со щек ямочками, выглядела старше своих лет. Она не была красивой. Она была женщиной, добившейся, вырвавшей у судьбы шанс. Такую женщину нельзя было любить.
– Соня…
– Скажи, ты меня любишь? – перебила она.
– Ну что ты от меня хочешь услышать?
– Я хочу знать, почему мы вместе, зачем ты со мной живешь, если думаешь о другой?
Владимиру будто дали под дых. Он и предположить не мог, что Соня что-то замечает, что он настолько громко думает, что его внутренние монологи с Александрой слышит даже Соня.
– Я для тебя пустое место, – сказала она спокойно, констатируя факт.
– Неправда, – ответил он.
– Правда! Мы вообще чужие люди. Ты такой же, как все! Такой же, как Макс! Ты уходишь, оставляешь меня одну. Ты испортил мне отдых! Я видеть тебя не могу!
Соня вдруг заплакала, развернулась и пошла в сторону дома.
– Что я сделал-то? – крикнул вслед Владимир.
Он и вправду не понимал, с чего вдруг она так завелась. Обиднее всего было, что он так и не сказал ей главного и скандал случился раньше, чем он рассчитывал. И теперь он оказался в глупом положении, не зная, куда податься: на пляж – купаться и загорать или за Соней – успокаивать, убеждать и просить прощения не пойми за что.
