Валерий Бардаш - Пещера
Наверху он осмотрелся по сторонам и обратил взгляд на самую большую достопримечательность в округе. Отсюда гора выглядела совсем незнакомой. Открылись огромные, посыпанные льдом скальные просторы, от самого низа до вершины. Он видел себя на макушке, там, на черной точке, выше которой уже ничего нет. Он забыл объяснения отца, что снизу вершина не видна. Ему казалось, что они уже на половине высоты. Отсюда еще совсем немного, еще пять часов, которые, как сказал Андрей, они затратили на подъем. Он удивлялся, что отец с дядей Павлом провели там уже три дня.
Еще больше он удивился, когда на следующий день взрослые вернулись очень усталые. Особенно дядя Павел. Саша непрерывно спрашивал, что они там делали. Ему охотно объясняли и показывали участки, места ночевок и другие примечательные места. На лицах взрослых присутствовала при этом непонятная мальчику улыбка. Он удивлялся тому, что так много есть всего на этой горе. Раз за разом он проходил по ней взглядом и не понимал, где это все могло разместиться.
Вечером, когда приходило время звонить домой, он с удивлением слышал голос мамы и вспоминал о доме, о школе. Он внимательно слушал ее вопросы и старался изо всех сил отвечать так, чтобы маме понравилось. Он уже имел хорошее представление о том, что нужно говорить, чтобы ни в коем случае не поставить под угрозу свое пребывание здесь. В голосе мамы помимо озабоченности он чувствовал незнакомую ему беспомощность. Он вне ее власти, она не может забрать его отсюда. Но он все равно терпеливо отвечал на все вопросы о голове, мокрых ногах и горле.
Он не представлял себе, что может вернуться домой без того, чтобы взойти на вершину, и думал о том, как будет показывать свою фотографию в школе. Он будет на ней во всей одежде, шлеме, очках. Как отец на фотографиях.
Он радовался, что никто в лагере не говорил о возможности неудачи. Он знал, что это возможно, что это случалось с отцом не раз. Отец любил повторять, что самое главное в горах – это знать, когда нужно повернуть назад.
Когда отец с дядей Павлом вернулись и сообщили, что через два дня они пойдут наверх все вместе для знакомства с горой, Саша обрадовался и испугался. Отец заметил и спросил, нахмурившись:
– Ты что, боишься?
– Нет, не боюсь, – Саша отрицательно закачал головой.
– Отстань от пацана. Ничего он не боится. Помнишь, как лез с нами.
– Мы с Андреем зашли на дежурную. Я не боюсь, я пойду с вами.
Отец удивлял его своими озабоченными взглядами и вопросами о голове. Это напоминало ему о маме, но Саша, как и все остальные, слушался отца безоговорочно. Он терпеливо примерил еще раз восходительскую одежду и снаряжение под тщательным присмотром отца. Больше всего ему не понравилось, когда отец посадил его себе на спину и стал ходить вокруг лагеря. Саша держался руками за металл станка и хотел скорее на землю.
Вечером перед выходом они сидели все вместе в большой палатке и слушали, как дядя Павел поет под гитару. Эти песни всегда вызывали у Саши смесь неспокойных чувств. Он не любил слушать их дома, но в теплом воздухе палатки, окруженной горами, среди больших камней морены, они нашли путь к его сердцу. Ему велели идти спать. Завтра предстоял ранний подъем.
* * *Впереди ничего не было видно из-за спины отца, которая часто закрывала собой почти всю гору. Саша перестал расстраиваться по этому поводу. Не успевал. Вся компания неспешно передвигалась по леднику, Саша за отцом, следом Андрей, последним шел дядя Павел. Только Саше не казалось, что они двигаются очень медленно. Он старался изо всех сил поспевать за отцом и уже не обращал внимания на огромные трещины, среди которых они пробивали путь. Первая серьезная трещина испугала его. Но она не была самой большой. Андрей столкнул в нее ногой небольшой камень, который упал с пугающим гулом в черную дыру. Саша вглядывался в то место, где ледовые стены исчезали в темноте, и чувствовал всем телом, как там холодно и сыро.
Через час, когда они поднялись на выполаживание ледника, Саша с удивлением рассматривал открывающиеся пространства. Вершина отдалилась, впереди виднелось только бесконечное тело ледника, поворачивающего в начавший открываться огромный кулуар. На остановках отец показывал начало маршрута, но Саша плохо ориентировался, он видел перед собой только нагромождение льда и трещин. Наверху есть палатка, к которой они идут. В группе была уверенность, что они успеют подняться туда дотемна.
Еще через несколько часов Саша думал только об одном: как держать ботинки на расстоянии друг от друга. Это было многократно повторенное указание отца. Саша полностью сосредоточился на его выполнении. Он привык к ощущению, что его сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Оно, казалось, сидело там прочно. Ощущение усталости вытеснило все остальные чувства, придавило, расслабило и овладело им навсегда. Он не слышал одобрительные слова взрослых, их радость по поводу хорошей погоды. Не слышал он тишину и редкие шумы цирка. Его поддерживала только надежда, что вот-вот покажется палатка.
Вместо палатки, они подошли к началу длинной обледенелой веревки и после короткого приготовления стали по ней подниматься. В этот раз первым шел дядя Павел, за ним Андрей и Саша, которого буквально подпирал отец. Руки отца удерживали Сашу в равновесии, подталкивали, когда не хватало сил вытянуть себя наверх. Они делали это твердо, своевременно и ненавязчиво. Саша чувствовал себя в безопасности и не задумываясь выполнял все указания. Куда поставить ногу, как браться за зажим, где прятать голову на остановках.
В конце третьей веревки они поднялись на небольшое скальное плечо, там Саша впервые обратил внимание на ослепительное великолепие дня. Он сидел спиной к склону, упершись в холодную скалу. Позади где-то журчала вода, высокое солнце нагрело одежду и открытые участки лица, которые в то же время чувствовали движение холодного воздуха. Веревка уходила вправо и вверх. Они ждали, пока дядя Павел и Андрей подадут знак двигаться. Мальчик задремал.
Ему слышался тихий голос мамы. Саша… Он доносился откуда-то из ослепительной яркости дня. Приятный и успокаивающий. Где она?
– Сынок, очнись. Как ты себя чувствуешь?
Саша проснулся и увидел перед собой прищуренные глаза отца. Затем свое отражение в его поднятых на лоб очках.
– Хорошо, – Саша почувствовал улыбку на лице.
Лицо отца тоже изменила улыбка.
– Голова не болит?
– Нет.
– Молодец. Еще немного осталось. Вставай, нужно идти, сынок.
Они пристегнулись к веревке и вышли из-за перегиба. В лица задул сильный холодный ветер и сразу дал знать о себе каждой клетке тела мальчика. Его отец отметил необычную слабость ветра и вглядывался в снежные флаги гребня. Дует, там всегда дует. Он снова обратил все внимание на Сашу. Мальчик старался изо всех своих сил. Дмитрий удивлялся сыну с теплой гордостью. Идет, молодец, неплохо идет. Поднялись уже хорошо, доберемся до палатки с божьей помощью. Смотри, как уверенно ступает ногами, держит равновесие. Мой сын. Может, не придется его нести на себе. На стене придется.
Во второй половине дня, после бесчисленных «еще немного», Саша наконец увидел палатку. Она открылась совершенно неожиданно среди однообразного, тянущегося в бесконечность рельефа. Он уже был готов к тому, что этот рельеф придется преодолеть весь сегодня. Палатка стояла под прикрытием скального выступа и притягивала своим комфортом. Андрей был внутри, дядя Павел распоряжался горелкой у входа. От горелки несло теплом. Сашу немедленно приняли внутрь. Дядя Павел помог ему освободиться от ботинок и каски. Он лег рядом с Андреем, прикрытый пуховым спальником, и закрыл глаза.
Его разбудили поесть и попить чаю. Солнце осветило бок палатки ярко-красным светом. Взрослые обсуждали великолепие заката, но уговорить Сашу выглянуть наружу им не удалось. Закончив с едой, он сразу заснул, заботливо укрытый со всех сторон.
* * *Саша проснулся от шума и толчков. В палатке было светло, шумела горелка. Он сразу вспомнил, что отец и дядя Павел собираются уходить. Увидев, что он проснулся, отец улыбнулся и спросил ставшее привычным:
– Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо.
Он радовался тому, что больше от него не требовалось никаких слов. Ему было трудно говорить. Когда взрослые обсуждали план внизу, он надеялся, что сможет уговорить отца взять его с собой на второй день. Он не хотел сидеть в палатке. Он хотел наверх. Теперь он почти забыл об этом и молча наблюдал за сборами. Дядя Павел раскрыл вход палатки и вышел наружу. Мелькнул кусок чистого голубого неба. Холодный воздух достиг лица Саши и напомнил о негостеприимности горного утра. Которое может смягчить только появление сильного горного солнца. Солнце ожидалось.
Саша поднялся и сел, чтобы взять в руку предложенную ему чашку горячего чая, и почувствовал боль в ногах и руках. Он невольно поморщился.
– Ноги болят?
– И руки.
