Валида Будакиду - Пасынки отца народов. Квадрология. Книга вторая. Мне спустит шлюпку капитан
Лечила мама очень часто. Она давала советы всем вокруг, меняла лекарства, выписанные врачом, увеличивала или уменьшала дозировки, ставила горчичники, особенно охотно мама клизмила.
Почему то клизмить именно Аделаиду доставляло маме особое удовольствие. При этом она приговаривала:
– Если мама к тебе не прикоснётся – вообще коростой покроешься и сдохнешь!
Но раньше мама делала клизму, когда у Аделаиды поднималась температура.
Теперь именно с клизмы мама начинала любое лечение. Папа всё так же тожественно вешал на себя мешок, мама всё так же тщательно смазывала наконечник вазелином.
Как-то раз Аделаида объелась горькой подливки, и у неё на всём теле появилась красная сыпь. Сыпь страшно горела и чесалась.
Зрасьте! Вот ещё чесотки нам не хватало! – мама сперва показалась очень раздосадованной. – Где ты этой гадостью заразилась? Здороваешься с кем попало за руку и на: вот тебе и чесотка! Я тебе говорила – ты такая демократичная! Со всякой швалью дружбу водишь. Чтоб ты провалилась, а-а-а! – но потом мама поняла, что «чесотка» – непочатое поле врачебной деятельности! Тут ведь можно опробовать практически весь арсенал своих медицинских знаний! Тогда мама успокоилась, даже оживилась. Она всегда сверяла «случаи в природе» со «случаями», описанными в её любимой «Медицинской энциклопедии». Со вздохом человека, действительно волокущего тяжелый крест, она, о чём-то поразмыслив, открыла её сперва на букву «з», потом, видно, передумав, на букву «ч». Бегло просмотрела, медленно переворачивая листы и беззвучно шевеля губами, взяла свою сумку и ушла в аптеку.
Из аптеки мама вернулась быстро с какими-то двумя пузырьками мутной жидкости.
– Давай, раздевайся! – сказала она. – Становись на пол вот на эту клеёнку! Давай, сказала! Что ты возишься?! Вела бы себя прилично – не заболевала бы всякой заразой! Не было б у тебя матери, я бы посмотрела, что бы ты делала! Трусы тоже снимай! Что ты закрываешься?! Чего я у тебя не видела?! Закрывается она… руки убери, говорю! Значит так… Надо сперва одной жидкостью обтереться, далее – второй, сразу после первой, пока не высохла. Далее – стоишь тут двадцать минут на этой клеёнке, пока не подсохнешь вся! Потом оденешься. Смотри, смывать это нельзя. Всё должно впитаться! Вот наказание – всю пижаму ночную загадишь! Мне же потом и стирать!
«Господи! Да за что ж такое наказание?! Откуда у меня чесотка?! Вообще-то чесотка бывает между пальцами рук. Мы же проходили чесоточных клещей по зоологии! Почему тогда чешутся ноги?! А потом ещё стоять совершенно голой в центре комнаты… Мамочки! Как хочется удавиться!»
Первая жидкость в зелёной бутылке из-под лимонада была какой-то странной. Она была прозрачная, похожая на воду, но по коже не скатывалась, а клеилась к ней. Она была без запаха. Кожу не щипало, но стало холодно. Залезть бы под одеяло да накрыться бы потеплее с головой… Только первая жидкость оказалась даже не цветочком, а бутончиком! Мама налила в ладони и стала растирать по телу Аделаиды «вторую» жидкость… Вот это был ужас! Аделаида за секунду вся завоняла тухлыми яйцами! Пары лекарства лезли в глаза и щипали их. Вдохнуть тоже стало невозможно. Аделаида отворачивалась, как могла, делала глубокий вдох и снова поворачивала голову на место.
– Не крутись, слушай! – мама дёрнула её за руку, как бы поворачивая на место. – Для тебя стараюсь, а ты ещё дрыгаться будешь! Ты не понимаешь, что это специальный газ выделяется – сероводород. Он заходит под кожу к чесоточным клещам и клещи от него задыхаются и гибнут!
«Да… клещи гибнут… я быстрее этих клещей задохнусь…»
– Всё, ладно, закончили! Не дрыгайся! Теперь стой вот так и не шевелись.
Аделаида так и стояла на клеёнке совершенно голая и высыхала «при комнатной температуре», На коже, от холода покрывшейся гусиной кожей, выпали отвратительные прозрачные кристаллы. Они облепливали каждый волосочек и делали кожу шершавой и противной. Надеть пижамку прямо на такое тело было невозможно!
В комнату заглянула мама. У неё был вид человека очень удовлетворённого своей работой. Она, окинув Аделаиду с головы до ног презрительным взглядом, почему-то с необъяснимой радостью сообщила:
И вот так надо теперь лечиться десять дней! В следующий раз будешь знать, как ходить к дворничихе в гости! Чтоб твоя Кощейка сдохла! – торжественно резюмировала свою речь мама.
В школе перед уроками Аделаиду рассматривали не хуже племенного рысака.
– Такое я знаю, но не очень. Я лучше знаю, когда прыщи на лице выскакивают! – Светка, у которой старшая сестра училась в восьмом классе, действительно знала всё:
– Прыщи на лице выскакивают, когда девочка становится женщиной! – торжественно возвестила Светка и, круто развернувшись на каблуках, пошла к своей парте. Пол класса уставилось на неё, открыв рот.
Олька вошла в класс последней. Они с Аделаидой ещё в садик ходили вместе. А когда Аделаида пришла в новую школу, они оказались в однм классе. Олька не слышала таинственных, с тёмными намёками заявлений Светки, и поэтому прямо с порога брякнула:
– Ого! Это на что у тебя такая аллергия?!
– Это не аллергия, – Аделаида готова была провалиться сквозь землю, – это… это – чесотка!
– Ты что, Лазариди, чокнутая?! Чесотка на лице не бывает! Это кто тебе такое сказал?! У меня тоже такое было от куриных яиц, и врач сказал, что это а-ллер-ги-я! Запомни! Таблетки дали, и за два дня прошло! Правда, от них спать хочется!
– Да? – Аделаида не знала что сказать. – А мама говорит – чесотка…
– Не веришь, ну, так чешись сколько хочешь! – фыркнула Олька и, грохнув крышкой парты, с размаху уселась на место.
И Аделаида чесалась. Прямо как Олька ей пожелала, так и чесалась. Она бы ни за что не рискнула сказать маме, что у Ольки тоже такое было, что ей дали таблетки и всё прошло… Да лучше она ещё девять дней постоит голая, окутанная ароматом тухлых яиц, чем мама наметит ей очередного врага в лице Ольки.
Глистов у Аделаиды мама тоже пугала клизмой. Мама опытным глазом паразитолога сразу определила, что это не что иное, как «власоглавы», но папа не понимал, что это от старославянского «влас» то есть – их голова похожа на «волос» и принципиально называл из «власо-глазами»:
Вот заползут они тебе ещё и рядом в другое место, из которого писяешь, и это, как его… хм… хм… – засмущалась мама, но, понимая, что должна просвещать дочь, сделала над собой усилие и продолжила:…отложат яйца, размножаться внутри в тебе, в твоём теле, тогда я посмотрю на тебя! Ходить не сможешь! Всё у тебя между ногами воспалится и будет гореть. Что значит: руки не любишь мыть – инфекцию себе занесла! То у тебя чесотка, то аскариды!
«Власо-глазов» лечили не десять дней, как чесотку, а месяц, чесночными клизмами по два раза в день – утром и вечером. Куда было англичанам, которые «для профилактики» всаживали себе каждую неделю по клизме, мечтать о таком счастье!
У Аделаиды постоянно что-то происходило: то упала и растянула себе большой палец, то после гриппа воспалились глаза, то простудила уши, то отравилась тушёнкой, то стали болеть колени. Но больше всего маму раздражало, что у Аделаиды страшно выпадали волосы. От шикарной копны чёрных волос остался куцый, секущийся хвостик:
Везде! Везде по всей квартире только твои волосы! – опять мама нервничала! – У меня сил уже больше нет! Хожу за тобой и подбираю, подбираю… Всю квартиру загадила! Это ж невозможно! И перхоть твоя мне уже надоела!
Аделаиде было ужасно неловко, что у неё страшная перхоть, выпадают волосы, и что она вообще доставляет маме столько хлопот и неприятных минут. Мама все лечила её, лечила. «Медицинская энциклопедия» стала её настольной книгой. И тут ещё мама приволокла толстенную, жёлтую елду, которая на поверку оказалась трудом известного в позапрошлом веке доктора Платена, написанным старинным шрифтом, где в конце каждого слова стоял «Ъ». Этим источником теперь мама стала пользоваться даже чаще, чем «Медицинской энциклопедией». Лечение-таки оказывало эффект. Чесотка вроде бы прошла, зато от перхоти ничего не помогало. Ни толчённый лист бегонии в карманах халата, ни обёртывание колен чертополохом. Гут кто-то маме от души посоветовал обмазать Аделаиду «натуральной иранской хной». Дескать, «натуральная иранская хна» ну о-о-чень помогает от всех бед.
Да, а если её волосы покрасятся, что мне потом делать?! Красная, что ли… крашеная будет она у меня ходить?! – возмущалась мама в трубку. – Не знаю… не знаю… – горько сетовала она она, – всё на мою голову! Но выхода-то нет! У всех дети как дети, а это что такое, я вас спрашиваю?! Устала я за ней волосы подбирать! Просто устала! – мама очень переживала, что никак не может «вычистить» после Аделаиды квартиру! – Да! Да! Конечно! Я даже запретила ей в доме причёсываться, выгоняю на балкон! Ну а когда меня нет! Откуда я знаю, что она делает?! Подметай тут за ней каждый день!
