Александр Махнёв - Жизнь продолжается (сборник)
Дальше Иван Павлович по годами отлаженному сценарию длинно и пафосно рассуждал о роли Партии в воспитании людей, о Ленине, единстве и сплочённости партийных рядов. По сценарию, обычно в заключение, следовало предложение начальника.
Однако то, чем завершил свою речь начальник политотдела, многих, особенно секретаря партийной комиссии, смутило. Они явно не были готовы к развязке. Именно к такой развязке.
– Товарищи, мы сегодня встречались с Романом Аркадьевичем. Это был долгий, очень партийный разговор. Человек переживает, понял свои ошибки, а их у него было немало. Коммунист Симонович не потерян для Партии, я думаю, он ещё много пользы принесёт государству. Поэтому я бы предложил вам, товарищи, ограничиться разговором с коммунистом Симоновичем. Такой принципиальный, честный разговор, думаю, во сто крат полезнее любого взыскания.
Вот это номер, а секретарь парткомиссии говорил о выговоре с занесением. Чудеса, да и только!
Дальше всё пошло быстро и гладко. Раз шеф своё слово сказал, так тому и быть. Получай, товарищ Симонович, своё «указать», и делай выводы.
А коммунист Симонович, вытирая мокрый от пота лоб, тихо радовался.
«Сра-бо-та-ло! Сработало!»
Это он о подарке начальнику. Вовремя он это сделал, ох как вовремя.
Заседание закрылось, члены парткомиссии расходились, усталые, но довольные. Большинство понимало, что тот разнос, который бедному командиру части устроил начальник политотдела, был лишь начальствующими эмоциями и личными амбициями человека. Ну, такой уж им достался амбициозный начальник. А уж проступок Симоновича явно не тянул на взыскание, да ещё с занесением.
– Симонович, задержитесь.
– Слушаю вас, товарищ полковник.
– Мы тут вот посоветовались и, видимо, я соглашусь с мнением командира, представим вас к званию полковника. Уверен, выводы из сегодняшнего разговора вы сделаете.
Симонович, уже было остынувший, вновь вспотел, теперь от счастья.
Иван Павлович, довольный собой, медленно пошёл к стоящей у штаба машине: «Теперь он по гроб меня благодарить будет, да и помнить будет накрепко».
Вечерело. Пора было в Горторг ехать. Да и проголодался он, с этими всякими делами и вопросами. Надо ехать.
Место встреч было согласовано уже давно. Это был охотничий домик на берегу озера. Часто он здесь гостил. Иногда и с девчатами. Если народ посерьёзнее собирался, то без девчонок. Не пьянка всё же, деловая встреча, а как же. Вот и сейчас ждал его Александр Фёдорович, так сказать, с распростёртыми объятиями.
– Сразу говори, что нужно.
– Иван Павлович, а вы всё о делах да о делах. Присядем, перекусим. Банька протоплена. Всё нормально. Начальник овощной базы подъедет, вы его знаете.
Так и есть, опять людей будут просить. Ну что же, поторгуемся. А пока вперёд, в баньку.
Вечер удался в полной мере: и попарились, и неплохо выпили. Шутили много, смеялись, да от души. В бильярд шары погоняли. Настроение было прекрасным. Сумел начальник базы выторговать у Ивана Павловича людей. Весна, пора овощи перебрать. Своих сил ну просто нет. Кто же на эту базу, в грязь, работать пойдёт? Вот и трудятся каждый год солдатики. А им какая разница, где Родине свой труд отдавать? Солдат и спит – служба идёт, и в гнилье ковыряется – тоже служба идёт. Всем, одним словом, хорошо.
Домой Иван Павлович пришёл поздно. Дети и жена уже спали. Жену поднимать не стал. Разделся, лёг в кабинете. Уснул спокойным сном сразу.
Будильник прозвонил, как и всегда, в шесть часов тридцать минут.
Иван Павлович, сладко потянувшись, нехотя сел на кровать. Желания вставать у него явно не было, но что поделаешь. Надо. Впереди нелёгкий день, забот много.
Голова немного побаливала – вчера, видимо, перестарались.
Что-то, уважаемый читатель, я повторяться стал, а может и нет, просто у нашего Иван Палыча вся жизнь такая, порядок такой, что всё повторяется. Наверно, так.
Смотрим, что было дальше.
Перекусив, Иван Павлович подошёл к зеркалу. Что же, выглядим неплохо, выглядим молодцом.
Он вышел на улицу. Машина стояла у подъезда…
Сапоги
Новость облетела военный городок мгновенно.
Нет, то, что США отправили три тысячи военнослужащих в Гондурас, а также продолжаются боевые столкновения между Китаем и Вьетнамом из-за нескольких спорных островов; что ректором Университета для глухих в Вашингтоне впервые избран глухой доктор Ай Кинг Джордан, сегодня мало кого интересовало.
Но весть о том, что в военторг завезли две пары замечательных женских зимних сапог, городок облетела вмиг. И что цвет темно-вишнёвый, и что размер ходовой, и что делали эти сапоги замечательные финские мастера, также стало известно сразу и всем.
И вот странное дело. Ни тебе мобильной связи, ни тебе пейджеров, ни факсов, ничего этого не было. А новость известна всем.
Так вот. Это было замечательное, созданное в нашей стране в период её социалистического строительства средство связи. И называлось оно очень просто: «Сарафанное» радио. Им пользовались везде и все.
Хочешь, что-либо узнать про соседа?
Выйди во двор и тебе всё станет ясно: кто он, откуда, его родословная и так далее.
Что новенького на рынке?
Слушай бабушек на лавочке.
Когда будут очередные учения у ракетчиков?
Узнаешь там же.
Это же средство связи передало новость о сапогах начальнику политотдела Ивану Павловичу.
– Ишь ты, притих. Не докладывает. Я должен от баб узнавать, что нового на складах, – это Иван Павлович о начальнике военторга.
– Ну, он у меня сейчас…
– Сергей Павлович, свяжитесь с военторгом, пусть начальник к вам подойдёт. И с ним – ко мне. Двадцать минут.
– Есть.
Спустя ровно двадцать минут в кабинет вошли заместитель начальника политотдела и начальник военторга Ракель, худенький тщедушный человечек в воинском звании майора.
– Ну что, Абрам Семёнович, всё молчим? Уж сколько я просил, докладывайте об обстановке, не молчите, информируйте. Опять за своё?
Ракель, явно не понимая предмета разговора, опустив глаза в пол, счел за лучшее молчать.
– Не понимает он, о чём! Смотри на него! А почему вы не прибыли на заседание комитета народного контроля? Почему молчите, что во втором дивизионе местного полка три дня магазин не работает? А?
Будет разгром, понял Ракель.
Да, видимо, лучше молчать.
Пошумев для порядка ещё с десяток минут, Иван Павлович замолчал.
– Ладно. Присаживайтесь. И делайте выводы, уважаемый.
– Кстати, в военторг вновь поступил дефицит, а вы молчите?
– Иван Павлович, извините, это вы о чём?
– О сапогах женских, о них, родимых, о них.
– Так они ещё не распакованы и не оприходованы. Мы ещё…
– А гарнизон гудит! Что значит «не распакованы»?! Докладывайте.
– Сапоги женские, финские…
– Я это уже знаю. Сколько пар и размеры.
– Так две пары. Тридцать восьмого, женские, зимние.
– Что так мало?
– Так по разнарядке…
– Да! Не густо. Как правительственных наград – две единицы, – пошутил начальник политотдела.
– Значит, так. Слушайте сюда. Никаких «своим да нашим». Через общественность узнайте потребности людей, опросите женсоветы, профкомы, комсомол, народный контроль привлеките. Составьте списки, согласуйте их, прежде чем передать в продажу. Понятно?
– Перестройка, сами понимаете. Гласно всё нужно делать, гласно. По-новому подходить ко всем вопросам, по-новому. С людьми советоваться, больше общаться с ними.
Начальник встал с кресла, подошёл к окну.
В такие минуты, когда в голове рождались правильные мысли, находились умные, значительные слова, он себя любил. Он себя обожал! Спинка выпрямлялась, глаза начинали светиться каким-то новым, ярким светом.
– Всё для людей, всё для них.
Его здесь Партия поставила, он проводник её линии, её идей, её политики. Не важно, о сапогах ли речь, об уборке территории, о колбасе или о боевой подготовке. Всё нынче должно быть открыто, честно, гласно. Так велит Партия, так требует жизнь.
– Сергей Павлович, вам предстоит возглавить эту работу. Всё тщательно продумайте, проанализируйте и действуйте. Через день доложите. Абрам Семёнович, вы помогаете моему заместителю.
– Всё. Свободны.
Заместитель начальника политотдела был человек исполнительный и весьма инициативный. Особенно если перед ним стояла конкретная задача. Уж как её решить, он понимал чётко и, по его мнению, правильно.
Через час у него в кабинете был собран женский актив, председатели групп и постов народного контроля.
В соседнем кабинете помощник по комсомолу собрал председателей советов молодых офицеров. А как же вершить великие дела без неё, без молодёжи?
Начальник клуба названивал в гарнизоны, передавая форму опроса будущих владелиц финского чуда.
– Пиши. Партийность, образование, возраст, число членов в семье. Как «при чём партийность»? Ты пиши, пиши. Значит, так надо. Давай быстрее. Мне ещё в три хозяйства звонить…
