Наталья Милявская - Быстрее С.
– А я откладываю. На твои похороны.
– Круто! Надеюсь, все будет на уровне. И ты должна быть в платье. Подол на ладонь выше колена. Каблуки даже не обсуждаются. И сделай укладку. Твои патлы во все стороны мне уже надоели.
– Хорошо, будет тебе укладка. Тебе понравится!
Он смотрит на меня. Я улыбаюсь. Мне ни капельки не смешно.
– Ты уверен, что тебе ни разу не снилось метро?
– Опять ты за свое. Уверен. Метро не снилось. Сто процентов!
Он устало садится на опущенную крышку унитаза. Я стою в дверях, скрестив руки на груди. В таких позах нас и застает Андрей, заглянувший в мой совмещенный санузел.
– Кхм… я в машине, – произносит он тоном Дживса и, невозмутимо продефилировав к входной двери, исчезает за ней.
– Пошли чаю выпьем, нечего тут голышом торчать, – говорю я.
24Через десять минут, когда я разливаю по чашкам отличный зеленый чай, Иван появляется на кухне уже полностью одетым. Удивительно, но его одежда (разумеется, невероятно дорогая) сохраняет такой вид, словно ее только что, после стирки и тщательной глажки, принесла высококлассная горничная. Идеальные стрелки на брюках, идеально сидящий серый жилет, белоснежная рубашка с закатанными рукавами. Ей-богу, даже вляпавшись в дерьмо или попав под проливной дождь с градом, Иван будет выглядеть ослепительно.
– Ты всегда принимаешь душ по три раза в день?
– Нет. Только когда до этого я совершаю путешествие в Мордор.
– Прости, что потащила тебя в метро. Я же не лицензированный ангел-хранитель. Я только учусь. И про метро в твоих записях ничего сказано не было.
– Угу, – кивает он. – Ты в интернете смотрела?
– Да, смотрела. Все обошлось, поезд успел затормозить, ее вытащили. На нашей с тобой совести чужой смерти нет.
– Пока нет… Посмотрим, чем еще вся эта история закончится.
Он делает глоток чая, смотрит по сторонам. Оглядывает светлые бумажные обои, выкрашенные светло-голубой краской трубы на стене, облупленный сбоку гарнитур бледно-желтого цвета, потом замечает дыру в линолеуме в углу (там стоял древний облезлый комод, который мы с Машкой пару месяцев назад вынесли на помойку).
– Слушай, ну и халупа. Почем снимаете?
Начинается…
– Нормальная квартира. Почему халупа? Тысяча долларов за трешку в таком состоянии – это подарок.
– Штука? Ну да. Все равно квартира убитая. А комната у тебя – размером со стенной шкаф.
– Слушай, квартира, конечно, не музей, как у тебя, но мне подходит. Телевизионщики ко мне все равно не приедут.
– Не зарекайся, – машет рукой Иван. Берет с тарелки кусок сыра, смотрит на него, потом на меня. – Это что?
– Это сыр «Российский».
– Ясно. А НЕроссийского у тебя нет?
– Если бы знала заранее, что ты заглянешь, купила бы колбасного. Знаешь, в Воронеже такой делают, из плавленных полиэтиленовых пакетов. Пальчики оближешь!
Глядя, как Иван с сомнением оглядывает нарезанный мною сыр, я начинаю жалеть о том, что притащила его к себе домой. Надо было оставить его где-нибудь посреди Москвы – пусть бы болтался по улицам или кабакам в ожидании вечернего концерта и очередных неприятностей.
– «Рокфор» будешь заказывать в ресторане.
– Нет, серьезно, хотя бы «Маасдамчика» кусочка у тебя нет?
Он соскакивает со стула и бесцеремонно заглядывает в холодильник.
– Творог… Кефир… Ты на диете?
– У меня гастрит.
– О! Соленые огурцы! Так-так…
– Это Машкины.
– Ясно… А это что?
– Это курица гриль. Была…
– Господи! – говорит он, с сомнением оглядывая куриные останки, завернутые в фольгу. – Как ты это ешь?
Между прочим, людям, организовавшим на территории России торговлю курами гриль, надо поставить памятник – они практически освободили домохозяек от гнета плиты и духовки и осчастливили всех поголовно холостяков.
– Мне некогда готовить – я же тебя охраняю! Будешь плохо себя вести – накормлю одноразовой лапшой. У меня имеется, если что. И хватит играть в наследного принца.
– Да, я сноб, ты мне уже говорила, – Иван картинно захлопывает дверцу холодильника. – И я могу себе это позволить! Перед смертью-то!
Черт, о чем бы мы ни говорили, тема все равно всплывает одна и та же.
– Слушай, а тебе что снится? – вдруг интересуется Иван, наконец решивший закончить пантомиму «Звезда в шоке» и положить сыр в рот. – Мне вот интересно, что ты видишь во сне?
– Не знаю… То есть… всякая фигня. Сегодня снился снег. Сугробы по колено. А так обычно – то вампиры какие-то, то космические корабли, то я на улице оказываюсь голой, и все в меня пальцами тычут. Летаю часто. Иногда общаюсь с умершими родственниками. Ничего особенного… А, забыла! Часто снится какой-то парень. На берегу океана. Думаю, на Гоа.
– Какой парень? – оживляется Иван.
– Откуда я знаю. Какой-то, я его все время со спины вижу.
– И что он делает?
– Ничего. Что можно делать на Гоа? Расслабляться.
– Ясно…
Иван молча пьет чай, разглядывая дыру в линолеуме. Я снова перебираю лежащие передо мной листки с его записями. Или тетка в метро – это обычное совпадение, или…
– Кажется, мое вмешательство в твою жизнь начинает кардинально менять твое будущее, – говорю я. Фраза напоминает реплику из фантастического фильма про перемещения во времени.
– Мы же это обсуждали. Ты его уже поменяла, в лучшую сторону.
– Не уверена. Если до этого времени у нас хотя бы были какие-то ориентиры, то есть твои сновидения – самолет, пожар, мост или чего там, и было понятно, от каких мест держаться подальше, то теперь, кажется, все выходит из-под контроля. А что, если эти твои записи уже не действительны? Что, если все пошло по новым рельсам?
Хороший каламбур получился, после метро-то…
– То есть? – Иван перестает жевать.
– То есть, возможно, после того как я начала активно менять схему твоей обычной жизни, все изменилось настолько, что теперь с тобой может произойти вообще все что угодно. И когда угодно. И к черту твои сны – их уже отменили!
– Сны – это подсказки, – говорит Иван. – Это знаки…
– Тогда почему ты не видел во сне происшествие в метро?
– Да потому что это не наше с тобой происшествие! Это происшествие с какой-то неизвестной теткой…
– Которая упала на рельсы из-за нас с тобой! То есть из-за меня. Потому что я, не подумав, потащила тебя в метро, там тебя увидели фанаты, устроили давку, и…
– Стоп! – говорит Иван. – Стоп! Хватит про тетку. Мне плевать на тетку. Мне плевать на фанатов. Это просто дурацкое совпадение. И твоей вины в этом нет. К тому же эта женщина не умерла, с ней все в порядке, и зачем ты устраиваешь панику – я не понимаю.
– Я не устраиваю панику, я пытаюсь хоть что-то понять!
– Понимать тут нечего! Потому что тут ни черта не понятно! Мы все там будем – это факт, но мне почему-то отпущен более короткий срок. Почему? Я никого не убивал. Никого не предавал. Никто не делал от меня абортов. Я не крал, не был причиной чужих несчастий – по крайней мере, осознанно. Не лгал и даже не прелюбодействовал! Почти… И даже в драках я старался быть великодушным. Не бить исподтишка. Не добивать лежачего, даже если ненавидишь его изо всех сил. Так за что я расплачиваюсь? Где я был плохим? Я знаю «Отче наш» и плачу налоги. За что меня наказывают? Ты мне можешь это объяснить?
Мы так устроены – нам везде нужны объяснения. Всему на этом свете нужна причина. Почему Земля вертится вокруг Солнца? Почему бутерброд падает колбасой вниз? Почему атомный вес кислорода – 16? Почему в банке с консервированными персиками больше воды, чем персиков? Вся человеческая история – это ответы на бесконечные «Почему?».
А что, если в чем-то нет никакой причины? Если что-то происходит просто так? Если в каких-то фрагментах Вселенной нет никакой логики? Или, возможно, какие-то происшествия не нуждаются в причинах и объяснениях – они просто случаются, и все? Shit, как известно, happens.
Что, если нет никакой кармы? Никаких расплат за плохие дела (свои или близких родственников), никаких наказаний свыше за проступки, никаких испытаний душевных сил в виде увечий, славы или тяжелых болезней? Что, если существует только банальная слепая статистика? И не надо нервно спрашивать: «Почему?». Тебе просто не повезло, приятель.
Может быть, у смерти есть план? План на неделю, на месяц? Она должна собрать урожай несмотря ни на что – и если кто-то увернулся, она возьмет другого. Тот, кто увернулся, от нее, разумеется, не убежит, она догонит его – позднее. А пока ей нужно выполнять план. И она берет кого ни попадя, не разбирая. Того, кто ближе стоял. Или лежал. Или… что он там делал. Очаровательного младенца (его родители горько восклицают: «Почему?»). Девушку накануне собственной свадьбы (убитый горем жених рыдает: «Почему?). Молодого подающего надежды артиста (тут в унисон «Почему?» вопят уже несколько тысяч или миллионов его поклонниц). Да нет никакой причины. Нет ответа на горестное «Почему?». Есть план. Статистика. Слепой перст судьбы. И никто вам ничего не объяснит. Ни на этом свете, ни на том.