Таньчо Иванса - Маленький роман из жизни «психов» и другие невероятные истории (сборник)
В письме всего несколько строчек, но никакого сомнения в том, что они предназначены именно мне: «Твой Мир прекрасен! Раньше я только подозревал об этом, а теперь не могу понять, как вообще возможно было существовать вне этого великолепия. Ли шепнул мне, что я могу использовать свою книгу как дверь… Не поверишь, но у нас получилось!.. Мы очень ждем тебя, Саня… в бирюзовом бунгало на берегу голубого озера».
– Откуда вы это взяли? – спрашиваю, от волнения еле сдерживая порыв закричать.
– На скамейке лежало. Возможно, его случайно выронил дождь, – отвечает барышня тихим голосом. – Странно, что не промокло или с ветром в путешествие не отправилось.
– А с чего вы решили, что оно предназначено мне, а не вам? – улыбаюсь. Искренне улыбаюсь, успев в одну секунду не только сформулировать вопрос, но и уговорить себя не нервничать по пустякам, потому как, мол, мало ли в моей жизни необъяснимых фактов – еще и не такие чудеса случаются.
– Не знаю. Просто решила и все, – ответила девушка и тоже расплылась в искренней улыбке.
– А почему вы плакали? – спрашиваю, не то из кокетства, не то из благодарности – сам не понял, честно говоря.
Барышня поджала губы и первые десять секунд молчала. Я уже начал думать, что она не ответит, но она, вздохнув, призналась:
– Квартирная хозяйка выкинула меня на улицу и мне негде переночевать, слишком уж внезапно это случилось.
– А, – облегченно смеюсь я. – Так вашему горю помочь легче, чем борщ сварить.
– Почему именно борщ? – удивляется она.
– Потому что борщ я варить не умею, а вот к себе домой вас пригласить вполне способен! – самодовольно ухмыляюсь. И добавляю серьезно: – Конечно, если вы не испугаетесь и примите приглашение.
– Я… даже не знаю…
– Поверьте, если бы я был маньяк какой-нибудь (сексуальный или даже если не слишком), я бы вам так и сказал – не в моих привычках скрывать горькую правду, даже если она обо мне!
– Хорошо, – рассмеялась барышня, – спасибо за это, мягко говоря, очень своевременное предложение!
Она хотела еще что-то добавить, но я жестом останавливаю ее:
– Пойдемте! Уже холодает, а у меня дома кофе вкусноты невиданной, такого вы еще не пробовали, уж поверьте мне пока на слово, – улыбаюсь. – А уж за чашкой кофе, я готов выслушать немыслимое количество страшных или, наоборот, романтичных историй – для чего еще оно нужно, это кофе, если разобраться!
Девушка кивает и берет меня под руку – парочка добропорядочных бюргеров, ни дать ни взять! Подхватываю ее весьма объемную сумку с вещами и через минут десять методичного небыстрого шага, мы добираемся до моей хибарки.Пока я варил кофе с кардамоном по своему фирменному рецепту, она рассказала мне свою бесхитростную и одновременно грустную историю – как раз уложилась. Подрабатывает фотографией, учится на дизайнера, живет одна, большей частью на съемных квартирах, с хозяевами которых, как правило, не везет – крутится, в общем, как и большинство нормальных людей. Потом мы ужинали и болтали о всякой всячине – серьезной и не очень. Слово за слово и я сам не понял, почему выложил ей все: начал с письма и закончил предстоящей мне грандиозной и одновременно идиотской затеей. Да еще, видимо чтобы бедной девушке мало не показалось, до полуночи пересказывал ей облегченный вариант своей жизни с рождения и до сего дня. Думал, сбежит от меня, не успею и закончить, но она слушала – внимательно и немного отстранено. Впрочем, улыбалась она всегда вовремя ибо в моем пересказе существование меня любимого выглядело как комедийный сериал, не иначе.
Всегда так – если хочешь рассказать о себе кому бы то ни было хоть сколько-нибудь увлекательно, то события, даже самые печальные, начинают выглядеть как банальный не слишком смешной анекдот.
Словом, я и не заметил, как поцеловал ее, а она, вопреки моему тайному опасению получить за подобное свинство по морде (я бы на ее месте не отказал себе в удовольствии!), ответила мне со всей нежностью и доверчивостью, свойственной только лицам женского пола самого что ни на есть нежного возраста.
И только сейчас, засыпая, обнимая ее благоухающее летними цветами тело – ласково и немного самодовольно (на то мы и мужики, собственно), понимаю, что даже не спросил ее имя – обалдуй, что тут скажешь?!.
Впрочем, на этот счет у меня имеется полноценная версия, пусть всего одна, но, на мой взгляд – единственно возможная. И она требует немедленной проверки:
– Вера, – тихонько зову я свое счастье по имени.
– Что?.. – полусонно откликается оно и я удовлетворенно выдыхаю…
Какое еще имя может носить девушка, доверившая себя первому встречному психу, получившая в качестве бонуса всех его таракашек скопом и ни грамма не расстроившаяся по этому поводу – Вера, конечно же, а как иначе-то?..
Глава 6
Последующие несколько недель похожи на добротно сконструированный бред и одновременно на сладостный сон одинокого мечтателя.
Первое, что я сделал на следующие утро после знакомства с Верой – вбил в потолок гостиной огромный железный крюк, протянул в него толстую проволоку, на нижний конец которой поместил глобус, предварительно сняв с него верхний слой с нарисованными материками, океанами, островами, полюсами, параллелями и меридианами, экватором и прочими прелестями единственно возможной на сегодняшний день реальности. Можно было бы конечно не сошкрябывать карту, заботливо нанесенную на шар каким-то неведомым мне роботом – автоматом, однако я заключил, что так будет лучше. Почему? Кто же ведает!.. То есть прямо посреди комнаты, на расстоянии метра от пола, несколько дней подряд зависал огромный и совершенно черный пластмассовый шар.
Некоторое время мы с ним осторожно приглядывались друг к другу. Я не решался начать работу, чувствовал, что рано, а он…впрочем, не знаю, какие мысли обычно витают внутри пустых пластиковых имитаторах планеты (к тому же бывших).
Лишь три дня спустя, проснувшись на рассвете в результате стихийно возникшего внутреннего толчка, я поставил рядом с шаром стул, присел на краешек и с головой ушел в процесс воссоздания Мира при помощи подручных материалов.
Прикасался нежно, словно он не игрушка, а любимая девушка: смазывал клеем, наносил слой рваной газеты, медленно и ласково разглаживал. Следующий слой. Еще и еще, прислушиваясь к собственным ощущениям как к невидимому индикатору, пока не сработал внутренний тормоз. Затем нанес слой белой краски, и мой шар превратился практически в Белое Солнце.
Дни напролет я посвящал этой сладостной медитации, во время которой Вера, тихонько сидела на диване, поджав ноги, заворожено наблюдая за моими дикими телодвижениями и даже дышать старалась бесшумно. Иногда она брала в свое диванное царствие ноут и лежала, болтая ногами в воздухе, выполняя какую-то поточную работу. Неохотно, ибо уже знала наверняка, что все это – никому не нужная суета сует и скоро… Сердце ее замирало от предвкушения пока несбывшегося, но такого желанного чуда, мысли уносились далеко за пределы галактики и ее тонкие руки начинали дрожать от волнения и нетерпения! Все это я чувствовал на расстоянии – спиной можно сказать, будто всю жизнь проработал балаганной гадалкой или цирковым медиумом.
А вечера мы посвящали исключительно друг другу. Ужинали, пили земляничный чай и говорили, говорили, говорили… Часто, даже не договорив предложение, я останавливался и с удивлением обнаруживал внутри своего организма Нечто невыразимо прекрасное, очень сильно смахивающее на счастье. Останавливался и думал: рядом с Верой я мог бы провести не одну Вечность – не то, что в Мире, но и в собственной берлоге, и даже в шалаше посреди дикого леса, даже в юрте на краю Северного полюса, и даже посреди бескрайнего космоса на какой-нибудь маленькой уютной космической станции – не важно где, лишь бы рядом с ней.
Останавливался и думал: «Даже Мир не жалко отдать за радость постареть рядом с ней, только с ней!». Потом я, конечно, прикусывал внутренний кощунствующий язык, отвечающий за проговаривание мысленных монологов – опасался как бы эта сладостная непоколебимая уверенность, не дай бог, не воплотилась в реальность. Не то чтобы назначенная мной же цена за СоБытие с Верой была непомерно высока – нет! – просто ПОЛНЫМ наше счастье могло бы стать только в Мире – даже моя любимая это понимает!Сегодня ближе к закату я с удивлением обнаружил, что работа моя подошла к концу. Искусственный Мир – точная и необыкновенно прекрасная уменьшенная копия настоящего.
Несколько минут я просто смотрю на созданное собственными руками великолепие и ни о чем не думаю.
Затем появляется одинокая, толком даже не услышанная мной, мысль: «Ну, и что теперь?». Словно в ответ на мой невысказанный вопрос, шар начинает светиться собственным леденцово-желтым, теплым как от электрической лампочки, светом, а я ошарашено жду дальнейшего развития событий.
Но ничего не происходит. НИ-ЧЕ-ГО-ШЕНЬ-КИ!
