Жанна Абуева - Дагестанская сага. Книга I
– Успокойся, сестра! Только представь, что за жизнь была бы у тебя с Султаном! Не жизнь, а каторга! Я ведь тоже не сожалею о своём выборе. Пусть мы прожили с Манапом не так долго, как хотелось бы, но я была с ним счастлива, и я благодарна Всевышнему, пославшему мне такого человека!
– Наверное, ты права… Нам всё кажется, что это мы выбираем, а на самом деле судьба наша уже давно определена Аллахом! – сказала Айша и с жаром добавила: – Господи, пусть моя дочь будет счастлива в браке!
– Будет счастлива, если выйдет с умом! – В комнату вошла Жарият и, кряхтя, уселась в своё любимое кресло-качалку, придвинутое поближе к тёплой изразцовой печи. – Сейчас молодёжь уже не такая, какими мы были в их возрасте! – с сожалением констатировала она.
– Тётушка Жарият, чем тебе не нравится нынешняя молодёжь? – весело осведомилась Шахри.
– Я не говорю, что не нравится, просто они какие-то… городские! – В последнее слово старая женщина вложила всю свою неудовлетворенность молодёжью.
– А это плохо?
– Плохо то, что говорят по-русски! Сначала начинают на лакском, а потом тут же переходят на русский язык, разве это дело? – сердито сказала Жарият и добавила в сердцах: – Так, глядишь, и вовсе позабудут родную речь!
– Да, это верно! – произнесла задумчиво Айша. – В городе все говорят по-русски, поневоле и сам переходишь на русский язык…
– А вы не переходите! Сейчас ваши дети переходят, потом их дети ещё больше перейдут, а там правнуки вообще всё забудут!
– А вы, тётушка Жарият, с правнуками будете говорить только по-лакски, и тогда они не забудут! – сказала Шахри.
– Эх, доченька, я разве доживу до правнуков? Мне бы дожить до того дня, когда мой сын вернётся, а там и умирать можно!
– Не говори так, дадэй, Ансар приедет, и все мы вместе будем жить очень-очень долго и счастливо! – Взволнованная Айша поднялась со стула и, подойдя к свекрови, порывисто её обняла.
Глава 3
Почувствовав устремлённый на неё взгляд, Малика повернула голову и смутилась, встретившись глазами со своим сокурсником Маратом. Уже не впервые она чувствовала на себе этот пылкий взгляд и тут же отворачивалась, стоило их глазам встретиться.
Восхищённые его внешностью, манерами, умением одеваться и, конечно же, его неотразимостью, студентки постоянно говорили о нём, но Малика молчала, не желая, чтобы они догадались, что Марат ей также интересен. Ну да, с некоторых пор и её сердечко стало биться чаще обычного, стоило ей увидеть, как он входит в аудиторию, или услышать его голос, не говоря уже о том, чтобы встретиться с ним взглядом.
Она уже знала, что Марат принадлежит к известной в республике семье врачей и что его отец-профессор готовит сына к такой же стезе. И все без исключения студенты обоего пола были влюблены в его мать, статную белолицую Фатиму Халидовну, с высокой причёской и всегда одетую по моде, читавшую им лекции по санитарной гигиене, во время которых студенты больше любовались лекторшей, нежели вникали в то, о чём она говорит. И, конечно, Марат намеревался продолжить семейную традицию, став в будущем блестящим специалистом, скорее всего, хирургом. А для этого он учился с большим усердием, не пропуская ни одной лекции и активно участвуя в семинарских занятиях, выступал с научными докладами на студенческих конференциях и уже сейчас мечтал о том времени, когда станет аспирантом, затем кандидатом наук, потом доктором, а там, глядишь, и академиком. А почему нет? У него для этого есть все данные плюс голова на плечах, надо лишь следовать намеченным планам. О том, чтобы включить в эти планы женитьбу, он особо не задумывался, поскольку это вполне могло подождать. Только вот как быть с сердцем, упорно стремящимся к чернокудрой зеленоглазке из Буйнакска? Почему, думая о будущем, он тут же в своих мечтаниях видит её? Вот уже второй год он пытается подобрать ключик к сердцу Малики, а оно по-прежнему упрямо заперто на все замки, и никто не знает, что там у него внутри.
Однажды Марат решился написать ей. Он долго терзал лист бумаги, прежде чем текст, наконец, его удовлетворил.
«Малика, – писал Марат. – Я не знаю, дочитаешь ли ты моё письмо до конца, но мне очень хочется, чтобы мы с тобой узнали друг друга поближе. Потому что ни одна девушка не интересует меня так, как ты. Позволь хотя бы иногда провожать тебя домой, ведь мне нужно так много сказать тебе. Если согласна, то ответь».
Письмо было передано, а ответа не последовало. Марат лишь поймал серьёзный и внимательный взгляд, скользнувший по его лицу и на миг остановившийся на глазах. Ему даже почудилось, что девушка слегка улыбнулась, однако он не был в этом уверен.
Судьба всё же благоприятствовала их встрече и в один из зимних дней столкнула их лицом к лицу в переполненном автобусе. Простояв на остановке добрую четверть часа, продрогшая девушка протиснулась в дверцу и, ухватившись за поручень, огляделась в поисках кондуктора. Кондуктора не было видно, зато прямо перед собой она увидела Марата, слегка растерянного, но при этом довольно улыбающегося. И она улыбнулась ему в ответ.
Он вышел из автобуса вслед за ней и, не говоря ни слова, пошёл рядом. Его вдруг сковала робость, прежде ему не свойственная, и он никак не мог сообразить, как лучше начать разговор. Так они молча шли по заснеженному махачкалинскому бульвару, и снежинки, искрясь и переливаясь в сумеречном свете фонарей, садились на их лица, и волосы, и одежду и хрустели, расстилаясь снегом под их ногами.
Глава 4
Впервые в жизни Малика полюбила, и жизнь её обрела новые краски. Утром она торопилась на занятия, чтобы поскорее увидеть Марата, а на лекциях торопила время, чтобы после занятий быть ближе к нему, пусть даже в толпе сокурсников, весело прогуливавшихся по заснеженным улицам Махачкалы.
Стоило их глазам на миг встретиться, как снег тут же таял, и мир расцветал, и вокруг, кроме их двоих, никого не было.
Малика любила и была любима, и счастливое ощущение происходящего с ней таинства любви отодвигало в сторону все переживания.
Их многое сближало: совместная учёба, любимые предметы и преподаватели, любимые писатели и поэты, общие планы на будущее.
Да, теперь они мечтали вместе. Они будут жить, любить друг друга и приносить пользу людям.
Чувство их не осталось незамеченным. Проницательные подружки перехватили пылкие взгляды, которыми обменивались молодые люди, и быстро смекнули, в чём тут дело. Лариса и Шурочка, вместе с которыми она снимала комнату в доме за центральной площадью, на улице, носившей имя революционера Оскара Лещинского, засыпали её вопросами, и не имело смысла отпираться.
– Ой, Малика, боюсь я за тебя! – с жаром воскликнула Лариса, старательно накручивая на тонкие деревянные бигуди свои то и дело рассыпающиеся волосы.
– Это почему? – спросила удивлённо девушка.
– Да не знаю… Что-то я ему не очень верю… Уж слишком он… безукоризненный, что ли!
– Ну зачем так? – возразила миролюбиво Шурочка. – Марат во всех отношениях парень положительный, серьёзный, и вообще…
– Что вообще? Что вообще? Вообще он бабник, вот что! – выпалила Лариса и тут же, заметив, как изменилась в лице Малика, подскочила к ней и, обняв за плечи, протараторила весело:
– С другой стороны, из бабников часто получаются самые примерные мужья! А так вы просто идеальная пара, честное слово!
– Спасибо, подружка, ты меня сильно успокоила! – произнесла иронично Малика, и в этот момент в дверь постучали.
– Можно к вам?
Девушки переглянулись и как по команде заулыбались, а Лариса, шутливо чертыхнувшись, принялась стягивать с себя бигуди.
Касум, сосед по подъезду, готов был наведываться к ним каждый день, лишь бы только чаще видеть Шурочку, в которую был тайно от всех, как ему казалось, влюблён. В действительности же это был секрет полишинеля, ибо, стоило очаровательной и непосредственной девушке появиться во дворе, как Касум тут же отрывался от окна, возле которого постоянно дежурил, и стремглав бежал вниз по лестнице, чтобы, изобразив случайность, встретиться с нею и долго потом стоять, уныло глядя ей вслед.
Касум был начинающим поэтом и мечтал поступить в Литературный институт. Худой, с большим выразительным носом и маленькими глазками, он не был привлекателен, однако стоило ему начать читать свои стихи, как он преображался прямо на глазах. Лицо его приобретало одухотворенное выражение, а голос, обычно тихий и робкий, становился звучным и уверенным, и сам парень весь отдавался власти муз.
Любовь была главной и основной темой его опусов, и он воспевал её на родном языке так, словно был первопроходцем в этой области.
Закончив читать, Касум, мечтательно помолчав, устремлял на девушек вопрошающий взгляд, и те принимались наперебой его хвалить, пусть даже не поняв ни единого слова:
– Молодец, Касум, продолжай в том же духе, у тебя всё получится!
