Линор Горалик - …Вот, скажем (Сборник)
…Вот, скажем, в приемной латвийского консульства юркий, мелкий человечек в плохо сидящем костюмчике (из тех, кто испытывает неудержимую потребность пролезть без очереди просто от страха почувствовать себя недостаточно юрким) шепотом учит свою жену, сонно покачивающую в объятиях конверт с их общими бумажками: «Увидишь латыша – сразу беги за ним! Вообще, увидишь довольного мужика – сразу беги за ним, это точно латыш!»
* * *…Вот, скажем, некто К., специалист по интернет-технологиям, обратился к друзьям с просьбой найти ему православного партнера по бизнесу. Ничего другого от партнера не требовалось, только быть православным. Желательно воцерковленным. Выяснилось, что у К. есть мощнейшая бизнес-идея: крошечная аппликация, позволяющая вешать в углу экрана образок. Даже, скажем так, делать красный уголок экрана. За маленькую копеечку. Сам образок скачивается за маленькую копеечку, окладик к нему хорошенький – за маленькую копеечку, салфеточка, подсвечники, виртуального ладана немножко – ну, понятно. Разрастается этот красный уголок, кстати, хоть на пол-экрана: хочешь – можешь полный иконостас себе завести. Ну в бизнес-модель еще входил трафик на сайте для скачивания всего этого хозяйства, размещение там рекламы, размещение попап-рекламы религиозных товаров по низу самого красного угла и апгрейд красного угла до версии «Премиум», чтобы этой рекламы не видеть, – за маленькую, соответственно, копеечку. Идея производила сильное впечатление, и для ее реализации только и нужно было К., что найти православного партнера. Без православного партнера К. эту идею реализовывать отказывался. Сам татарин, К. был очень этически чутким человеком.
* * *…Вот, скажем, про политика Г., известного почвенника и народолюбца, рассказывают, что в подпитии он очень душевно и поэтически рассказывает о русской природе, имеющей место у него на трехэтажной даче в верховьях Волги. Сверчки, говорит, стрекочут, как цимбалы… Соловьи заливаются, как скрипки… Река журчит, как божественная арфа… Девки крепостные поют, как ангелы…
* * *…Вот, скажем, администратор гостиницы успокаивает организаторов литературного фестиваля, потерявших одного из участников: «Нашелся ваш поэт! Он под елочкой лежал». «Где? Где?» – спрашивают изнервничавшиеся организаторы. «У вас же на каждом этаже елочка!» «Практически на каждом и лежал», – уклончиво отвечает администратор.
* * *…Вот, скажем, армянский предприниматель жалуется на этническую рознь в Москве и объясняет, что русские – нормальные люди, а вот евреи – плохие люди, азербайджанцы – плохие люди, украинцы – плохие люди, латыши – плохие люди и даже поляки – плохие люди. «Грузины, кстати, ничего, – вдруг говорит этот страстный человек. – Сестра у меня только что родила грузина – здоровенький, кушает хорошо, так мне улыбается!..»
* * *…Вот, скажем, две туристки четырнадцати и шестнадцати лет знакомятся друг с другом на борту самолета авиакомпании «British Airways». Обе хорошенькие, гладенькие, обе, как положено, отправлены престижными родителями в престижную Англию учиться престижному языку по престижной летней программе. Обе стараются обращаться друг к другу на «вы» и вести престижный светский разговор. В частности, о трудностях, поджидающих путешественников в дальних странах. «Вот, например, в Париже, – говорит та престижная туристочка, которая помладше. – Мы, я помню, взяли с папой гида и поехали в его машине на экскурсию. И гид нам рассказывает-рассказывает о Париже и все время говорит, что Париж, к сожалению, такой грязный город, такой грязный город… Папа мой: „Да, да…“ И тут мы останавливаемся на перекрестке, я смотрю: а за окном на углу сидит бомж. И у него такая кроватка аккуратненькая, на ней чистенькое одеяльце, ящичек такой аккуратный стоит, и на ящике стоит цветочек, представляешь? То есть, извините, представляете? И гид поворачивается к нам и говорит: „Вот вам и печальный пример в самом центре Парижа!“ И тут я такая говорю: „Ой, да ладно! По сравнению с тем, как у нас таджики ютятся, он тут живет, как король!..“ Мой папа аж застыл. А я тогда маленькая была, – это же года два уже прошло; не понимала просто, какие вещи неприлично вслух говорить».
* * *…Вот, скажем, посреди рыбных рядов московского Дорогомиловского рынка красуется поразительный арт-объект: скульптура, составленная целиком из рыбьих чучел, красиво отделанных раковинами, засушенными водорослями и другими дарами отечественных морей. В центре – недорослый осетр, очевидно, пытающийся встать на дыбы. Крупный рак пытается помочь ему, толкая головой в грудь, а возведенными вверх клешнями призывая собратьев на помощь. Остальные детали скульптурной композиции разглядеть трудно, но в нее, кажется, включены сушеные анчоусы, креветки (поддерживающие восстающего титана с боков) и еще какие-то панцирные воины. Все в целом напоминает структурой и динамикой «Поднятие флага на Иводзиме». К замершему в восхищении покупателю подходит рыночный охранник. «Красота, да? – говорит он. – Сам знаю человека, который делал. Художник делал! Когда маленький был – из чего попало делал. Из пластилина делал, из песка делал. А теперь поднялся!»
* * *…Вот, скажем, в тесной женской компании удается наконец разгадать загадочную причину заполошной любви девочек к вампирам. Просто мальчики, как известно, взрослеют гораздо, гораздо позже девочек. И вот эти лишние сто лет в могилке как раз приближают мальчиков к более или менее приемлемому уровню развития.
* * *…Вот, скажем, К. М. рассказывает, что в 1990-м году ее, тринадцатилетнюю, мама хотела отдать на секретарские курсы при МИДе: объявлено было, что на двухгодичную программу обучения берут девочек возрастом от двенадцати лет. Было понятно, что конкурс предстоит огромный. К. М. готовили по английскому, математике, истории и политологии. Потом выяснилось, что на вступительный экзамен надо явиться в купальнике. К. М. отказалась наотрез, и ее дипломатическая карьера не состоялась. Страна потеряла кадр, прекрасно подготовленный по английскому, политологии, истории и математике.
* * *…Вот, скажем, родственники Л. страстно желали, чтобы Л. вышла замуж как положено, то есть с фатой, цветами, кольцами и Мендельсоном. Л. и ее суженый тоже очень хотели жениться как положено, то есть без фаты, цветов, колец и Мендельсона, но зато с шашлыками, травой и собутыльниками. К счастью, родственники Л. жили в далеком северном городе и приехать на ее свадьбу по-любому не могли. Поэтому в один прекрасный день Л. с ее суженым отправились в секонд-хенд, где одолжили по знакомству платье-торт с полным фаршем в виде фаты, букета и диадемы. Потом они одолжили у одного знакомого костюм, в котором его женили. В качестве полного фарша к костюму прилагались поразительного блеска лаковые туфли с постоянно развязывающимися шелковыми шнурками. Нарядились, внимательно осмотрели друг друга – вроде все отлично. Среди собутыльников молодой пары нашелся более или менее трезвый фотограф. И вот в сопровождении этого фотографа Л. и ее суженый отправились в дальний районный загс, специально для этого вызвав большое черное такси. Ни одному человеку в загсе не пришло в голову остановить прущую напролом невесту в полном фарше, с женихом, постоянно наступающим себе на развязанные шнурки и покрывающим матом эти лакированные ботинки, этот душный костюм, этот чертов загс и каких-то там родственников невесты. Привольно расположившись под живописным полотном «Секретарь Заречного парткома наставляет молодых в вопросах интимной гигиены», Л. с суженым в течение получаса позировали своему относительно трезвому фотографу, отпугивая других желающих фотографироваться страшными брачными воплями, – после чего совершенно беспрепятственно покинули загс с той же помпой, с которой до этого в него вошли. Те три фотографии, на которых у фотографа не дрожала рука, а невеста не показывала клыки другим невестам, алчущим места у ног секретаря парткома, были отправлены родственникам Л. в далекий северный город. Через две недели из далекого северного города пришло разъяренное письмо за авторством отца невесты: «Я, конечно, понимаю, что дотащить этого козла до загса – уже подвиг, но неужели трудно было в день свадьбы кольца не потерять?!»
* * *…Вот, скажем, футболист П. рассказывает, что в его советском детстве приезжавших на летние сборы будущих олимпийцев не просто кормили на убой, а еще и два раза в день выдавали на каждых четырех человек банку сгущенки, – ну чтобы дети не проголодались. «Но и гоняли нас по двенадцать часов в день», – добавляет П. со вздохом. Банкир К. отвечает ему на это, что в обычных пионерских лагерях тоже был способ раздобыть банку сгущенки, и тоже тяжелым трудом: «Вызываешься, – говорит К., – дежурить на кухню. Те же, кстати, двенадцать часов. Приносишь к концу дня сто убитых мух – выдают банку сгущенки». Футболист П. смотрит на банкира К. с большим уважением. «Я такую банку загонял за два рубля, – говорит К. – К концу смены тридцать рублей собрал». Футболист П. старательно делает в уме какие-то подсчеты. «Я б оттуда миллионером вышел», – говорит он со вздохом. «Так что ж тебе мешало?» – удивляется К. Футболист П. стучит себя ножом для стейка по бритой голове и мрачно говорит: «Футболист. Понимаешь?»
